Чистое и милосердное может совершать только тот,
кто познал грех. (с)
Мира всё чаще сравнивала себя с библейской Евой. Святая книга учит, что как только прародители согрешили, Святой Дух оставил их, а высшая любовь к Богу сменилась сластолюбием.
Ночные видения не покидали её, заставляя маяться, желать и ждать. Они были явственны и внятны, задействуя все органы чувств, проявляясь запахом, голосом и касаниями. Мира видела и осязала смуглые руки, сжимающие её груди и ласкающие бедра. Она любовалась этими руками и целовала их в ответ, и такие поцелуи не имели ничего общего с ритуальным прикасание губ к руке священника. Церковное действо казалось сухим и безвкусным в сравнении с жарким вылизыванием ладоней и обсасыванием пальцев, которые мягкими толчками упираются в нёбо и выжимают стон удовольствия. Возбуждение нарастало, и ощущения во рту хотелось усилить вплоть до сладкого удушения и раздирающей наполненности – Мира жаждала проникновения всем телом, готовая на боль и оттенки грубости, лишь бы это сумасшествие длилось вечно…
И можно было всё списать на сон, повторяющийся на фоне физического воздержания, но, проснувшись утром, она находила на своём теле свежие синяки, повторяющие отпечатки жадных пальцев, а межножье обильно заливала не успевшая загустеть сперма.
Три дня в неделю Мира работала волонтёром ракового корпуса. И сейчас эта бескорыстная помощь людям, пожираемым смертельной болезнью, являлась чем-то вроде оправдания её яркой витальной сексуальности. Так было проще договариваться с собой, загримировывая грех состраданием и не чувствуя себя грязной шлюхой.
В одной из палат лежит беременная женщина. Рак убивает Её быстро и неотвратимо, потому что Она отказалась от комплексного лечения и принимает лишь паллиативную помощь, не вредящую ребёнку. Растущий внутри плод, кажется, заодно с опухолью и забирает у Неё остатки сил.
Мира видит, как день ото дня пациентка становится всё тоньше и прозрачнее, как будто исчезает из этой реальности. Но с лица не сходит лёгкая улыбка – в конце концов, Она получила то, чего так хотела.
– Как малыш? – спрашивает Мира, поправляя флакон на инфузионном штативе.
– Он спит внутри меня.
– Это – мальчик?
– Да. Мы с мужем хотели двух сыновей. Всегда мечтали... И я надеюсь, что у него ещё будут дети.
Её голос слабеет. Ещё немного – и он станет похож на шелест сминаемой бумаги.
– Вы видите сны?
Мира начинает говорить и осекается, понимая, что рассказывать умирающей женщине о еженощных путешествиях в страну похоти – плохая идея.
– Я… Я не запоминаю их.
– А я не могу забыть. Хотя врачи говорят, что это – галлюцинации, вызванные разрастающейся опухолью. Раньше я пыталась рисовать то, что вижу, но сейчас руки почти не слушаются…
– А что именно вы видите?
– Чудовищ. У них – тела людей и головы животных. Львицы, кошки, шакала, змеи… И тот, кто растёт внутри меня – тоже чудовище. Чудовище, которое мы приняли за чудо.
Мира отводит взгляд с содроганием, делая вид, что раскладывает лекарства на прикроватной тумбочке.
– Врачи не выявили никакой патологии. На УЗИ мне показали здорового младенца, но я знаю, что это – нечеловеческий плод.
Через две недели мозг начал отключаться, и женщина впала в кому. Функционирование матери-инкубатора теперь поддерживалось искусственно, и Мира по возможности сводила к минимуму пребывание в Её палате. Видеть утыканный трубками живой труп было невыносимо.
Но тяжелее оказалось забыть слова, порождённые сумерками.
Мысль, что измененные состояния сознания приоткрывают дверь в мир призраков, теней и богов, который обычно милосердно спрятан, не давала покоя.
«Где ты сейчас? – Думала Мира, протирая влажной губкой бледное исхудавшее лицо. – Спокойно ли тебе, или неподвижность – просто маска, и чудовища таки добрались до тебя?..»
Она не слышит голосов – слова здесь не звучат, но превращаются в искры узнавания, тлеющие в умирающем мозгу. Мир нави всё реалистичнее, и физические законы здесь не действуют. И главное – здесь нет боли.
– Это – смерть?
– Пока нет. Но ты учишься видеть.
– Видеть что?
– Невыразимое.
Светящиеся пятна складываются в высокую фигуру с царственной осанкой.
– Ты знаешь, кто я. Тебе доступны любые знания – нужно только разрешить себе вспомнить.
Калейдоскоп начинает вертеться с немыслимой быстротой. И в блестящих осколках отражается знакомое лицо.
– Да… Я помню. Вы – та, которая подарила мне ребёнка. А теперь хочет забрать его.
Осколки взрываются и превращаются в густой серебристый туман.
– Он никогда не был твоим. То, что внутри тебя – дитя двух богов. Великих богов. И сейчас, ещё не рождённым, он требует того, чего жаждут все боги – жертвоприношения.
Быть твоим богом – Метроном http://stihi.ru/2022/12/01/8223