Глава 1
Предыстория
Он спал, обросший сотнями деревьев,
Дышал чуть слышно ноздрями пещер.
И водопад бежал на сон отребьев,
Но Демон просыпаться не хотел.
Что пробудить поможет исполина,
Разгонит дрёму бирюзовых глаз?
Как изменилась в будущем картина
Откроет повествующий рассказ.
Он раздраженно наступал на звезды,
Чихал от млечной пыли и ворчал.
Казалось, все ушло, и слишком поздно,
Но он еще ничто не начинал.
Бродил во тьме, луною освещаем,
Смятенье в сердце острою иглой.
Гонимый адом, и гонимый раем,
С израненной и падшею душой.
Кто одиночества испить изволил,
Отравлен этим ядом навсегда.
Изгой наш сел на камень, он спокоен.
Взошла Венера – яркая звезда.
Дразня и увлажняясь лунным светом,
Купая в нём томление и страсть,
Венера с ним мечтала спеть дуэтом,
Но страх её держал так низко пасть.
«Коснешься демонического тела,
Такой же падшей станешь навсегда.
Общаться нужно с ним мне лишь по делу» -
Так думала померкшая звезда.
Он знал, что в соблазнении нет силы,
Ему не всколыхнуть огонь в душе.
Она ведь лишь небесное светило,
Луной ниспосланная атташе.
Покинув камень, Демон растворился,
Но перед этим он устроил звездопад.
В том воздухе алмазный дождь искрился,
И Демон этому был несказанно рад.
Счастливым стать хоть на минуту просто,
Ведь радости неведома цена.
Герой наш в сердце хулиган-подросток,
Хоть и коснулась шерсти седина.
В кущах Морфея он бродил без дела,
Во сны чужие ненароком попадал,
Но вскоре это жутко надоело.
Ну, что он там такого не видал?!
Все грезят жить в богатстве, да подольше,
Во снах их томно-сладкие мечты.
На рынке всем торгует старый Мойша,
Ну, а шуту – признания цветы.
И улыбаются во снах своих счастливцы,
Порой в них жизнь и краше, и милей.
Аврора наступает очевидцем,
С восходом высыхает сон - елей.
Той ночью Демон брел по бездорожью,
Луна не уродилась, всюду тьма.
И вдруг все тело пронизало дрожью,
На встречу тихо двигалась она.
Так неприкаянно, и так упрямо,
Нащупывала млечный путь в ночи,
Её лицо казалось очень странным.
«Не испугать бы только – закричит!»
Он отстранился, пропуская незнакомку.
А та ловила запахи вокруг.
Наш наблюдатель спрятался в сторонке,
Наверняка она пришла, не вдруг.
«Но почему её не видел раньше?
Ах, да! Бродил всё по чужим местам!
В обличье девы красота без фальши,
И звёзды падают к ее ногам.
Цепляются за полу пеньюара,
И вот уж звёздный шлейф во сто парсек.
Ох, сотворит же дел она немало,
Не расхлебать ей их за целый век!»
Так думал Демон, наблюдая за чудачкой,
А сердце билось тысячами бит.
«Она мой ангел в плоти, не иначе,
Всё тело мне об этом говорит.
Но не сейчас, чуть позже будет встреча,
Теперь я знаю, жизнь имеет смысл.
Мне дышится сейчас гораздо легче,
Никто мне душу так не выносил»
Не обнаруживая лик свой страшный,
Он крался, охранял её покой.
Во тьму светил глазами нараспашку,
Прекрасною влюбленной бирюзой.
Она бродила, рассыпая грёзы,
Испив воды в созвездии Ковша.
А он мечтал, что будет все серьёзно,
И трепетала Демона душа.
Ох, скольких знал он за тысячелетье!
Красивых, страстных, терпких и лихих.
Но это лишь сплошные междометья,
И не было «той самой» среди них.
Уже решив, что с одиночеством повенчан,
Не веря в то, как счастлив, может быть,
Любил не демонически он женщин,
Лишь как простой мужчина мог любить.
И было мало трепетному сердцу,
Лишь плотью обладать, но не душой.
На свою просьбу - донага раздеться
От каждой «да» он получал с лихвой.
И не было запретов, вход свободный,
Померкла власть, всё прахом, всё ничто!
А орган Демона не детородный
Снимал с них стружку словно долото.
Оставил Дон Жуан наш игры страсти,
Любви достойной он не смел желать.
И мысли гнал как некие напасти,
Решил - пора стареть и умирать.
Но вот со смертью хуже, чем с любовью,
Не может Демон умереть вот так.
Ведь не текут в его чреслах потоки крови,
Да, уж со смертью он попал впросак.
Под ложечкой противно засосало,
Тоска как безнадёга на успех.
В висках короткой дробью застучало,
И вырвался все холодящий смех.
- Так, значит, я бессмертен, эко чудо,
- Тогда держитесь, вечность вам страдать!
- Как говорят, холодным будет блюдо,
- Так месть свою я буду подавать!
- Свои, чужие, нет врагам предела,
- Всё истреблю, пустыней станет мир.
- А на костях обглоданных и белых
- Я выжгу имена, кто их носил!
Неистовство героя захлестнуло,
Жестоко пал в борьбе добрейший нрав.
С тех пор столетий много промелькнуло,
И, наконец, он понял, что не прав.
Вокруг него все выжжено – пустыня,
Моря все высохли, не слышно птиц.
- О, что же сделал я?! Теперь изгой отныне! -
Он горько зарыдал, упавши ниц.
- Как все исправить, как вернуть утрату?!
- И что еще осталось, кто в живых?!
- Ведь я весёлым, добрым был когда-то,
- И полон светлых мыслей и благих!
Сражен тоской, он лег вдоль океана,
На лапы буйну голову сложил.
И впал наш Демон в сон или нирвану,
И не было подняться больше сил.
Из глаз его текли ручьями слёзы
И наполняли солью океан.
А на спине дубы взросли, берёзы,
Макушками, цепляясь за туман.
Со временем стал островком зелёным,
Где райских птиц кружился хоровод.
В глухой тиши, так густонаселенной,
Безбедно поживал лесной народ.
- И долго будешь островом валяться?
- Погоревал и честь пора уж знать.
- Не лучше тогда вечным стать скитальцем,
- Чем позволять так всем себя топтать?
- А ну-ка, хватит, подними свою натуру,
- Да разгони замшелости с души.
- Сполна ты принял горькую микстуру,
- Я всё сказал, теперь, мой друг, спеши!
Взмахнув плащом кровавым Астарот,
Взлетел и пыль поднял до неба.
Кто не успел, тому не повезёт,
Вмиг остров растворился, словно не был.
И вот уж Демон вслед за другом, словно тень,
Полёт для духа – славная награда.
Сменили день на ночь, а ночь на день,
Летели в сторону не Рая и не Ада.
- Пора, мой друг, ведь ты набрался сил,
- Грустить, надеюсь, больше нет причины!
- И, как один знакомый говорил,
- Лишь огорчаются, но не хандрят мужчины!
- Точней, не плачут, но не в этом соль,
- А в одиночестве, что ты себе устроил.
- И дал бы больно я тебе сейчас,
- Но разве боль исправит, успокоит?!
- Спасибо, Астарот, теперь я сам,
- Жене привет, и Люциферу тоже!
- Я благодарен за поддержку вам,
- Теперь всё будет хорошо, похоже!
Взлетел, и Астарота след простыл.
Он, бескорыстно помощь предлагая,
Слов благодарности не ждал и не любил –
Кто искренен, то просто так спасает!
«Как долго спал я, был ли в этом прок?!
И стало ль меньше разрушений в мире?!
Единственный усвоил я урок –
Где юмор есть - там места нет сатире.
Я Демон! Мне ли сострадать?!
Моя природа – разрушения матерь!
А сомневаться в сделанном, стенать –
Что привести богатого на паперть!
В чём смысл же разрушающего зла,
Уж если доброта давно размена?!
Все, хватит ныть – пора-пора,
Теперь трудиться ночью мне и денно!»
И Землю сотрясло и Небеса
От рыка демонического Валкса.
И все живое пряталось в леса,
Герой наш стал воинственнее Марса.
Вулканы, громы и землетрясенья,
Пожары, смерчи, засуха, дожди,
Всеразрушающие наводненья
И глупые, и жадные вожди!
О, как еще жива Планета?!
На удивленье властвующим богам.
И вот история, как раз, об этом
Посвящена последующим главам.
Любовь сметает горькие сомненья,
Вдыхает жизнь в бесчувственность и тлен.
Внедряя ген из поколенья в поколенье,
Она первопричина перемен.
Не зная исключительной любви,
Герой наш прожигает время.
Но встреча с полусонной визави
Быть одиноким упразднило бремя.
Теперь в его душе восторг живет,
И сердце наполняет ликованьем.
Бурлит в мозгах любви водоворот,
Так последим за этим закипанием.
Он каждый вечер, как взойдет луна,
Сидел на камне и грустил немного.
Мечтал о ней и злился иногда,
Подумав, что она не недотрога.
Он мысли эти сразу отгонял,
Ведь укротить себя легко не выйдет.
Украдкой слезы горечи ронял,
И говорил «доброжелателям», - Изыди!
Но подгонять крылатую мечту
Он знал, что ни за что не нужно.
Герой наш ждал единственную, ту,
Что явится однажды ночью южной.
Глаза, как вишни спелы и влажны,
Изгибы тела бередят воображенье.
Движенья, как легки, так и нежны,
Сулят лишь неземные наслажденья.
Душа её хрустальна и чиста,
А в сердце поселилось солнце.
Она не знает, что ночами неспроста,
Луна так пристально глядит в её оконце.
Прокладывает тропку Млечный путь,
Манит во сне и звёзды осыпает.
Порой так светит, что не даст уснуть,
Их встречи уже время наступает.
Глава 2
Встреча
Она гуляла по кущам Морфея,
Встречала миллион знакомых лиц.
Все, кто казалось, был забыт, потерян,
Во снах её нежданно собрались.
Вот Феодосья принесла подарок,
Нарядные одежды цвета синь.
- Тебе, моя принцесса дорогая,
- Нарядный саван ведьминский носить!
Та облачилась в синие одежды
И над землёю птицею порхать.
Вселялся страх и ложные надежды:
- Смогу ли этим даром управлять?!
- Ты сможешь, сможешь, - убеждает Феня, -
- Он в день рожденья предназначен был,
- Поймешь всё скоро, дай немного время,
- Прибавится тебе волшебных сил.
Сказала и голубкой упорхнула,
Лишь перышко кружилось на ветру.
Румянцем полыхали скулы,
Взволнованной вернулась поутру.
А дар казался и коварен, и постыл,
Он может горя принести немало.
Но день обыденный всё растопил,
И сон забылся, словно не бывало.
Ей уготовано прекрасно жить,
Ведь все любили, холили, ценили.
Казалось, по-другому и не быть,
И счастье распростёрлось в сотни милей.
Но что её гнет, тревожит что?!
И почему душа её в смятенье?!
И словно не с того плеча пальто,
И всё одно - сплошное наважденье.
Никто не виноват в её тоске,
И рядом с нею лишь родные люди.
Но как сучок на смоляной доске,
В мозгу засело – без неё прибудет.
Гонимая армадой грустных дум,
Она в ночи бродила словно призрак.
И разум, не выдерживая штурм,
Порой являл с ума сошедший признак.
День наступал, а с ним всё прояснялось,
Вновь отступала грусть и пустота.
И непролазной безнадёгой не казалась,
Все убивающая сердца немота.
О, так милы улыбчивые люди,
Их фразы сладки как весенний мёд.
Но, не всегда дарующий на блюде,
Без тайны смысла яство подает.
Под комплиментами укрыть не трудно
И ненависть, и неприязнь, и злость.
Под маской дружбы и любви подспудно,
Скрывается порой недобрый гость.
Но так ли хочется срывать все маски?
Не проще ль жить без правды, наугад?
Под верхним слоем маслянистой краски
Художник прячет траурный наряд.
Как странно поворачивает судьбы,
На «Тайной Вечере» Иуда и Христос.
Натурщиком из церкви певчий будет,
Его художник на картину перенес.
Три года он искал на лик Иуды,
Модель, и всё не мог никак найти.
И, наконец, почти из неоткуда
Обросший пьяница явился на пути.
Стал рисовать с него Да Винчи смело,
Не ведая, что ныне рисовал,
Годами раньше и Христа с его же тела -
Церковный певчий пьяницею стал.
Двойное дно давно уж в обиходе,
А правила понятны и просты.
Будь ангелом светлейшим при народе,
Хоть в зеркале ты демон темноты!
Как заблужденья правилами стали?
Идем дорогою, но не своей!
Всех окрестили, многих обвенчали -
Догмат объединяющих идей!
Стоять гурьбой – не значит быть сплоченным!
Разъединенье властвует в толпе!
Как мало ликов одухотворенных,
А предводители-то всё не те!
Раскол в церковном мире – весть не нова!
И не всегда обитель Бога – Божий дом,
А вера, словно дойная корова,
Служителей снабжает молоком.
Пройдя через «церковочную» лавку -
Начало и мерило всех мерил,
Получишь отпущением поправку,
И выйдешь чистым, словно не грешил.
А что в Душе? Отдать ли Богу душу?!
Не в переносном смысле, но в прямом.
Ну, а служитель всё, зевая, слушал,
Он думал о насущном, о своём.
И паства у «служаки» небольшая.
Поп знает поименно прихожан,
Держа в своих руках ключи от Рая,
Похожих на охотничий аркан.
- Эй, люди, ну-ка, правильно молитесь!
Чуть ниже кланяйтесь и четче ставьте крест! -
Так служка правит всех, а вы смиритесь,
Иначе на Ковчеге мало мест.
Богоугодная бабуля-одуванчик,
В глазах нет доброты, одна лишь тьма.
Грозит её мертвенно-бледный пальчик,
И во спасение достигнуть лучше дна!
Ничто не скрыто от пытливого рассудка,
Рождает гений чистота души.
А сердце тронет ранняя побудка,
И страсть в нем разгореться поспешит.
Так что же отступление от темы?
А автор про героев позабыл?!
Но уводящие от главной сцены мемы,
Дают возможность всем набраться сил.
История ведь только началась,
И путешествие не близкое нас ждет.
Любовь и страсть лавиной в одночасье,
К герою неожиданно придет.
А что наш Демон? Занят во Вселенной!
Вершит суды и воздаёт с лихвой,
Старается быть справедливым, смелым,
Судья ведь властен над чужой судьбой!
Как «неподкупны» судьи всем знакомо,
Но есть средь них кристальные сердца.
Невинных накрывает снежным комом,
Минуя наказанья подлецам.
Быть беспристрастным, максимально честным,
Не слыть мерзавцем, не плести интриг –
Тогда лишь благодетели есть место,
Минуя и монашеский постриг.
От малой схимы до великой схимы
Достойный путь монахами пройден.
И мантия судьи с ней побратима,
Одев ее, он стал не королём!
Но многие об этом забывают,
По-царски раздают и хлеб, и кнут.
Хоть третьей правды в жизни не бывает -
Ты либо чист, иль явный лжец и плут!
Все знают про оглоблю на повозке,
Как развернуть умеет колесо,
Что дышло тот закон на перекрестке,
Как захотят, туда и понесло.
Не всякий от соблазнов сбережется,
А власть в руках – страшнее силы нет!
И вот, повозка та несется и несется,
Уж снят с бесчинств карающий запрет.
А потому, не веря в провиденье,
Судья продажный чаще атеист.
Но каждый день зловещее знаменье,
Его грехи запечатлеет в лист.
Так пишется история любая,
И не чернилами, и не пером!
И просят помощи у бога, умирая,
Все чаще те, кому смерть поделом.
А Демон наш уснул, устав немного,
Ужасной мордой в лапах утонул.
И снится ему лунная дорога,
И слышен колесницы божьей гул.
- Эй, есть кто здесь, и где же дворник?
- Что подметать дорожки не спешит?
- Сегодня звездопад! И разве можно,
- В столь звездном беспорядке вечно жить?
Она отталкивала голыми ногами
Горячие как уголь светлячки.
И голубыми, белыми цветами,
Они кружили в бархатной ночи.
И звездная дорожка заживляла,
Ожоги теплым лунным молоком.
И, наконец, девица повстречала,
Того, кто показался ей знаком.
- Я думала, что здесь одна брожу,
- Но вам я несказанно рада!
- И вы совсем один, как погляжу,
- В ночи под этим звездным водопадом.
- Мы раньше с вами, сударь, не встречались?
- Ваш облик мне пронзительно знаком.
- Чего ж молчите или застеснялись?
- А может, я спросила не о том?
- Да, мы знакомы! Я во снах незваный гость,
- Но не посмел тревожить и пугать вас.
- Сейчас смущения нахлынули и злость,
- Что я чудовище, и в профиль и в анфас.
- Красивее я девы не встречал,
- Хоть и не ново Донжуаном волочиться.
- И не один спет льстивый мадригал,
- Чтоб цели своей низменной добиться.
- Красотка с Чудищем – старо как мир!
- Уже всех раздражает эта сказка,
- И не живет во мне прекрасный принц,
- Поэтому к вам отношусь с опаской!
Он беззащитным ей казался как дитя,
И в сердце девы что-то шевельнулось.
И никого доселе не любя,
Оно навстречу чувству распахнулось.
Глаза впились, жар в души проникал,
Сводило в лихорадке тело.
Никто из них любви, увы, не знал,
Любовь их начиналась неумело.
Трепещут словно листик на ветру,
Вот-вот взлетят и унесутся в дали.
- Оставишь если ты меня, умру!
- Всё просто без божественной морали.
Нарушив тишину, ей Валкс сказал,
И притушил свой взор, грустя немного.
- Как долго, долго я тебя искал,
- Души моей чистейшей недотрога!
Он осторожно лапу протянул,
Она, как в облаках в ней утонула.
Он шерстью к телу трепетно прильнул,
И нежное создание уснуло.
Так и сидел, держа ее в руках,
Дышал, приятно телом согревая.
Ловил ресниц прекрасных нежный взмах,
И от любви пылал на краешке у Рая.
«Что нужно, чтоб счастливым быть?!
Победы, бесконечные свершенья?
На яхте на шикарной плыть,
Иль Бога свету новое явленье?
Чего так не хватает для души?
Зачем уходит время в Преисподнюю?
Богатство, слава только ль хороши?
Что главное для каждого сегодня?
Богатым стал, здоровье отбирают!
Здоров, силён, а жизнь как у раба,
Которым худшие повелевают!
Что окрылит? Бессмертный кто, когда?
Года сквозь пальцы сыплют как песок.
И лишь в конце пути мы понимаем.
Крута вершина, но ты одинок!
Не ждут тебя не в Аде и не в Рае!
Зачем всё, если радость мимолётна?
Дряхлеет тело и померкнет взор,
Но тот, кто любит, и любим охотно,
Не знает времени немой укор.
Глава 3
Посвящение
«Венчание, как вечность, слово-сходство!
Любовь – верховный и венчающий отец!
Все остальное – пустота и скотство!
Теперь подумай, нужно ль под венец?!
Чего скрепляют там? Союзы одиноких?
Чтоб было вместе веселей идти?
Так соберут и обвенчают всех убогих!
И толпы двинут на пустом пути!
Пойдут, как зомби, за руки схватившись,
Тащить друг друга на своем горбу.
И, съев свои сердца, и кровь напившись,
Наложат на любовь табу!»
Так размышлял наш Демон потихоньку,
Сидел он неподвижный, как скала.
А спящая краса, дыша легонько,
Промолвила, - Как долго я ждала!
Не смея крепкий сон её нарушить,
И Демон задремал в ночной тиши.
Во сне он видел, как вспорхнули души,
И очень опасались поспешить.
Чуть-чуть друг к другу души прикасались
И разлетались в тот же самый миг.
Им была чужда страсть, желаний зависть,
Мгновенный оргазмический постриг.
Все впереди, всему есть сроки,
За нежностью последует и страсть.
Напишет автор горячительные строки
О том, как двое испытают сласть.
Сейчас начало странных отношений
Меж Демоном и девичьей душой.
И всё ж терзают смутные сомненья,
Жить чувству или стать «за упокой».
Склонивши голову над милой нимфой,
Наш спящий Демон вздрагивал во сне.
Лишь звуки, облачившись стройной рифмой,
Кружили в яркой звёздной синеве.
Куда несут неведомые дали?
Они перемещались вглубь веков.
И наконец, героям показали,
Дворец египетской принцессы - ах, каков!
Всё утопало в роскоши и неге,
Фонтаны били в россыпь хрусталя.
Парили птицы в ярко-синем небе,
И умирала красная заря.
Герои наши за колонной притаились,
Дышать боятся, смотрят на фонтан.
Им чудные видения открылись!
Египетской принцессы стройный стан.
Задумчиво, склонившись у фонтана,
Вдыхая тонкими ноздрями аромат.
Витая в воздухе, и сделав его пряным,
Окутывая дымкой дивный сад.
Вошла, своей красою ослепляя,
Царица всех египетских времен.
И юную принцессу приглашая,
- Позволь сказать, Анхесенпаатон!
- Тебя зовет отец, уж постарайся,
- Не спорить с ним, он был взбешён.
- Дворец он строит, хочет всё ускорить,
- Не забывай, он прежде фараон!
- Так это Нефертити? Что за чудо?
- Ну, а принцесса – это дочь её?
- Спрошу тебя, вокруг ходить не буду,
- Ты показал перерождение моё?
- Все верно, Нефертити – твоя мать,
- А Эхнатон – отец! В той жизни будут.
- Ушли…. Пойдем к фонтану, наконец.
- Он нам воображение остудит.
Вода в руках разбилась хрусталём
И принесла прохладное спасенье.
- Так, значит, мы действительно живём
- От прежнего до нового рожденья!?
Согласно головой махнув, он усадил,
Её в стоящую неподалеку колесницу.
И не было для путешествий больше сил,
А новый сон сморил прекрасную царицу.
Назавтра грянул современный день
С его динамикой и суетливой жизнью.
А героиню уж преследовала тень,
И всё смотрелось сквозь иную призму.
Дела кружили в бешенном торнадо,
Их страшный нескончаемый поток
Стремился агрессивной кавалькадой
И норовил сбить беспощадно с ног.
Но наша героиня не роптала,
Привычка - ей такая суета.
Ведь смерчей было у неё немало,
Принцесса юная уж далеко не та.
И появись отец в костюме фараона,
Он девочку свою бы не узнал.
С характером у дочки Эхнатона
Сравним лишь зажигательный напалм.
И одному лишь остудить по силам,
Герою нашему такое по плечу.
А где ж его сейчас носило?
Какой замок он подбирал к ключу?
Как странно всё, и всё, увы, убого.
Великолепье вызывает сон.
Пить чай у Черта, или пить у Бога,
Не нанося себе существенный урон.
Никто не вправе осудить героя,
Ему не важна власть чужих похвал.
Любой замок он с легкостью откроет,
Какой бы силой тот не закрывал.
- Эй, Люцифер, скажи дружище!
- Ты радость ощущаешь иногда?
- Я знаю, ты хозяин пепелища!
- Не потому ль горит твоя звезда?
- Так значит, чтобы быть счастливым,
- Разрушить нужно всех вокруг себя?
- Расчистить всё, пожалуй, мне по силам.
- Но нужно ли безумным быть, любя?
- Ага, молчишь, не хочешь диалога?
- Да разве знаешь ты, чего сказать?
- Трудна видать у Дьявола дорога,
- Не знаешь правды, иль не хочешь лгать?
- Ну, что ж, пойду, узнаю эту правду,
- Другого выхода, пожалуй, больше нет.
- Привет, и поцелуй святую Магду,
- Приду, когда я отыщу ответ.
Наш Демон растворился словно дымка,
Оставив Люцифера в тишине,
На перекрестке двух дорог румынских,
Почить в колючей многовековой терне.
Валкс вышел на дорогу в ожидании,
На небе светит полная луна.
Он думал о сегодняшнем свидании
И ждал, когда появится она.
Она, ступая маленькими ножками,
Взвивая на дороге звёздной пыль,
Бежала удивительною кошкою,
Подчёркивая тем изыском стиль.
Глаза горели, словно вишни дивные,
Во влажность губ, в чуть приоткрытый рот,
Вонзился Демон в прелести невинные,
Почувствовав, как мозг его плывет.
Всё невесомым стало словно облако,
Он растворился в призрачный мустанг.
Всё с губ и восприятий было сорвано,
И упраздненными вдруг стал и род и ранг.
Теперь в единстве Человек и Демон,
Нет разницы - откуда кто пришел.
Любовью примирились ум и тело.
Ну, что ж, слиянье – это хорошо!
Лукаво Альтаир смотрел на пару,
Он знал, что с ними это навсегда.
Любовь, считая ценным даром,
Зажглась на небе новая звезда.
Уж утро близко, но стал вечным сон,
Замерзли руки, кровь застыла в жилах.
И ангелы собрались на поклон,
Ворча на вьюгу, чтобы та не выла.
Нам легче мучить, проще обижать,
Любить становится все тяжелее.
А чувства наши словно моря гладь,
Бесстрастные как паруса без рея.
Светило жаркое на небосклон взошло,
А Демоны во мраки удалились.
Немало времени с тех прошло,
И новые герои появились.
Что нужно, чтобы больше знать?
Умен лишь тот, кто с книгами ночует?
Не всякий автор может рассказать,
Как тот, что вечным странником кочует.
Герой наш знал немало страшных тайн,
Он ведал земли, где наказан грешник.
Знаком нам Ада огненный дизайн,
Но есть места страшней не меньше.
Вот об одном и нужно рассказать,
На вид оно похоже на селенье.
Деревню эту охраняет рать,
Среди пустыни – жалкое виденье.
Одна лишь улица, и в ряд дома стоят,
Лачуги бедные, соломенные крыши.
Повсюду лужи, грязь, зловонный смрад,
И всюду конский топот слышен.
Охрана поселенья у ворот,
Все выходы и входы сторожила.
Здесь наказанье нёс честной народ,
Неся свой грех смиренно и уныло.
Настала ночь, укрыв всё темнотой,
И улицы лишь звёзды освещали.
Но для селян не наступал покой,
В прекрасных кущах ждали их едва ли.
Увидев грязных и оборванных детей,
К ним Ксения с вопросом обратилась.
- В такое время ждет вас всех Морфей,
- Нельзя сейчас, чтоб детвора резвилась.
И пара подошла поближе к ним,
Но это были черти-дьяволята.
- Мы никогда, мы никогда не спим,
- Кто будет с грешников сдирать оплату?
А лица страшные, в глазницах пустота,
Могильный холод, рот поганой плоти.
Взмахнув, как плетью, с черного хвоста,
Слетали капли крови при полёте.
Беснуясь, с криком стая взвилась ввысь,
Свистела и шипела, словно змеи.
Хватала грешников и принималась грызть,
И те сбежать возможность не имели.
Какая страшная мистическая ночь,
Смешались вой, и крики и стенанья.
- Им нужно обязательно помочь,
- Пусть это Валкс и не твоё призванье.
У Ксении гримаса на лице,
Сменилась яростью, глаза её блестели.
Она подумала об умершем отце,
И об истерзанном чертями теле.
Еще ей незнаком весь этот мир,
Но разобраться с ним она желает.
Пусть прекратится сей зловещий пир,
Не лучше те, кто грешников карает.
И тут с ней что-то вмиг произошло,
И кровь в сосудах бегать перестала.
На злость любую есть сильнее зло,
- Им, видимо, покажется не мало!
- Я Демон! Мне подвластна злая сила,
- Теперь же выход требует она.
- Найдем для грешников частичку мира,
- Пусть и не Рай, но и не будет дна.
- А здесь мы попируем, ночь дождавшись,
- Смотри, уж когти вылезли давно.
- И нечисти наевшись-нахлебавшись,
- Уйдем, пока не расцвело.
Так сговорились, ночи ожидая,
Пред битвой весь поселок опустел.
Луна вползла, дорогу освещая,
Два Демона творили беспредел.
Хвосты летели, грязь смешалась с кровью,
Рычанье, скрежет челюстей и вой.
Шерсть вздыбилась, пронзило воздух болью.
Последний всадник и окончен бой!
Дыханье сбилось, слиплась шерсть от крови,
Далась им эта битва нелегко.
Слетелись на останки тролли,
А Демоны уж были далеко.
- Похоже, наша свадьба состоялась,
- Медовый месяц славно начался.
- Гляжу, ты в детстве крови не боялась,
- Летим к болоту, мыться, порося.
- Любимый, такт, гляжу, не твой конёк,
- Чего уж поросенком – сразу свинка?
- Смотри, в болоте светит огонек,
- Неужто ждет крутая вечеринка?
Решили тихо посидеть во мху,
Болото было словно на ладони.
Шуршанье с неба, свисты на слуху,
Собрались ведьмы у болотной тони.
Сегодня шабаш, взвились огоньки,
Запахло торфом, разнотравьем, медом.
К болоту змеи поползли, жуки,
Все те, кто были празднику в угоду.
Ночные феи закружили хоровод,
Под музыку сверчков и жабий рокот.
Им вторил резким гиканьем удод,
Сквозь звуки прорывался топот.
Земля дрожала под ногами фей,
И хвоя осыпалась на тропинки.
На ветке жирный филин – дуралей,
Сидел и ухал в такт волшебной вечеринке.
Сморили Демонов усталость и тепло,
Во мху так мягко, словно на перине.
А шабаш шел, пока не расцвело,
И растворился, словно не было в помине.
Накрыли всё покой и тишина,
Лишь громкий храп по лесу разносился.
Спал главный Демон, на плече она.
Им снова океан безбрежный снился.
На горизонте стелется туман,
И розовые чайки над водою.
Дугой в прыжке сгибая стройный стан,
Дельфины соревнуются с волною.
Запахло ладаном, во сне иль наяву?
Проснуться нужно Демонам скорей.
- Мне кажется, любимый, я плыву,
- Что за шутник причудливый Морфей?
- Он мастер розыгрышей всех времен,
- Лишь только что-то нам придет на ум.
- Он режиссирует в полночный сон,
- С актёрской труппою из наших дум.
Вмиг пробудились, вылезли из мха,
И кинулись в зелёный водоем.
Резвились, фыркали и чистили меха,
Осознавая счастье, что вдвоём.
Потом сушились, пили терпкий чай,
Заваривая корни на костре.
Смотрели друг на друга невзначай,
Летали на оставленной метле.
- Пора нам возвращаться к Люциферу,
- Заждался князь меня уже давно.
- Хоть не его затронули мы сферу,
- Но за погром ответить суждено.
- Так полетели же скорее, милый,
- Не терпится увидеть князя тьмы.
- Не будем бередить пяту Ахилла,
- Расскажем, как вертеть чертям хвосты.
- Да, Демониха, ты что надо,
- Меня смогла немало удивить.
- Ты лучшее, что может быть у Ада,
- Поторопись, нам далеко пилить.
Глава 4
Бал Сатаны
- Мой друг, прими в свои объятия,
- И познакомься с Ксению скорей.
- И прекрати неблагодарное занятие,
- Ведь злобствовать, увы, удел людей.
- Да, мы немного пошалили, каюсь,
- Но разве ты не сам таков?
- И удовольствие я получил, признаюсь,
- Все разбирательства для дураков.
- Наслышан я о вас уже немало,
- Валькирии мне вести принесли.
- Дружище Валкс, ты знаешь, не пристало,
- И вмешиваться так в дела Земли.
- Не возражай, я знаю, что ты скажешь,
- Придется все же чем-то заплатить.
- Наказываю, и себя я, также,
- Три месяца нам в ссылке страшной быть.
- У Ксении одной есть выбор,
- К родным пенатам в тот же час.
- Не стать участниками мерзких игр,
- Лишь разойтись есть шанс у нас.
И не было прощаниям предела,
У Демонов – супругов навсегда.
Пока она еще не улетела,
Последний раз и больше никогда.
Таков удел за доброе деянье,
В награду наказанье получить.
Бездельникам и бездарям призванье,
А гениям тернистый путь влачить.
Когда признают их, лишь после смерти?
Коллизия, иль шалости судьбы?
Так стали жертвами расправы черти,
А доброту ждут долгие суды.
Три месяца тянулись словно вечность,
Валкс исхудал, осунулся, поник.
Теперь он думал, случай тот – беспечность,
Хоть сожалеть он ни о чем не привык.
Но расставанье стало страшной мукой,
Он Ксению не видел много дней.
Его разбило темным сном и скукой,
Теперь он знал, что нет ее родней.
Ничто не мило было исполину,
Он умирал от ноющей тоски.
А как сложилась с Ксенией картина?
И расставанья страх перенести?
Во снах пыталась отыскать дорогу,
Но тщетно, был закрыт Морфеем путь.
Уговорить себя пыталась, хоть немного,
Остановиться и передохнуть.
Так каждым днем, от ночи до утра,
Три долгих месяца бродила в полутьме.
Не помня, что случилось с ней вчера,
Лишь океан, увиденный во сне.
И ссылка стала пыткой для неё,
Бросалась выть волчицей на Луну.
Постылым оказалось бытиё,
Всё потеряла, и себя саму.
«Какой коварный оказался план,
Их разлучить! Всё это Люцифер!
Пора наведать этот вражий стан,
Любовь не входит во влиянье сфер.
Он обманул, он хитростью завлёк,
Решил на наших чувствах поиграть.
Похоже, преподали нам урок,
Теперь пора и вывод извлекать.
Я возвращаюсь, слышен тихий звон,
И Демоном я оборачиваюсь вновь.
Усвоила единственный закон,
Над всеми властвует одна любовь!
Ничто не выше и не стоит свеч,
Любая власть бессильна, супротив.
Грааль любви способен уберечь,
Все остальное лишь аперетив».
Он лунною дорогою пришёл,
Сидел на камне, думал о своём.
Она бежала, подхватив подол,
И волосы намокли под дождем.
Валкс ринулся навстречу и обнял,
Лицом уткнулся, слёзы обронив.
- Я без тебя, родная, умирал,
- И превратился в неизвестный миф.
- Пообещай, что больше никогда,
- Мы не расстанемся, иначе я умру.
- Любимый, будем вместе навсегда,
- Не разорвать нас больше никому.
- Сегодня в замке Люцифера бал,
- И нужно этот праздник посетить.
- Хоть нас он так жестоко наказал,
- Не будем же на князя зла таить.
- Мы счастливы, какой в обидах прок,
- Он нам не враг, узнаешь ты сама.
- Дай время и пройдёт недолгий срок,
- Докажет дружбу без двойного дна.
Дворец Фосфора был отчаянно прекрасен,
Шестнадцать медных статуй в круг.
И каменные своды на каркасе,
Деянье гениальных чьих-то рук.
Все утопало в черно-красных розах,
Их терпкий аромат в пространстве плыл.
И музыканты в чудных странных позах,
Прекрасным ритмом правили эфир.
Шелк, креолин, французские гипюры,
На лицах маски, золото в ушах.
Все словно оттиски с причудливой гравюры,
Неслышно двигались, подолами шурша.
Валкс с Ксенией вошли в большую залу,
Герой во фраке был неотразим.
В серебряно - бриллиантовой тиаре,
Казался нимб божественный над ним.
На Ксении накидка в цвет опала,
Шлейф платья, диадема в волосах.
И лишь на миг здесь тишина настала,
И тут же музыка взорвалась на басах.
- Друзья, мои, мы снова вместе!
- Я рад увидеть вас на празднике своём.
- Устал от лживых слов и лести,
- И чувствую, мы славно отдохнём.
- Во-первых, разрешите вам представить,
- Мой ближний круг, болтливый на иврит,
- А Еву на вторых ролях оставить,
- Моя жена! Красавица Лилит!
- Змеиного хвоста и когтей нет,
- Но нрав действительно Везувию подобен.
- На всё она достойный даст ответ,
- И убедит того, кто непреклонен.
- Низвергнут я, низвергнута она,
- Так и сошлись и притираем стыки.
- Поднялись с самого божественного дна,
- Создали свой союз две горемыки.
- Друг Астарот, вы с ним уже знакомы,
- Умён, талантлив, обаятелен, жесток.
- Он очень любит нарушать законы,
- И обожает слов ругательных поток.
- Так вот ты, странная у Демона супруга,
Взяв руку Ксении, промолвил Астарот.
- Я вижу, станешь настоящею подругой,
- И втянешь всех в крутой водоворот.
- Властитель легионов Ада,
- Друг Вельзевул и повелитель мух.
- Чревоугоден – уговаривать не надо,
- Покушать очень любит этот Дух.
- Да, а почему же не покушать?
- И Демону и мухе нужен тлен.
- Кот ест, и в это время может слушать,
- Так говорят? Сирена из сирен.
- Кот Васька слушает, действительно, да ест,
- Такая присказка известна у народа.
- По сути – пусть хоть рухнет Эверест,
- Кот ест и, невзирая на погоду.
Все рассмеялись, шутка удалась,
Лишь Вельзевул немножечко смутился.
Хотел над Ксенией он посмеяться всласть,
Но сам туда попал и удивился.
«Коварна эта дева и умна,
С ней нужно осторожно обращаться.
Как ангел, но в душе сам Сатана,
Поменьше нужно с ней пересекаться».
- А вот и Бегемот, наш царь зверей,
- Еще один чревоугодник и обжора.
- Иди же, я представлю, поскорей,
- Вот уж с кого действительно умора.
Пузатый монстр в облике кота,
Бесшумно подошел на задних лапах.
Хитря, что небольшая хромота,
Лишь от участия в лихих дебатах.
Решился соблазнить, едва начав,
Зелеными глазами в Ксю вонзился.
Потерся нежно, в ухо побурчав,
Усами поводил и растворился.
- Бесстрастнее не встретить существо,
- Сам Бельфегор – лентяй и лежебока.
- И если бы не наше кумовство,
- Мне не стерпеть подобного порока.
- Напраслину ты на меня сказал,
- Я лишь не делаю того, чего не должен.
Сверкнул глазами, удалился в зал,
Обиду затаив на всех, похоже.
Гостей всё больше прибыло на бал,
Средь них узнать не каждого возможно.
Кто был под масками, сам князь не знал.
Представить их задача стала сложной.
Решили прогуляться по дворцу,
И подышать на воздух вышли.
Слетелись стаи к княжьему крыльцу,
Их опахалом обдували мыши.
Чуть слышный аромат шафрана плыл,
Переплетаясь с ладаном и розой.
И каждый, про действительность забыл,
Всё залилось поэзией, не прозой.
Под фонарями закружился хоровод,
Неоном мотыльков светились крылья.
Цикад лесных стрекочущий народ.
Запел от радостного изобилья.
Вдруг тень метнулась, оживив гостей,
Запахло сыростью и подземельем.
Здесь сущности и духи всех мастей,
Сновали, взбудоражившись весельем.
- Вернемся в зал, и выпьем поскорей,
- Пусть кубок каждый выберет по нраву.
- Среди серебряных, один лишь знал елей,
- Кому достанется, тому он и по праву.
- Он неказист, и плотником слажен,
- Но выпить из него – познать секреты.
- Грааль, такое имя носит он,
- Его считают многие заветным.
Огромный зал на улей был похож,
Здесь все жужжало, двигалось и пело.
И маски скинуты с пренеприятных рож,
И было множество нагого тела.
Валкс с Ксенией прошли сквозь слой толпы,
Из ртов гостей высовывались змеи.
Где каменные своды и столбы,
Сужались в залу иудейской Саломеи.
Друзья расселись в мягкие диваны,
И битва кубков тут же началась.
Слепой слуга в сиреневом тюрбане,
Воспринят всеми был как ипостась.
Участника выкрикивалось имя,
Слепец для гостя кубок выбирал.
Сей выбор - актуален и поныне,
Обманутым быть риск ничтожно мал.
Блеск бриллиантов, серебра, финифти,
Наполнены бокалы до краев.
- Остался Валкс, ему бокал несите,
- Грааль остался, вот же он каков!
Все с восхищением на Демона смотрели,
Он, улыбаясь, взял из рук слепца Грааль.
Вдруг зазвучали нежные свирели,
И ароматы источал миндаль.
Валкс пригубил из плотничьего кубка,
Утер остатки зелья на губах.
- Не знаю, может это просто шутка,
- Или легенду сочинили второпях?
- Ничто не чувствую, таким же я остался,
- А может и не нужно быть другим?
- Для тех, кто сам нашел, не потерялся,
- Грааль, всего лишь кубок – пилигрим.
- Не будем же ему играть в литавры,
- Бокал обычен, нет в нем волшебства.
- Я верю в лабиринты Минотавра,
- Чем в кубок плотницкого естества.
- Какой же ты прозаик, что за хмурость?
- Мы сами волшебство свое творим.
- Все остальное, лишь сплошная дурость,
- Уволь, ведь не вчера построен мир.
- И истина рождается не в спорах,
- И не найдешь ни в Граале, ни в вине,
- Рискуя утонуть в твоих укорах,
- Но Люцифер, все это не по мне.
- Какой брюзга ты, Валкс, невыносимо!
- И подыграть не можешь никогда.
- Да я брюзга, но это все ж терпимо,
- А, ты горяч и колок, как звезда.
- Давай те же творить сегодня чудо,
- Пусть каждый позабавит, развлечет.
- Валкс не брюзжит, а я колоть не буду,
- И где же наш придворный звездочет?
- Я здесь, ваше Святейшество, у карты,
- Рисую новые планеты, чтоб создать.
- Погибшие, для свежих, станут стартом,
- Не может свято место пустовать.
- Давай про это ты расскажешь позже,
- Сейчас же нам ответь про Зодиак.
- Весы в нем лишний элемент, похоже,
- А Скорпион, с чего-то водный знак?
- Ведь скорпион пустыни вечный странник,
- Ты пил вина, когда устроил сей бардак?
- Иль Звездочет, иль Бахуса посланник,
- Лишь Рыбы водные, а с ними Рак.
- Нельзя объединять со Львами Овна,
- Да и Стрелец – компании не друг.
- Картина достоверности не полной,
- И странным кажется зодиакальный круг.
- Давай голубчик, навались на дело,
- Стихии знакам срочно поменяй.
- Для тех, кому вся эта чушь не надоела,
- Не то прославишься, как разгильдяй.
Кивнув на замечание Люциферу,
В пространстве растворился Звездочет.
- Затронул специфическую сферу,
- Исправит наш маэстро недочет.
Ксю потихоньку к Валксу наклонилась,
- Давай сбежим отсюда поскорей.
- Пока компания безудержно резвилась,
- Со знаменитым цирком Дю Солей.
- Как всё похоже на земную вечеринку,
- Про Зодиаки, точно промолчу.
- Напоминает это пресную начинку,
- Или на торте вечную свечу.
Герои наши по-английски удалились,
Их ждал далекий млечный путь.
С кометами хвостатыми резвились,
Рискуя в звёздной пыли утонуть.
Жизнь протекала дальше во Вселенной,
Сменялись год за годом, день за днём.
Всё было постоянной переменной,
А что с героем, ведь роман о нём?
Любителям взглянуть в ночное небо,
Не редко видится, как через млечный свод.
Два всадника на лошадях - кометах,
Проходят лунную дорожку вброд.
Их кони друг о друга мордой трутся,
Хвостами сыплют золотую пыль.
А всадники целуются, смеются,
И это всё не сказка – это быль.
Увидеть пару – значит стать счастливым,
Найти свою любовь, свой млечный путь.
Стать чутким, нежным, в меру торопливым,
Найти в чем смысл и простую суть.
Ведь по большому счёту, все мы смертны,
Богатство нам с собою не забрать.
Мы зачастую скучны и инертны,
Нам лучше, если можно осязать.
Сознание нам чуждо, незнакомо,
Душа – эфир, а значит, её нет.
Но ясный Ум – вот эти стены дома,
Фундаментальный правильный ответ.
А Валкс и Ксения достигли апогея,
Раздвинули границы бытия.
Слились в одну звезду, в одну идею,
«Мы» стали общим и всецелым «Я».