Где - то на этом свете, может быть на том,
Он стоял с букетом под большим зонтом,
Люди шли с работы, он дарил цветы,
И шептал тихонько: " Где же ты, скажи? "
Люди проходили: " Ну совсем чудной! "
Зонт сухой увидят, сразу стороной.
Он же улыбался, говорил, что ждёт
Здесь свою супругу и она придёт.
Над губою родинка сразу подкупала,
А в глазах лучистых доброта сияла.
Сразу было видно, чистая душа,
Говорил спокойно, тихо, неспеша:
- Молвили в округе, Любонька ушла,
- И периной стали Любе облака,
- Я словам не верю, на своём стою,
- Не было потери, я её найду.
Что - то выдавало моду прошлых лет,
Словно в мир пришёл он с пыльных кинолент.
Люди шли с работы, он дарил цветы,
И шептал тихонько: " Где же ты, скажи? "
На плечо легонько тёплая ладонь
Тихо опустилась: " Гришенька, постой. "
И букет с цветами выронил из рук:
- Здравствуй, моя милая, так и знал, что врут.
Перед ним стояла женщина в летах,
Век почти прожила, всё же на ногах.
Взгляд остался тот же, палочка в руках,
Горькая улыбка, снег блестит в висках:
- Ты такой красивый, как и в двадцать лет,
- Я же доживаю уж почти что век.
- Люба, дорогая, ты не умерла,
- Век бродил по свету, чтоб найти тебя.
С губ сошла улыбка: " Гришенька, пойдём! "
- Посидим на лавочке в дворике вдвоём.
- Здесь ведь недалече, только не спеши,
- Ты ведь помоложе лет на сто поди.
Так вдвоём под вечер всё - таки пришли,
Вдалеке послышалось уханье совы,
Гроздья опустила над рекой сирень,
Превращался в прошлое этот трудный день:
- Гриша, сядь на лавочку, посмотри сюда,
- Видишь на надгробии фото и себя,
- Видишь эту родинку, добрые глаза,
- Забрала родимого страшная война.
По щеке катилась горькая слеза:
- Тело ещё живо, умерла душа,
- Ты живой душою, телом нет тебя,
- Вот такие, Гришенька, нынче времена.
- Всё война забрала, счастье и семью,
- Пережила голод, трудности, нужду.
- Вырастила дочку, девочку твою,
- Замуж не ходила, всё тебя люблю.
На могилке Любу поутру нашли,
Тихо так сидела, не было души.