Я тоже не был там, где были все
и тоже не едал свой хлеб на злате,
но счастлив, ибо и в простой воде
увидел то, что значилось в палате
моей, моей и тыщи раз моей,
и только, – сколько б тыщ ни насчитали, –
и сколько б тысяч ни считали дней,
кто был и не был, но в моём лишь зале.
Я выпил всё, о чём только мечтать
могли бы все стрижи и все синицы,
и пятью пять всегда сто двадцать пять
там было. Подтвердить не могут лица
того, поскольку не было тогда
их в трепетном, но не банкетном зале,
где так мои гудели провода,
что молнии блистали в интеграле.
Открыв окно, я вижу то одно,
о чём оно одно пусть только знает, –
и шахматы играют в домино
там, где флюиды всё ещё летают.