Наземные обезьяны с человеческими мозгами
и руками,
самые отталкивающие существа среди всех теплокровных,
выкопали в доисторические времена
яму-ловушку и поймали мамонта.
Как могли их палки и камни добраться до жизни в этой шкуре?
Они танцевали вокруг ямы, корчась от обезьянего азарта,
бросая в неё зачем-то острые кремни,
и зловоние их тел окрашивало
белый воздух рассвета.
Но тут один из них вспомнил
жёлтого плясуна, пожирающего дрова,
который охранял вход в пещеру.
Он побежал и добыл его,
пока другие собирали палки на опушке леса.
Они разожгли костёр и сбрасывали
горящие палки в яму,
подкармливая ими пламя,
пока оно не поднялось высоко
по бокам их огромной добычи.
Они смотрели, как огромная, волосатая туша колыхалась
от душной, трубящей боли
и были счастливы.
Тем временем по небу струились сочные цвета
благородного
солнечного восхода, розовый,золотой и янтарный,
блестели влажные скалы,
лёгкий ветерок ворошил листву леса
и болотные тростники.
Тихая долина между невысокими холмами
стала такой же прекрасной,
как и небо.
И в тоже самое время, посреди неё,
счастливые охотники медленно жарили до смерти
живое мясо.
Это - люди.
Это - рассвет человечества.
А по мне, я бы предпочёл быть червяком в диком яблоке,
чем сыном человечества.
Но мы то, что мы есть,
и мы не можем ненавидеть никого,
ибо мы все порочны,
и не удивляться никакому злу,
всё заслуженно.
И не бояться смерти,
поскольку она - единственный способ
очищения.
Original sin
The man-brained and man-handed ground-ape, physically
The most repulsive of all hot-blooded animals
Up to that time of the world:they had dug a pitfall
And caught a mammoth, but how could their sticks and stones
Reach the life in that hide?
They danced around the pit, shrieking
With ape excitement, flinging sharp flints in vain, and the
stench of their bodies
Stained the white air of dawn; but
presently one of them
Remembered the yellow dancer,
wood-eating fire
That guards the cave-mouth: he
ran and fetched him, and others
Gathered sticks at the wood's
edge;they made a blaze
And pushed it into the pit, and
they fed it high, around the mired
sides
Of their huge prey. That watched
the long hairy trunk
Waver over the stifle trumpeting
pain,
And they were happy.
Meanwhile the intense color and
nobility of sunrise,
Rose and gold and amber, flowed
up the sky. Wet rocks were
shining, a little wind
Stirred the leaves of the forest
and the marsh flag-flowers; the
soft valley between the low hills
Became as beautiful as the sky;
while in its midst, hour after hour,
Roasted their living meat slowly
to death.
These are the people.
This is human dawn.
As for me, I would rather
Be a worm in a wild apple than a
son of man.
But we are what we are, and we
might remember
Not to hate any person, for all are
vicious;
And not be astonished at any evil,
all are deserved;
And not fear death; it is only
way to be cleansed.