Облит июлем кастильский замок,
Медовым зноем затоплен двор,
Ярчайший свет достигает самых
Глубоких впадин и тайных нор,
И мира, полного путешествий,
В такие месяцы как бы нет...
Рамиро молча встает с кушетки
И направляется в кабинет.
Он не выносит чаев, повидл,
Дневных сиест, шерстяных котов.
Ему под семьдесят, но по виду
Не дашь почтенных таких годов.
За стол садится, врачам переча,
Ведет строку, не щадя пера,
И расправляет невольно плечи,
Как будто снова почти пират.
Вдали от заспанных пыльных комнат
Дышалось вольно и в полный рост,
А море пело, он точно помнит,
Когда влетал в паруса норд-ост,
Когда свистели десятки ядер
И вся команда впадала в раж,
Когда бутылка с веселым ядом
Под брань и хохот пустела враз.
В каких он только не плыл широтах -
В морях, что точно не на слуху!
Из рыб, забавных и большеротых,
Готовил сказочную уху.
В любую схватку, везуч и ловок,
Бросался с саблею наголо
И даже пару татуировок
В одном из плаваний наколол.
Часы уходят водой сквозь пальцы,
Но чем пространство вокруг серей,
Тем четче видно ему испанцев,
Туземцев, висельников, сирен,
Бродяг, трактирщиков, шлюх и леди,
Ирландку с огненною копной...
И пять бесцветных десятилетий
Ненужным грузом идут на дно.
Луна, как шхуна, скользит над миром,
Недосягаема и близка...
Перо обмакивает Рамиро
И бесконечный ведет рассказ.