Пир во время
Сумерки. Каменная позёмка. –
Рушится, кружится, сыплет кромка,
Смерч – муравьиный лев, -
Вырос на месте Кастальских пляжей,
Там, где огонь заигрался с пряжей –
Дама не пик, но треф –
Роскошь в почти перезрелом танго,
Нет, не ребро, но лопатка манго,
Гнилостный аромат,
Перешибаемый снегопадом,
( да – не забыть бы, что звёзды – рядом!),
И горизонт помят. -
Словно в театре порвали задник,
Виден то конь, то беззубый всадник -
Нет бы войти в сенат –
Вместо пассажа и декабристов
Выбрал для свиты себе артистов,
Если бы был женат –
Мог бы подумать, остаться дома,
Где у Наф- Нафа горит солома,
Прутья... труба, камин, -
Всё для уюта, но нет боржоми,
Поздно печалиться о соломе,
Или искать кармин
В сумраке наледи, наковальни –
Это железо исповедальни
Вьюжит, почти как ржа –
Я – это точка, поверхность тора,
Вихорь сжимается, - видно скоро
Выбелится, дрожа.
Где же ты, дева времён Бальзака? –
Я позабуду тебя, Итака,
Или воображу,
Снегом, идущим рекой забвенья,
Музой, из камня создавшей пенье,
Зеркалом - миражу.
..
Красному - белым, а то и чёрным,
Нечего в сумерках плакать Норнам,
Марево под ногой...
Что впереди, позади - зерцалом,
Декамерон отразился в малом,
Пением за рекой...
…
Нет бы войти или выйти, въехать,
Лгать, пугачевить, лукавить, пьехать,
Путая берега,
Тратить не речь, но ее основу,
Гнуть мироздание, как подкову,
Если метёт пурга.
Слов не хватает, в продаже - эхо,
Я вспоминаю, как пела Пьеха -
«Светит, а мы - вдали…»
Вот и позёмка сродни шрапнели,
Вот и дела, о которых пели
Песни всея земли…