Спит зеркало под толстым слоем лиц,
под тяжестью обид и жизни давней.
Закрыто временем, как старой серой ставней,
небрежно все, что было, бросив ниц.
Глядела юность, вздернув гордый нос,
не отказав натуре в любованье,
и написала вздорное признанье,
и ветреный озвучила вопрос.
Любовь глядела, опуская взгляд,
страх новизны испытывать не в силах.
Она была изящна и красива,
хоть неказист и прост ее наряд.
А это зрелость, будто свет и тень.
Никчемность смыслов выверяла тщетно.
Была и нет, так мельком, незаметно.
Как миг и жизнь, как суета и день.
А это - старость. Как она спокойна,
но непроста, ох, непроста весьма.
Она, набравшись света и ума,
глядит открыто, прямо и достойно.
А вот и я. И я в него смотрю,
уже другая и почти чужая.
И вспоминаю, и запоминаю.
Чуть-чуть грущу и верю, и люблю.