Вино и хлеб как будто бы под нёбом,
На сурдопереводе звонари,
Руками объясняют о любви
На чистом и понятном колокольном.
Дин-дон, дин-дон, разрезан снова Он,
И льётся кровь в подставленную чашу,
И так пребудет до конца времён,
Пока не соберутся все из наших.
Глядит с икон небесная родня,
Простые, озабоченные лица,
И, видно, жаль им глупую меня,
Всё время проливающую масло,
И тратящую милости напрасно,
Как прошлые уснувшие девицы.