Не согрелась луна, озябшая, пряным снадобьем с мать-и-мачехой,
С мандрагорой и звёздным клевером из галактики млечных фей,
И цеплялась лучами тонкими за пустое в открытой комнате
Старым чувствам, стихам и музыке, и заре, что ночей мудрей.
И рассвет тоже как-то холодно разливал тишину над городом,
И дышал то в окно, то в сторону, где рассыпались тени звёзд.
И почти не мечталось призрачно о высоком, заблудшем, избранном,
Ни о чём, ни о ком из памяти, кто умел целовать насквозь.
И почти, и едва ли вычеркнут из блокнотов, талмудов вычурных
Он со всеми его поэмами в жанре фэнтези без границ.
И хоть зелье из редкой некоси — не разъехаться нам, не съехаться,
Мандрагорой и звёздным клевером на губах нелюбовь горчит.
Всё такое тягуче скучное, то прохлада, то жажда мучает,
То щепотку золы, то нежности, и как будто в последний раз
Всё о нём, всё о нас, о магии, но в затылок губами мягкими
По привычке целует пленник мой, как и прежде в любви клянясь.