Слева за рёбрами – камышовый иссушенный шелест.
Мы были рассеянны, пили ржавый искусственный свет.
Перекрёстки машинами и сиренами расшумелись,
мы уходим, не оборачиваясь, и мхи не хранят наш след.
Мы уходим по осени в тишину елового закулисья.
Самому главному нас никто, кроме гор, не учил,
и наши души – полупрозрачные листья,
в сумраке нанизаны на золотые лучи.