На фронтах догорающих линий замёрзли войска.
Роты смотрят на небо, в бетон и в гранитные плиты.
Возле серой реки, возле чёрной полоски песка
прижимаются к брустверам те, кто еще не убиты.
Во дворце коридорами медленно шаркает царь
и фломастером травит на карте границы России.
За окном снегопад. Это третий военный февраль,
третий год большевистской угарной хмельной эйфории.
Флаги прошлых империй разорваны на лоскуты.
Как могли завязали знамена четвертого Рима.
В этом только Танатос и нет никакой красоты,
перезрелая мерзость до ужаса неотразима.
По огромной стране разливается анти-любовь.
Превращается в фарс государства железное слово.
На углях догорающих жизней усталая кровь
продолжает по венам пускать наркоту Соловьёва.
Возлежит на диване, расширив больные зрачки,
население так и не ставшей великой державы.
Во дворце сухо шамкает царь и, сжав кулачки,
прорубает на карте дороги в глухие анклавы.