.
ПЕРВЫЙ КАМЕНЬ
Автор: Аддис АБЕБА
СОДЕРЖАНИЕ:
– на облака надеяться, не впрок.
– непоправимое цепляет снег
– александрия… дальше – море, дальше
– конечная. бессмысленная югла
– за осень бьют, за лето тоже били
– пчела моей зимы. нектар снежинок
– местами кейт. пернатые скульптуры
– изъедена…прозрачная.....кора…
– ответ не заставляет ждать. привычки
– не будет времени правей зрачка
– в июле. в петрограде. 6 + 8
– стекло, разбито, на земле осколки
===========================================_ld_========
***
на облака надеяться, не впрок.
игра такая… белое тревожить
оттенками велесовых, сворожьих
надежд о землях, между звездных строк
к ним приходить непонятой ордой
в них сеять хлеб и корчевать дубравы,
посады возводить и многотравье
в пучки вязать от хвори и от нави,
не зная что такое выходной
день после дня, создавшего меня
в первичной плоти спящего адама
где я как будто первый камень храма
и жаркий всполох первого огня.
***
непоправимое цепляет
снег восточный с переходом на надмирный покой жреца,
свидетеля его перерождения в огромный холст,
растянутый от леса до забытой деревни,
между двух дорог ведущих во тьму веков,
к священной тишине придуманной кострами византии
с константинополем и стеммой на челе очередного василевса в пурпурных туфлях
в грубых перекрестьях эпох бездомных призрачных собак
сбивающихся в человекопесьи вневременные своры,
в кислый шлак
***
александрия
дальше – море, дальше – пустое небо, дальше – шум вокзала,
понять бы этот шум и вспомнить век, прошедший до того, как стало больно от тишины, от снега, от дождя, идущего за снегом или после объявленного города, во тьме ахматовского счастья.
этот шепот: «в том доме было очень страшно жить… «теперь ты там, где знают всё…
где я – александрийский шалопай-поэт, кормящий голубей у желтых статуй, у мраморных колонн, у маяка, погасшего над питерским парадным.
***
конечная
бессмысленная югла ровесница нотариусу из сицилии
давно остыла путра, заказанная в крохотном кафе на улице мурьяню…
снова вторник
твердь посреди воды
от ноября остался только день,
а значит скоро он канет в лету,
впрочем вместе с ним и я,
и мир
забудется, оставшись конструкцией из ветра, снега, неба, дыхания, молчания…
зима
до иманты зайчонком
на трамвае прокатится смеясь в глаза
домам толпящимся
по белому
у края
***
за осень бьют, за лето тоже били
и это тесто с запахом ванили
замешано для пирога с безе,
а может быть шарлотки эки джики…
паркет уже с утра натерт мастикой,
на столике таврова два эссе
наверно о поэзии, предтече
аппликативных методов, о речи,
о том чем жить, когда нет смысла жить
за зиму бьют и бьют за каждый вечер
сил защищаться нет, без веры – нечем
децима морта нона… что вам нить
моей судьбы… духовка разогрета
быть может сербский кох нам замутить?.
***
пчела моей зимы
нектар снежинок еще не принял схиму вкуса
мед еще густеет в облаке рассвета пришедшего за ночью следом в след
не оступаясь, я иду за белым жужжанием
не отстаю
не сплю
в глубоком снеге-сне есть позолота холодных строк и слова «помни»
мне не хватит памяти, слюды и стекол, расплющенных до толщины крыла пчелы, летящей к пасеке дунбиня второго…
в первых числах декабря еще дрожит вечерняя заря,
на ветках липы превращаясь в иней
***
местами кейт
пернатые скульптуры, несущие в два мира три лица – посредники
у каменного солнца, забравшие тяжелые стихи и серые тревоги мирозданья,
владение бессмысленным огнем, когда пожары выгребли из сердца его тук-тук, его смешную боль, пронизывающую тишину от озимандиаса до…
не вспомню
сахара, хара-сома, хромасома,
местами мунк
в излучине моста, смеющийся над заходящим криком за лунный фьорд
норвежского креста
***
изъедена…прозрачная.....кора…прозрачными
личинками…столетий…в…ветвях..давно..нет
облачных…соцветий…в…них…только..звезд
вечерняя….хандра….надорванные….хрупких
листьев..звуки..им..что..дожди…осенние,..что
вьюги,..что…тьма..вселенская,…что…солнца
свет…притопленная…лодка..у..причала..здесь
всё..прозрачно,..как и все…начала…здесь..все
стекло – лицо, улыбка, взгляд, а значит видно
все..на..километры..одной..души,...проросшей
в самом центре двора,..пока..прозрачных..стен
квадрат..зачем-то..защищал..росток..от...ветра.
***
ответ не заставляет ждать
привычки разбросаны вокруг
вот города открытых книг,
тетрадей электрички шуршат по рельсам к темным полустанкам прошедших зим,
вот чашка – каланча с огромной красной вывеской пожара горячих губ,
как будто след помады еще волнует
пачка сигарет – на трассе «дом – работа» – азс с гостиницей и круглосуточной кафешкой.
а еще колючий плед, похожий на рассвет, заставший в коме мое существование,
мой след в утробе шелестящих комнат
***
не будет времени правей зрачка,…влетевшей…в…дом мой птицы из
снежинок…еще не декабря…–…закрытых касс в ночной кинотеатр.
тот час очкаст и свят, как преступивший веру инок. а птица рвет
крыло о спящий гвоздь, что служит темной форточке засовом
ломает тонкой шеи льдинку-кость, смеется отчего-то смехом совьим
и плавится ее душа в кристалл, пылящихся в буфете звездных стопок
теряя веру в вечный идеал, разменивая мыльный сериал
на туч предзимних
мокрый серый
хлопок
***
в июле
в петрограде
6 + 8
и он ослеп…
засохшие березы березняка со сгнившими корнями мелькают вдоль дороги
край болот обглодан белой ночью
пятна ряски бледнее чем небесная лоза и так должно быть
это в праве чисел вершить судьбу и старить всякий цвет, заброшенный на холст безумной кистью творца..
в траве поднявшихся теней начало дня, его конец и храм, похожий на хлопо’к,
на тучи хло’пок, просушенный на тонком плане рам
под паутиной неизвестных тропок
***
стекло, разбито, на земле осколки
и я разбит, но все иду… путь долгий…
маяк-фонарь мерцает вдалеке,
им можно пренебречь, смещая фокус,
в ту тьму, в которую нырнул автобус,
оставив красный стоп-сигнал в зрачке
пес пьет из лужи. всюду хмарь и морось
спит голубь на карнизе хорохорясь…
маяк-фонарь мерцает вдалеке
стеклянный город-ретро на замке…
никто не знает, как его покинуть,
стать эмигрантом, зарекаясь впредь,
не возвращаться старым блудным сыном
к отцу, к отцу ли?.. в дом ли отчий, в клеть…
.