Сыновья мы Господни и дочери
без чинов и ненужных затей,
ведь у Бога для всех одна очередь -
для царей и обычных людей...
Хоть какого рожденья и звания,
не пролезешь на небо вперёд:
божьей милости иль наказания
со смирением жди свой черёд...
Коей век ждёт-пождёт неприкаянно,
от великой тоски занемог
грозный царь, причащен и покаян, но
не пускают на райский порог...
Он в монашеской рясе с иконкою
на иссохшей от тягот груди,
а Господь всё проходит сторонкою,
на молельника и не глядит...
Как-то раз перед светлою Пасхою
обернулся и князя признал,
пожалел и со сдержанной ласкою
своё тихое слово сказал:
Царство, княже, твоё на крови людской,
а моё на любви лишь стоит,
поклонись-ка Марии ты Старицкой,
всё ж ребёнок - глядишь, и простит...
Что мой суд по сравненью с слезинкою
убиенного в злобе дитя?
и спаситель своею тропинкою
удалился, ничуть не шутя...
И застыла тоска у царя на лице,
и замкнула уста на замок:
сотни лет бьёт поклоны страдалице -
не пускают на райский порог...
Царство, княже, твоё на крови людской,
а моё на любви лишь стоит,
помолись-ка Марии ты Старицкой,
всё ж ребёнок - глядишь, да простит...