Озябший ветер и вдаль, по коже,
Слоистым пеплом ложится тень,
Без слов узорных череды безмолвной,
Мне не прожить прискорбный день.
Ни встать с закатом на рассвете,
В разбитой кружке след найдя,
От кем-то сваренного кофе,
И пары капель молока.
Ни улыбнуться отраженью,
В прихожей ножку стула обогнув.
И не молить Богов всех о прощенье,
Что обещали мне они когда-нибудь.
И в рамы золотом свеченье,
Что у открытого окна от ветра дребезжит,
Мне не искать запечатленного мгновенья,
Твоей помады росчерком уснув.
И в каблуках, чуть стёртых у подножий,
Не отыщу намёка на тебя.
Казалось бы, куда ж сильней,
Куда ж, до дрожи,
А всё же боль неистово стучит в висках.
И на газеты вырванном клочке,
Небрежно скомканном на чахлом одеяле,
Я не увижу номер твой средь букв плывущих в темноте,
Что в попыхах писала мне в желании сгорая.
И в горле ком застрявший отвращенья,
Не даст мне шлейф духов твоих вдохнуть.
Казалось бы, подумаешь, девица,
А я меж тем к тебе одной лишь рвусь.
И выбежав во тьму чужой парадной,
На босы ноги натянув треко,
Я крикну вслед желтеющим в ночи безбрежной шашкам,
Чтоб тормозило нерадивое такси.
И дверцу с силой дёрнув на себя же,
В улыбке твоей смысл обрету.
Не уходи, мне без тебя тут зябко.
Мне без тебя так пусто в тишине.