Серьёзность напоследок лишь вредит.
Смеяться надо, тыча пальцем в грудь.
Смерть рядом с ухом комаром звенит,
пытаясь подсказать последний путь.
А дальше Гоголь скрюченным перстом
у носа машет, длинного как жердь,
в пространстве безвоздушном и пустом,
определенном общим словом смерть.
Она по эту сторону важна,
а в зазеркалье нет её пустей,
и Лермонтову гибель не страшна,
и он давно не ждёт от нас вестей.
Всё казни не дождётся Мандельштам,
а Бродский что-то силится забыть,
отдавшись окончательно мечтам
и разорвав случайно жизни нить.
Спешит куда-то Хлебников в бреду,
дыру безумным взглядом просверлив
в сознании моём, и на беду
свой бред в озёра местные разлив.