Толпа, на свет себя не видя, объегорено,
Жует слюнями жвачку «дубля-глум».
Воинственно вторя себе, зашорено,
И катит в подворотнях боя шум.
Они готовые за правду в баррикаду лезть?
Кидать обертками жевачки и стонать?
И потрясая кулаками в воздух — бздеть.
И прочь от сердца облик правды гнать.
История ведь мира — это шут с клюкой.
Сей мир ведь самого себя пародия...
И правду здесь искать? Найдется вой.
Ошметками потерянное «я», слуга безволия.
Кромсает небеса истошный взгляд на высь.
Толпа идет — измеренная проседью.
Их младость, то причуд скабрезных смесь.
Их поприще, мычать толпясь любовью.
И та любовь — затмение и сон.
А наяву кладет под ноги жизнь: дороги.
Обтопчут мир, играя зычно в звон.
Слова их, причитания, тревоги.
А на любое дно найдется крышка дум,
Чтоб паром едким не несло оттуда.
И слов что будто сталь: грядущий шум.
Ну а пока детсад интриг, бравада.
Людей научит кто глядеть как в день
Глядит всходящее над суетою солнце?
Все мыслей их потуги: вечный пень
Средь леса недомолвок, гнусь в лице.
Тревожно волоча на душах праздник,
Ликуя и мечась между собой,
Не постигают что их время только бзик.
И что толпа их — истины изгой.
Но им то знать зачем? Прельщает звон
Как по бутылкам ложками — мыслЯ!
Как слышать им земли утробный стон?
Как осознать свое же, нафиг, «я»...