*
Вряд ли кто вспомнит начало наших разбойных вояжей.
Пролито крови немало, в бойне лихих абордажей.
Славные наши трофеи - дань королевскому чреву.
Гимн над просторами реет: «Боже, храни королеву!...»
Рвёмся скорее на берег, вспомнив места черепашьи.
Всё же без тошных истерик терпим лишения наши.
Гаснет табачная трубка - верный намёк на свободу.
Вскоре дубовая шлюпка, вспенила спящую воду.
Радуйтесь, шлюхи Тортуги, сбудется воля господня!
Я ошалевший от скуки, буду ласкать вас сегодня.
Всех одарю жемчугами, золотом брызнет монета.
Вы догадаетесь сами, чем отплатить мне за это.
Здравствуй, родная таверна! Лишних людей здесь немного.
В кружку плеснули мгновенно зелья чертовски хмельного.
Рад я такому началу, может, любовь где-то близко?
Бёдра проносит по залу томная Мона-метиска.
Грудь, это просто картина! Меркнет нагая Даная.
Даже, Матея Афина стонет - я плавал, я знаю!
Эта распутная киска плохо английским владеет.
Не для такого изыска Мона язык свой лелеет.
С нею ещё две подружки. Мало! Мне этого мало!
Правду сказать, эти шлюшки знают исход карнавала.
Кто говорит, жизнь распутна? Только любовь и не боле.
Нам многострунная лютня счастье пророчит в мажоре.
Крутится всё каруселью, брошены в пыль золотые.
Дикому шуму веселья рады скитальцы морские.
И совершенно бесстыже задраны пышные платья.
Губы чужие всё ближе, жарче чужие объятья.
В этом любовном реванше сердце стучит громче грома.
Всё что печалило раньше, скрылось под натиском рома.
В пляске распарились ноги, взгляды всё больше наглнли.
Я оказался в итоге с Моной-метиской в постели.
Глажу рукою игриво кожу подобную шёлку.
Пальцы мои терпеливо дразнят горячую щёлку…
(…далее вырезано цензурой…)
И улыбаясь блаженно, падаю в пропасть бездонну,
Где и разбился, наверно… Этого точно не помню…
В жизни моей зазеркальной много приятного риска.
Я вдруг, очнулся под пальмой, рядышком… Мона-метиска.
Вот и Луна скромно вышла к звёздному в небе рассеву.
Мона пропела чуть слышно: «Боже, храни королеву!...»
*
...рисунок автора..