Пока не клюнет
жареный петух,
столица будет
праздно горевать,
смеяться вечерами,
тосковать -
«чужой беды»
не чуя за версту.
И небо будет ясное,
и день,
и тишина
над городом в ночи
и мрак
согретый пламенем свечи,
с печалью
неоправданных надежд,
всё тоже самое,
там тоже это было -
смеялись улицы,
шалила детвора,
И Мать звала их,
поимённо со двора,
пока кровавою
лавиною не смыло
к чертям собачьим
спящих горожан,
кусками плоти
вперемешку с древесиной,
там чья-то юность
подрывается на минах,
и над рекой чернея,
стелется туман.
Пока не клюнет
жареный петух,
столица будет
праздно горевать,
и люди будут
петь и танцевать,
своей беды
не чуя за версту...