Из дневниковых зарисовок «В гостях у митрополита»
(Опубликовано в литературно-художественном
и историко-публицистическом альманахе «Светоч» – № 1 (8) 2021)
Восемь лет работает в Белгороде созданная по инициативе митрополита Белгородского и Старооскольского Иоанна Митрополичьей литературная гостиная. Это такая творческая площадка, где собираются писатели, художники, музыканты, артисты, работники культуры...
ДЛЯ ЧЕГО НАМ ЭТОТ СТАРЫЙ МОСТ?
– Что это у вас там за гостиная такая появилась в митрополии? Что вы
там делаете?
– А это… знаете… такая классная штука! Ну как вам объяснить… Коро-
че, владыка остатки богемы из подвалов на свет вытащил…
Глаза вопрошавшего расширились, наполняясь удивлением, которое че-
рез мгновение сменилось укоризной: шуточки, мол, дурацкие. Ну да, может,
конечно, и дурацкие. Только вовсе не шуточки. Просто вопрос прозвучал
неожиданно да ещё из уст человека строгой «православности», и адаптиро-
вать под него свои ощущения я не успела. А они были головокружительны-
ми. И уж несколько дней прошло после открытия митрополичьей литера-
турно-музыкальной гостиной, а хмель не иссякает. Я и Виталию Старикову,
когда он (для телевидения) о впечатлениях спрашивал, так ответила. Обал-
деть, говорю, чувствую себя счастливой, как в богеме – будто крылья за
спиной. Помните, как раньше в мастерских у художников собирались, пели,
стихи читали? И он снисходительно улыбнулся: понял, мол, новые эмоции
на старые дрожжи. Но Виталий, несмотря на то что артист, человек всё же
трезвомыслящий и журналист опытный, потому эти зёрна моего восторга,
отделивши от приличествующих «злобе дня» плевел, в эфир, конечно же,
не выпустил. А то ведь потом поди объясни каждому телезрителю, что ты
имела в виду лучший ракурс этой самой богемности – волшебную, сладкую
неразбериху, дерзание, риск, полёт, «дум высокое стремленье»… При этом,
правда, почти постоянное «непопадание в цель» и неумолкаемое, изнуряю-
щее чувство вины. Ведь очень хотелось быть хорошими, правильными, кра-
сивыми, честными. Очень не хотелось грешить и лгать. Но без греха не было
радости приближения к истине, а без лжи – правильности. Ну, в общем, как
в песне Гребенщикова: «…хотел дойти ногами до неба, но…»
НА ПРОЩАНИЕ С БОГЕМОЙ
Прощай, прощай, душа истаявшей эпохи.
Уходит вслед за ней туман твоих очей.
Не стоят ни гроша счастливейшие крохи
Твоих пустынных дней и пламенных ночей.
Согнувши рамена, из мастерских на паперть
Идут чредой рабы и рыцари твои.
Им этот мир сполна за всё исправно платит.
Не обмануть судьбы, хоть как её крои.
Ещё стекает стих на честные полотна.
Ещё не скрыта тьмой святая бирюза.
Но что до них тебе – бескровной и бесплотной!
Лети себе домой и не гляди назад.
Стихотворение это, начала двухтысячных, вспомнилось мне не по причи-
не бестолковой грусти-печали по ушедшим и невозвратному. Наоборот – от
радости при виде того, как сегодня, в этой атмосфере доброжелательства и
внимания к духовной составляющей нашего существования прорастают луч-
шие семена когда-то упавших в сырую землю семян и торжествует красота.
Вот же и владыка из множества ярких полотен выделил и поставил в
центре внимания обычный, неброский пейзажик – работу художника Алек-
сандра Иванова. И сказал замечательные слова (как хорошо, что у меня
всегда с собой диктофон!):
– Наша задача – в процессе творческого общения вырваться из болота
повседневности. Для чего нам этот прорыв? Для чего нам этот мост? Вот
на картине – мост такой хрупкий совсем, древний, ветхий. Но он действу-
ет! По нему трудно идти. Но он есть! Вот так и мы с вами – на древних
деревянных конструкциях стоим. И, может быть, нужно этот мост уси-
лить. Но усилить органично, чтоб он не потерял и свою привлекательность.
Можно, конечно, сделать железобетонный и всё. Но для этого придётся эту
рощу вырубить!
О ТОМ, ЧЕГО У НАС НИКТО НЕ ОТНИМЕТ
Неожиданный бесценный подарок. На сцене в гостиной Ольга Остро-
умова. Читает стихи Бориса Пастернака. Любимая актриса юности. И всё
такая же – хоть сколько лет прошло. И любимый поэт. Поэт при первом
знакомстве со стихами которого – тоже в юности – земля поплыла из-под
ног, но было совсем не страшно. «Пастернак – это присутствие Бога в нашей
жизни», – впоследствии прочитала у Андрея Вознесенского. И это сразу
стало понятным, когда через время он снова нахлынул – лавиной стихов,
романом «Доктор Живаго» и всей громадой своей личности. И захотелось
жить как-то по-иному – достойно этой щедро изливаемой обезоружива-
ющей красоты, высоты, милосердной любви. Окружающая среда этому не
способствовала, и я со своей этой пастернакозависимостью и прочими при-
чудами в неё практически не вписывалась. Но поэт, однако же, обещал:
«Верю, что придёт пора –
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра».
И вот... Оказывается, быть «как люди» – не обязательно. Угождать миру –
не надо. Все его притязания надо гасить силой честности. Как Пастернак.
Противостоять лжи и пошлости, ежедневно переступая через свой страх,
спорить с современностью.
И как оправдательный приговор звучат слова владыки.
– Когда начинаешь действовать по вдохновению, то всегда вступаешь
в противоречие с внешним миром. Потому что тебя не понимают, требу-
ют от тебя соответствия стандарту. Но ты чувствуешь, что призван к
другому, и стандарту сопротивляешься, чем тормозишь своё продвижение в
обществе. И это есть крест.
…Я желаю всем нам – и себе в том числе – оставаться самим собой. А это
самая большая трудность. Это наша «гражданская война». Как апостол Па-
вел пишет: доброе, что хочу, не делаю, плохое, что не хочу, творю…
Внешнее – это всё понятно. Оно сегодня есть – завтра изменится. А вну-
треннее, которое никто у нас не отнимет, оно всегда будет с нами. Всё,
что мы хотим делать, надо делать открыто, честно, даже если тебе за
это прилетит что-то плохое. Надо всегда прислушиваться к внутреннему
голосу – к совести, потому что это голос Божий в нас.
ТАЙНЫ ВЕЧНОСТИ - В ЭТОЙ ВСТРЕЧНОСТИ
Какое-то особое состояние беспечности сегодня в Соборном зале ми-
трополии. По крайней мере у меня. Как будто уже всё состоялось или всё
понятно, и «прямо здесь и сейчас», и всё настолько рядом – только руку про-
тяни. И вселенная каким-то таким образом изогнулась, что я стою вроде и
здесь, на сцене в гостиной, и в то же время на стуле в прадедушкином доме в
деревне, под наряженной ёлкой и сама вся кружевах-бантах. А рядом на ма-
ленькой табуретке «папа Гриша» – крёстный. Хитро щурится, как и положе-
но ему по роли: он Лиса в стишке, который мы с ним инсценируем. Без папы
Гриши никакого театра не было бы. Я бы так надулась и рассерьёзничалась,
что никто – ни кнутом, ни пряником – на стул лезть и «рассказывать сти-
шок» меня не заставил бы. Крёстный же человек всамделишный – не сюсю-
кает, не лукавит, меня любит и понимает, и я ему доверяю. Он очень хотел,
чтобы я книжку написала. Не дожил.
Ну вот стою я на этом стуле-сцене и никого и ничего не боюсь. Как будто
не было и не будет хмурых лет, страшных дней, падений, потерь. И Бога –
не боюсь. Ведь это у Него – на старой иконе в углу за пологом – рука не
грозящая (как бабушка иногда говорит), а благословляющая. То есть любит
Он меня! И это главное. А я? А что я? Я как бы по привычке и готова про-
тивостоять, сражаться, стараться смыться, отбиваться от погони, мучиться
виноватостью перед непонимающими, бежать туда, где – настоящее. Но – не
хочется. Ни назад, ни вперёд не хочется, ни наград, ни угощений. Возраст,
здоровье, состояние кошелька – не имеют значения. Гармония. Вечность.
«Тайны вечности, бесконечности нам откроются в этой встречно-
сти…» Ой, это уже не я. А кто?
А! Владыка представляет свою новую песню! Поёт артист филармонии.
Но у рояля – сам автор! Красота какая. И песня. И вообще. Рояль гремит, как
весенний ручей с кручи – неудержимо, дерзко, весело.
Тысячи причин сошлись в одной точке. И нас всех сюда привели. Вроде
бы разных, чужих людей. И мы говорим друг с другом. Пусть даже молча,
просто слушая музыку. Не хочется думать, почему и как могло бы всё сло-
житься иначе. Мы тут не для того, чтобы решать вопросы. Мы будем читать,
петь, слушать, пить-есть... А вопросы в это время пусть решаются сами.
Как просто и легко умеет владыка сформулировать то, что рассыпано,
размазано у меня по мозгам и коже.
– …Нам важно вернуться к тому, что нам Бог дал. Оно где-то далеко-да-
леко, придавленное нашими «страстьми, похотьми», нашими житейскими
заботами бесполезными
Будущее – это мы. И не надо думать, что будущее это нечто там вда-
леке. Что оно будет как-то обозначено, и мы не можем влиять на него. Мы
если зажигаем в своей душе свечу, то этот свет вокруг нас освещает очень
многие пространства. Если этих свечей очень много, то и над страной, над
народом светло. И этот свет прежде всего имеет происхождение предназна-
чения человека – соединять небо и землю.
И, КСТАТИ, О ФРУКТАХ
Сегодня вечер в гостиной ведёт отец Павел Вейнгольд. В своей обыч-
ной манере, отличающейся удивительным сочетанием простоты, ясности, тонкого остроумия и изысканности. Стиль его далеко не пафосный и где-то
даже небрежный, но внутренняя высокая культурная «планка» неизменно
работает и руководит окружающим пространством. Отложив микрофон,
отец Павел с тем же ненавязчивым изяществом чистит мандарины и пред-
лагает отведать. Мандарины на редкость сочные и садкие. И всё так красиво
и гармонично. В памяти вдруг всплывает вычитанное у кого-то из святых
отцов: «… пришёл час вкушения некогда запретного, а ныне благословен-
ного плода».
Однако да!
– … Господь слышит нас тогда, когда мы чисты сердцем, и совершает
то, что полезно для нашей души, – говорит владыка. – Не для плоти, не для
благополучного пребывания на этой земле. Господь благословляет то, что
приводит нас в Царствие Небесное. И поэтому не роптать нам надо, а запа-
саться терпением, чтобы пережить все страсти и искушения, до тех пор,
когда совершится откровение, когда Господь явит Свою волю.
В голове весёлый хаос, ликование: на свободу с чистой совестью, как
говорится. Прощай, мучительное чувство долга. Прощайте, бесплодные
сомнения: а может, всё-таки надо было уступить, согласиться, приспосо-
биться, а может, попробовать и продаться… Не получилось. А вот если б
получилось, то не было бы такого вкуса у мандаринов.
Да, кстати, о фруктах. Разговаривала тут со Стасом Дымовым. Недавно
наши художники по благословению владыки побывали на пленэре в Холках.
– Понравилось? – спрашиваю. – Какие впечатления?
– Ну как, – говорит, – я могу тебе свои впечатления передать? Понима-
ешь… это как фрукт какой-то экзотический съешь, а потом начинаешь рас-
сказывать о его вкусе тому, кто его никогда не пробовал. Ну представь, если
можешь, мы жили в монастыре. Вечером монахи рано расходятся по своим
кельям. А мы-то как выйдем на самую верхотуру холма и при луне сидим,
сидим, беседуем… эхо слушаем. Ну а проснуться в монастыре в четыре часа
утра и пойти на этюды! Представляешь? Или в девять часов вечера стать под
фонарь и писать – тоже ведь необычно. А эти молитвы перед трапезой и сам
быт монастырский… всё это что-то меняет в мозгах. Вот представь, напри-
мер, во время этого пленэра никто из нас – не поверишь – ни одного слова из
так называемой нецензурной лексики не вспомнил. Это уже о чём-то говорит.
– Почему ж не поверю? Ведь есть у художников и монахов что общее,
по сути. Некая, как говорил преподобный Варсонофий Оптинский, жил-
ка аскетизма, этакий огонёк религиозного мистицизма. А владыка в этот
огонёк ещё маслица подливает. Этот выставочный зал в митрополии, эти
встречи, а теперь ещё пленэры.
– Да, всё это очень сближает и обогащает. И не только художников. Обо-
гащает ту маленькую прослойку, которую везде всё время затаптывают и
на которую не дают денег. А вот у нас, на базе митрополии, такой контакт
между музейщиками, художниками, музыкантами, писателями – нигде та-
кого нет! Мои друзья и коллеги, председатели союзов из других регионов,
например, не верят, что такое вообще возможно.
ОСТАНЕТСЯ ЛЮБОВЬ
На сцену выходит митрополичий хор. Это что-то неописуемое. Это та-
кой высокий профессионализм и такое глубокое проникновение в испол-
няемые произведения. Из любой песни они извлекают что-то божественно
строгое и нежное, такое красивое, чему сопротивляться нет сил.
«А где мне взять такую песню, чтоб о любви и о судьбе…» Вот, пожа-
луйста… С ума сойти. Они снова извлекают что-то такое родное и необхо-
димое, но спрятанное так глубоко, лежащее без дела в таких запылённых и
неоткрываемых уже давно сундуках. Подобно тётушкиным вышивкам, ко-
торые и не нужны никому, и выбросить жалко.
«…чтоб песня по свету летела…» А я ведь, оказывается, все слова пом-
ню. И, конечно, Ольгу Воронец помню. Исполнительницу этой и других
проникновенных песен. Вот только почему-то в детстве побаивалась я их,
этих ярких тётенек, в неотразимо женственных нарядах, с великолепными
причёсками и сильными голосами. Теперь я понимаю: это были детские
страхи, этакая «снегурочкина» болезнь – своеобразная аллергия на языче-
скую составляющую красивого, благополучного мира, с законами которого
странная её душа не могла согласиться, да не пропустили бы её туда, в эти
свои владения, вездесущие ревнивые «бабарихи».
И вот вдруг – на тебе. Является отец Николай Кацы со своим хором и
всю эту чушь расколдовывает. Ну разве ж не чудотворец! Тает… тает снегу-
рочка… течёт, утекает...
– …останется любовь, – звучит голос владыки. – Потому что она при-
надлежит вечности. Любовь – та сила, которой творился этот мир и ко-
торая до сих пор движет этим миром и даёт возможность жизни житель-
ствовать. Любовь, которая оскудевает, по причине беззаконий, любовь,
которая исчезает, но возрождается в каждом вздохе человека, который
сохраняет в себе человечность. Потому что человек не может жить без
любви. К сожалению, это приходится доказывать людям сегодня. Но наша с
вами миссия в этом мире – сделать так, чтобы любовь стала достоянием
каждого приходящего в мир человека…
***
Каждый раз, когда заканчивается вечер в митрополичьей гостиной и сно-
ва предстоит выходить «во тьму внешнюю», наплывает не то чтобы грусть,
но чувство, как у апостола Петра на горе Фавор: «…хорошо нам здесь быть»,
давайте, мол, здесь шатры поставим.
Но надо идти. Дальше. Обратной дороги, возвращения в Рай нет. Только
вперёд. В Небесный Иерусалим.
68 69
– Мы сегодня собрались для того, чтобы пройти по мосту не только
памяти, – сказал владыка, – но и устремиться в будущее, подумав о том,
какие темы сегодня действительно волнуют наши души и как могут люди,
одарённые Богом талантами, откликнуться на эти темы…
ЧУТКИЙ МОСТИК
Протрезвею – начну прозревать,
созревать, назревать, совершаться,
тратить время, таланты и шансы.
Только жаль – этот свет маловат.
Но на том они тоже слышны –
и мониста мои, и романсы.
Грешной грустью, тропой декаданса
да с приветом из горней страны…
Этой доли уже не отнять.
Чуткий мостик. Последняя гать.