Огненными стрелами, золотом по белому
вышивает солнышко локоны весны.
Ветер вяжет в кружево облака жемчужные.
Я сижу на брёвнышке и вдыхаю синь.
День нагрел проталины. Ручейки хрустальные
голосами звонкими оживили двор.
Рыжие и пёстрые распушили шёрстки и
щурят глазки щёлками, оседлав забор.
Ангелом-хранителем подошла — невидима,
села светлым зайчиком рядом помолчать,
тронув за предплечие, боль сняла сердечную,
прошептала вкрадчиво:
— Чур не унывать!
Улыбнулся вежливо и фигуру снежную
вылепил я с мыслями про свою печаль.
Пусть растопит день её, пусть корнями дерево
всю впитает. Чистая распахнётся даль.
Солнце сосны суриком красит. Скоро сумерки.
Звёзды загораются. Осмелел мороз.
На халате порванном серебром по чёрному
вышивает зимушке он узор из роз.
Вот ведь наваждение: всюду пробуждение.
До чего обидные шалости весны
для зимы. И с вечера горько плачет женщина:
— Где ж такое видано, чтоб зимой цветы?
=!=