Рогозин поднял одну из трофейных винтовок, подсобрал снаряжения, повернулся в сторону Рамиреса и чуть не оторопел. Рядом с ним стояла Нгана, в правой руке она держала копьё с очень большим наконечником, с которого тягучими капельками стекала кровь. На левом плече у неё висела винтовка, а на поясе закреплён боезапас к ней. С этой же стороны в её ухе покачивалась серьга в виде сердечка, сделанная из брелока для автомобильных ключей, подаренного ей Рогозиным в знак расставания в день охоты на слонов. Глядя на неё, ему вдруг представилась Мэриен Холт из «Отважной охотницы» Томаса Майн Рида, которой он зачитывался в детстве. У обеих молодых женщин, не считая цвета кожи и социального статуса, было сравнительное сходство. Но всё же, она больше походила на прекрасную дикарку, вышедшую на тропу войны.
- Санчо, - сказал Рамирес, указывая на копьё, - она спасла жизнь кому-то из нас, заколов парня, который целился нам в спину. Ещё она поняла, что Привалов её бросил, да ты и сам знаешь, что за брак был у них и на чём он основан. Теперь она выбирает в мужья тебя, согласен ли ты принять её предложение?
- Рамирес, ты это серьёзно?
- Вполне. Почему бы тебе не осесть в Африке, плюнуть на эту войну и просто насладиться жизнью с женщиной, к которой ты не равнодушен?
- Дорогой друг, скажи мне честно, ты уже насладился жизнью? В любой момент твоё жилище могут разрушить, жену изнасиловать, а тебя убить.
- Значит, будешь защищать свой кров, а не слоняться по всей Анголе в поисках приключений.
- Рам, ты же прекрасно знаешь, что я направлен сюда для исполнения интернационального долга и братской помощи угнетённым народам всей Африки.
- Вот и помоги Нгане, женись на ней и защищай её. Это будет конкретная помощь в твоём интернациональном долге.
- Но ведь я уже женат!
- Санчо, ты в Африке, здесь можно иметь столько жён, сколько сможешь обеспечить.
- Но там. У нас. За это садят в тюрьму!
- Но ты оставайся здесь, а твоя первая жена пусть приезжает сюда, уверен, ей тут понравится, и твои жёны поладят между собой.
- При всём желании её сюда не отпустят.
- Санчо, - перебил его Рамирес, - твоя Ада там, вы не виделись уже несколько лет, что с ней и с кем она сейчас, ты и понятия не имеешь. Ты, со своей натренированной снайперской наблюдательностью, уже не можешь вспомнить её лица. А Нгана, вот она, стоит перед тобой, к тому же, она не будет тебе обузой.
- Хватит Рам, - Рогозин посмотрел на неё, и его всего обдало жаром, еще немного, и он был готов сдаться, в горле пересохло так, что даже голос стал изменяться. Пара глотков воды из фляги пришлась весьма кстати. - Я подумаю.
Рамирес перевёл весь их диалог Нгане. Выслушав, девушка воткнула копьё древком в землю, сняла с плеча винтовку, подошла к Рогозину и, взяв из его руки фляжку с водой, подкинула её высоко вверх и в сторону. После её выстрела фляга подпрыгнула, разбрызгивая струйки воды. Девушка повернулась к Рамиресу:
- Я стыжусь того, что вымаливала любовь, - с этими словами она, захватив копьё, направилась в саванну.
Рогозин смотрел ей в след, в нём бушевал океан противоречивых чувств, окатывая его с головы до ног волнами сомнений, и тут же смывая их соблазном надежды. Его здравый смысл потерял контроль и стал метаться, как стрелка компаса в магнитном поле, меняющем свои полюса.
- Нгана! – Он бросился ей вслед, догнал и развернул за плечи. Она была почти на голову ниже его и смотрела снизу вверх. Коричневая кожа и такого же цвета зрачки глаз, в которых можно было утонуть. Девушка дотронулась ладонью до его небритого лица, взъерошила волосы на голове, приблизилась губами к нему. Он закрыл глаза, ожидая поцелуя, но она резко оттолкнула его от себя и сказала по-португальски:
- Забудь меня, - и, не медля ни секунды, скрылась в редколесье.
Рогозин нутром понял смысл произнесённых ею слов. Ему захотелось рвать и метать от собственного бессилия, кого-нибудь убить или застрелиться самому.
- Пойдём друг Санчо, посидим, - Рамирес положил ему руку на плечо, - я твоя жилетка, можешь в меня поплакать.
Они присели на краю небольшого приямка.
- Племя, в котором она росла, не было ей родным. Ваши отношения, это соприкосновение двух миров, но шанс познать их уже упущен, может, оно и к лучшему, что вы расстались, - он протянул Егору фляжку капитана Стэна, - похоже, тут виски. Как это у вас говорят, разбился стакан, то это к счастью, а разбилось счастье, то это к стакану. Не обессудь, друг, будем жить! Повторюсь словами хугана о том, что умираем мы только один раз, а живём каждый день.
Он высыпал содержимое трофейного планшета на землю, в надежде найти там сигареты.
- Блокнот, совсем чистый, смотри Санчо, может он с тайнописью? – Рамирес всячески пытался переключить мысли Егора в любое другое русло.
Рогозин взял в руки блокнот, поднял карандаш, его будто прорвало, перед глазами стояла Нгана и он, словно копируя своё видение, переносил его на листки блокнота. Вот она смотрит бездонными глазами прямо в него, вглядываясь в его внутреннюю сущность, пытаясь понять, что его так сильно сдерживает и мешает им быть вместе. На этом листке она во весь рост и во всеоружии, фурией готовая дать отпор любому, кто перейдёт ей дорогу. Здесь её милый и притягательный образ манит к себе белозубой улыбкой, а вот тут она обнажена и выглядит настолько реалистично, будто готова вот-вот сойти с листка на его ладонь.
Рамирес восторженно молчал, давая другу беспрепятственно выпустить из себя пар в положительном направлении.
Время уже приближалось к вечеру, когда они добрались до деревни. На молчаливый вопрос, куда делись молодые, Рамирес ответил, что у них свадебное путешествие. Этого, конечно, никто не понял, но и доставать дальше не стали.
На следующий день Рогозин раздал трофейное оружие мужчинам племени и научил с ним обращаться, чтобы они могли себя защитить и обеспечивать всех мясом. Потом друзья тепло попрощались, забрали шаманку, двух негров сопровождения и укатили на грузовике в сторону Макунги.
На половине пути ведунья предложила отклониться от маршрута и сделать крюк, чтобы навестить своих родных в одном из поселений, которых давно не видела, пообещав, что там они найдут кров и место для отдыха, где и скоротают приближающуюся ночь. На пути им встретилась группа людей, которые сразу бросились врассыпную, попадали на землю и затаились. Рогозин заприметил место у дороги, где спряталась женщина с ребёнком. Шаманка и Рамирес пошли вместе с ним. Молодая мулатка, истекая кровью, закрывала собою маленькую девочку, на которой не было даже одежды. На спине у матери была сеченая рана от мачете, из-за неё она и не смогла далеко убежать.
Как позже выяснилось, их поселение подверглось нападению подразделением УНИТА. Они окружили деревню и начали убивать полукровок и их семьи, всех, кто носит очки и тех, кто хоть чем-то предполагал собою связь с тамошней интеллигенцией. Они прибили чернокожего священника к дверям церкви и подожгли её вместе с частью жителей.
Шаманка начала оказывать мулатке первую помощь, видя это, люди стали подтягиваться к ним. Это были испуганные женщины с подростками, которым удалось сбежать из поселения, чтобы направиться в неизвестность.
- Движение УНИТА базируется на крестьянах, на тех, кто обрабатывает землю. Их вождь и руководитель Жонаш Савимби ставит в приоритет обеспечение интересов народности овимбунду, как это делает предводитель ФНЛА Холден Роберто для племён баконго. Ещё он считает Советский союз государством империалистов, сходным с западными колониальными державами. А в основе нашего МПЛА стоят люди, значительная часть которых проживает в городах, рабочие и те, кто имеет хоть какое-то образование, а к нему склонны многие, в ком есть кровь от белых, - сделал заключение Рамирес. - Благодаря экономической помощи вашей страны, Санчо, и эксплуатации наших аграриев, этим слоям населения обеспечивается относительно высокий уровень жизни, что положительно сказывается на их симпатиях к нам.
- Ты хочешь сказать, что мы вас купили?
- Я не сказал, купили, я говорил о помощи, причём, безвозмездной, братской.
- Гляжу на тебя, друг, и удивляюсь, насколько ты умён и рассудителен.
- Так это всё очевидно.
- Я пойду, схожу в разведку, посмотрю, что там, да как. В случае чего, отвези женщин в Макунгу, - с этими словами Рогозин сошёл с дороги и осторожной поступью двинулся к поселению.
Добротные домики из обмазанных глиной веточных каркасов были просто-напросто разграблены. Всё было варварски истоптано, разломано, разбито и разбросано в хаотичном порядке. Везде валялись изрубленные мачете тела: мужчины, женщины, дети. Не пощадили даже новорождённого малыша, разрубив его на две части, одну из которых прижимала к себе мёртвая мать. Судя по количеству нанесённых ударов, людей кромсали долго, продолжая это делать, когда они уже испустили дух. Тела валялись повсюду, где кого смогли застать. По главной улице протекал ручей из человеческой крови. Дымилась, издавая запахи горелого мяса, местная церквушка. Если кто и остался в живых, то покинул это место сломя голову.
Рогозина стало подташнивать от подобного зрелища. В его сознании никак не могло уложиться такое зверское отношение человека к другим людям. Что нужно было сделать такого, чтобы заслужить подобное отношение к себе? Какими животными инстинктами руководствовались их палачи? Он уже не осуждал каннибалов, которые убивали для того, чтобы съесть, у них была причина – голод. А здесь? Неужели они убиты за то, что не принадлежали к овимбунду? Люди жили на одной и той же земле, общались между собой, создавали смешанные семьи, сообща трудились и предавались совместному досугу. Что вдруг с ними стало? Какие понятия нужно было впихнуть в их сознание, чтобы в одночасье вызвать такую жестокость? Ведь, если их не остановить, то этому не будет конца.
Рогозин прошёлся мимо всех домиков, выборочно заглядывая внутрь, и находя повсюду одни трупы. Его разум не мог придумать всему этому логического объяснения. Он чертыхнулся про себя, поскользнувшись на пропитанном кровью участке земли, едва не упав, когда ему отчётливо послышался приглушенный смех и говор нескольких человек. Звуки доносились из миссионерского дома, где, скорее всего, проживал священник.
В оконный проём, Рогозин увидал обнажённую белую девушку, ладони которой были пригвождены ножами к крышке пианино. Несколько человек стояли вокруг и по очереди примеряли свои достоинства к ней. Её груди и растрёпанные волосы с опущенной головы, скрывающие лицо, толчками раскачивались в такт. Рядом с домом стоял открытый джип с работающим двигателем.
- Человек шесть, - подумалось Егору, - больше в него не сядет. Остальные недавно укатили, это арьергард, и, похоже, они заканчивают.
Излишний шум был ему ни к чему. Он снял уже закинутую на плечо винтовку и прислонил её к стене дома. Пистолет заткнул за пояс спереди и вооружился ножами. То, что произошло дальше, не было похоже ни на что, он действовал быстро и слаженно, заранее запрограммировав себя на безжалостность. Разум чётко руководил его действиями, никому не оставляя шансов на жизнь. Взмах, прокол, разворот, подсечка, смертельный удар падающему телу, присест, рез по ноге, двойной колющий между рёбер, перехват правой с разрезанием горла, «клещи», и в завершение, с двух рук два ножа в сердце. Меньше минуты на всё. Со стороны это было похоже на танец с ножами. Мало кто из его противников перед смертью понял, что с ним произошло и от чего он умирает, а о сопротивлении, как таковом, не было даже и речи.
Рогозин освободил девушке руки и замотал их подвернувшимся материалом. Она тут же присела и помочилась прямо на пол, пытаясь освободить себя от семени насильников. Потом что-то сказала по-французски, вероятно, это были слова благодарности. В соседней комнате она взяла платье, и с помощью Рогозина облачилась в него. Не смотря ни на что, она держалась мужественно, чего сразу не скажешь, глядя на её хрупкое тело.
- Жаклин. Жаклин Бенар, - произнесла она своё имя и продолжила что-то ему говорить.
- Егор, - представился он, - потом поправил сам себя, - Санчо, Санчола Макалузо! – совсем запутавшись в своих именах, Рогозин развёл руками, показывая, что дальше не понимает её.
Женщины, общение с ними у него всегда было затруднительным, в их присутствии он воспринимал себя не в своей тарелке, постоянно ощущая неловкость. Они были для него представительницами другого мира, познавать тайны которого, он не спешил и постоянно откладывал на потом из-за навязчивого чувства стеснения.
Она попробовала португальский, немецкий, что-то из африканских, но её попытки найти общий язык не увенчались успехом. Рогозин подобрал два пистолета и жестами предложил девушке следовать за ним к машине. Там он ещё нашёл две гранаты и пару «калашей». Она же стояла на пороге дома и раздумывала. Послышался гул приближающегося грузовика, это не мог быть Рамирес, совсем не та сторона, да и звук мотора сильно отличался.
Он махнул Жаклин рукой, чтобы она спряталась, а сам, схватив автомат и магазин от второго, кинулся к придорожному кусту.
- Три пистолета плюс четыре обоймы, гранаты, в общем, повоюем, - оценил свои возможности Рогозин.
Из-за деревьев стал выползать открытый португальский военный грузовик, кузов которого был полностью заполнен вооружёнными чернокожими людьми. Одна за другой туда полетели две гранаты. Не успели разлететься осколки, как Егор короткими очередями добивал уцелевших солдат. Расстреляв оба рожка, он бросил под ноги автомат и стал прицельно бить из пистолетов. Всё, пора уходить. Наверняка, они вернулись за теми, чей джип он уже собирался конфисковать, а на шум боя скоро прибудут другие. Рогозин схватил прислонённую к стене дома винтовку и пригласил Жаклин к джипу. Она, в свою очередь, жестами стала звать его в дом.
- Да что она ещё хочет?! – возмутился Егор, однако быстро последовал за ней. Она побежала в последнюю комнату, там, у стены стоял комод, в который девушка упёрлась руками, но силы её были слабы. Рогозин отодвинул его в сторону, под ним была крышка люка, закрытая на замок. Жаклин двумя перевязанными ладонями держала связку ключей, выделяя один. Егор быстро справился с замком и поднял крышку. Девушка тут же отодвинула его за плечи и стала говорить в образовавшийся проём. Оттуда стали вылезать малые дети и подростки, он насчитал четырнадцать человек. Если бы он не спас Жаклин, они бы все там погибли.
Эвакуация на джипе отпадала. Рогозин указал девушке направление, и вся малышня гуськом последовала за ней, а сам остался, чтобы принять новый бой и отвлечь внимание на себя.
Наступающая ночь грозила детям звериными клыками, поэтому Егор не стал долго задерживаться, дав понять солдатам Савимби, что им следует на темное время суток угомониться. Малышей он нашёл поздно ночью, они, как цыплята у наседки, сбились кучкой вокруг Жаклин, и некоторые уже посапывали.
Ночная саванна жила своей жизнью, наполняя округу какофоническим обилием разнообразных звуков. Где-то рядом должен находиться грузовик, но на оставленном месте его не было. Рогозин сложил ладони у рта и, подражая неведомо кому, протяжно и громко извлёк из себя звукосочетание, похожее на «Рам». В стороне моргнули фары, это Рамирес в целях безопасности отогнал туда машину, чтобы она не маячила на дороге.
Восход солнца застал друзей и всех спасённых ими людей далеко от места сбора. После полудня они въехали в Макунгу, где оставили всех, кроме Жаклин и её подопечных, которых Егор уже к вечеру доставил в Луанду и определил в детский приют. Они тепло попрощались. Ещё одна женщина в его жизни склонила свою голову ему на грудь и запечатлела свои благодарственные поцелуи на его небритых щеках. В подобных ситуациях Рогозина всегда охватывал лёгкий волнующий трепет. Он, как бы, стыдился благодарственного отношения за свои обыденные человеческие поступки.
Лишь поздно ночью друзья попали в тренировочный лагерь, их приняли, как только что вернувшихся из очередного рейда. Добравшись до своих кроватей и едва освободившись от обуви, они отдались во власть богатырского сна. Рогозину приснился песчаный берег моря и белая женщина без лица в прозрачном одеянии, которое на ветру облегало её тело спереди и раздувалось шлейфами позади, подобно крыльям ангела. Ему захотелось запечатлеть это зрелище в своём блокноте. Он окликнул её, назвав Адой, создание повернулось к нему, склонив голову набок, как это получается у преданных собак, и стало вглядываться в него невидимыми глазами. К шуму моря добавился топот солдатских ботинок. Она приложила палец к губам, которых не было, призывая к тишине и молчанию, потом распустила крылья, которые стали обретать чёрный цвет, взмахнула ими и кинулась в его сторону когтистым ястребом. Он открыл глаза.
Комната была полна вооружённых негров в касках, их возглавляли двое белых, один из которых, скорее всего, был переводчиком.
- Макалузо! Встать! – По-русски рявкнул один из них, - вы арестованы по обвинению в измене!
- Чего-чего? – Переспросил Рогозин спросонья, - здесь что, переворот и смена власти? Ты кто такой?
- Капитан Кривошеев, особый отдел, и военная полиция Анголы!
- Приходи завтра, капитан, я двое суток не спал.
- Взять его! – Для полицейских, держащих наизготовку резиновые дубинки, это прозвучало, как команда «фас» для цепных псов. Весьма ощутимый удар дубинкой по корпусу настолько взвинтил на половину проснувшегося Рогозина, что первый, попавшийся ему под руку чернокожий, вылетел в окно с поломанной челюстью. Буйству Егора не было предела, он крушил всех подряд, с хрустом ломая кости, не разбирая, кто перед ним и не давая отчёта своим действиям. Он выплеснул из себя весь негатив, который накопился в нём за последнее время. За разрыв с Нганой, за обиду Привалова, за гибель его группы и всех погибших дружелюбных африканцев, за всю увиденную им применяемую силу власти по отношению к простым мирным людям, за разрубленного пополам новорождённого ребёнка, за продажность чёрного генерала и своего бывшего замполита.
В голове у него всё перемешалось, только ярость, причинённая чудовищно несправедливым обвинением в измене тому, ради чего и за что он боролся, продолжала в нём клокотать и бушевать. Он никому не дал возможности применить огнестрельное оружие, настолько быстро всё происходило. Два раза Кривошеев пытался в него выстрелить, но оба раза влипал в стену, роняя свой пистолет. В конце концов, Рогозин так саданул его головой о спинку кровати, что вмял ему лобную кость. Когда всё кончилось, он стоял, глубоко дыша и сжимая кулаки, посреди валяющихся на полу едва живых полицейских, постепенно приходя в себя. Рамирес подошёл к нему и положил руку на плечо:
- Пойдём брат, умоемся. Я в этом погроме тоже принимал участие наравне с тобой.
Едва они закрыли за собой дверь, как несколько сто двадцатимиллиметровых мин обрушилось на их казарму, а одна влетела через оконный проём прямо в их комнату, разворотив всё, что осталось после буйства Рогозина. На лагерь напало подразделение ФНЛА.
- Курсанты, в ружьё! Занять круговую оборону! – дублировал приказы Рамирес. – Освободить доступ к оружейной комнате! Рассредоточиться!
Вооружённые курсанты занимали места на территории, укрываясь за мешками с песком. Начальное время миномётного обстрела оставило от зданий школы и казармы лишь одни руины, часть которых тоже использовали, как укрытие. Лобовая атака тут же захлебнулась от прицельного залпового огня. Рогозин быстро вычислил корректировщиков и с помощью своей любимой «Настеньки» заставил миномётчиков стрелять вслепую. После третьей попытки идти на них в атаку уже не было кому. У «Настёны» нагрелся ствол.
Неожиданно на дороге появились две бронированные разведывательно-дозорные машины, они подкатили к шлагбауму и остановились. Это был авангард кубинского экспедиционного корпуса. Егор и Рамирес вышли им навстречу.
- Советник Гонсалес, - представился один из вновь прибывших, - мне нужен начальник школы.
- Инструктор Макалузо, исполняю обязанности.
- Вот приказ, весь личный состав поступает в наше распоряжение.
Рогозин на какое-то время задумался, и из БРДМ на так хорошо известном советским лингвистам кубинском диалекте испанского языка в его адрес была отпущена шутка. Он это почувствовал по общей реакции и тоже усмехнулся, потом сделал серьёзное лицо и произнёс:
- Барбудос! Вива Фидель Кастро Рус! Вива команданте Че! – и поднял правую руку, согнутую в локте с пальцами, собранными в кулак.
Кубинцы встрепенулись, кто мог, встал, и все троекратно ответили:
- Вива! Вива! Вива!
- По какой-то причине, вам, Макалузо, предстоит посетить штаб бригады в Луанде, но, - советник посмотрел на наручные часы, - к утру я жду вас обратно. Город Кашито пал под натиском войск Холдена Роберто, и мы готовимся противостоять его армии. Каждый солдат, тем более, военспец, у нас на счету.
- Задача ясна, разрешите исполнять?
…В столице удивились тому, что Рогозин с Рамиресом прибыли сами и без сопровождения. Им задали вопрос о его судьбе.
- На школу было совершено нападение отрядом ФНЛА с миномётным обстрелом. Все атаки мы отбили и заставили врага ретироваться. Только вот ВАШИ люди, возможно, сейчас в прачечной отстирывают свои портки, - ответил Егор.
- Макалузо, возбуждено дело, и не важно, как меня зовут и кто я такой, но я его веду. А от того, как себя будешь вести ТЫ, может зависеть твоя судьба.
- Ты советуешь мне превратиться в девочку и дать тебе себя поиметь? В чём и кто меня обвиняет и на каких основаниях?
- Здесь вопросы задаю Я!
- Дружинин, право, не горячись. Не видишь, человек был сегодня в бою, своим ходом добирался сюда, он тоже устал, - седоволосый пожилой мужчина, сидящий в углу помещения, взял инициативу допроса в свои руки. – Санчо, твоего друга Привалова лишили звания, сорвали погоны перед строем и этапировали в Москву.
- Как!?!?!??? За что?
- Им создан беспрецедентный случай, едва не рассоривший Анголу с Советским Союзом. Если подробно, то он плюнул на героически погибшего ангольского генерала во время его похорон на глазах у всех. Ему едва удалось остаться в живых, но, думаю, это не на долго. Там, - он поднял указательный палец, - такие шалости не прощают. Какой свет на эту ситуацию сможешь пролить ты?
Рогозин быстро соображал, на ходу, понимая, что любое промедление в ответах изначально будет вызывать недоверие, которое вырастет в предвзятое отношение, составленное на ложных принципах.
- Генерал виновен в смерти его группы, заведомо и целенаправленно послав ребят в засаду. Убили всех, а контуженного Привалова распяли на кресте и вспороли ему живот, я лично подключал местных шаманов, чтобы его спасти.
- Кто устроил засаду?
- Мобильная десантная группа южноафриканских войск.
- Какая взаимосвязь между ними, генералом и Приваловым?
- Привалов стал подозревать генерала в военной коррупции, утечке штабных документов. Тогда генерал решил его убрать руками южноафриканцев, что и было им предпринято.
- Откуда тебе известно?
- Я там был в момент убийства генерала. Десантники, ликвидировав группу Привалова, получили от генерала вознаграждение в серебристом кейсе, после чего он был ими же и расстрелян вместе со своей охраной. Наверняка, из него были извлечены пули, они будут калибра 5,65 мм, потому что каждый их боец имел американскую штурмовую винтовку М16. У нас на вооружении нет стрелкового оружия с таким калибром. Я несколько дней охотился за ними, из всего отряда удалось избежать смертной участи лишь одному человеку. Руководил ими капитан Стэн, его планшет в качестве трофея и сейчас со мной.
- А зачем им убивать генерала с его свитой и лишать себя такого источника информации?
- По их мнению, генерал свою миссию выполнил. Холден Роберто получил штабные документы в преддверии нападения, а генерала могли раскусить и тактически переиграть надвигающиеся события. Город Кашито теперь уже принадлежит предводителю баконго и его войска спешат на столицу, где на одиннадцатое ноября запланировано провозглашение Независимости Анголы. Вот чем объясняется поведение капитана Привалова.
- Видишь ли, Макалузо, даже если есть доказательная связь генерала с этим капитаном южноафриканцев, Привалову это уже не поможет. Сейчас речь о тебе, ведь о том, что ты там был, мы знаем. Но, какую роль ты исполнял? Может быть, капитан Стэн тебя купил и завербовал, а планшет – символ доброй воли? Возможно, это по твоей наводке группа Привалова оказалась в засаде, и это ты совместно с вражескими солдатами убил его людей, а потом и генерала с охраной. Именно так написано в рапорте советника Нисневича, который был там ранен, но остался жив. Пуля застряла в позвоночнике со стороны спины, а расстояние, на котором его нашли от места расстрела людей генерала, подвластно лишь отличному снайперу. Кстати, Нисневича тоже отправили в Москву на одном самолёте с Приваловым. Но, одного на лечение, а второго…
- Так это был Нисневич!? Как хорошо, что я сжёг кейс, сейчас бы точно на меня повесили хищение штабных документов с целью продажи разведке противника, - подумал Егор, а вслух сказал, - знаете, в старину монголо-татары носили медную броню лишь на груди. А тех воинов, кто был ранен в спину, добивали сами. Это же какую реактивную скорость надо было развить, чтобы вместо помощи товарищам, удалить свою задницу на расстояние снайперского выстрела? По вашему выходит, что это я вспорол Привалову живот и распял его на кресте, чтобы потом таскать по шаманам и возвращать его с того света?
- Мне хочется тебе верить, Санчо. У тебя хороший послужной список, на твоём счету такое количество подвигов, что папка в деле превышает все допустимые размеры. Недавно ты спас детей представителей посольства дружественной нам страны, среди них был племянник их президента. Поговаривают, что тебя могут представить к награде, не нашей, конечно. А может быть, ты, таким образом, маскируешься. Может быть, ты уже давно нам враг? – Неожиданно седовласый дознаватель подскочил к нему и заорал, - отвечай, сука! В глаза смотреть! Ну! Говори-и-и!
- Самый злой враг для вас, это вы сами. Довольно в бирюльки играть. Если вам нехрен делать, пытайте друг дружку. Мне пора, я теперь, согласно приказу верховного главнокомандующего, принадлежу кубинскому экспедиционному корпусу. – Потом добавил, - ну вы и мрази!
Когда дверь за ним закрылась, дознаватели переглянулись между собой:
- Теперь он будет землю грызть, чтобы за ним не закрепилось подозрений.
- Нет, просто он по жизни хороший человек и всегда будет поступать по справедливости, весь в отца.
А тем временем транспортный самолёт, на борту которого находился арестованный Привалов и раненый Нисневич вошёл в воздушное пространство СССР. Капитана содержали в отгороженном отсеке, цепь, идущая от его наручников, была привинчена к полу. Он понимал, что никакие его прежние заслуги не перевесят на свою сторону попытку спровоцировать международный скандал, как было резюмировано в его деле. Статья шестьдесят четвёртая, измена Родине, двадцать пять лет каторжных работ на урановых рудниках или высшая мера. Глупо как-то. За что боролись, на то и напоролись. А как же мотивы, человеческий фактор? Эти законники никогда не смогут вынести оправдательный приговор, не побывав в его шкуре, а такого никогда не случится.
Охранник сидел напротив и дремал, склонив голову к груди. Привалов встряхнулся, собираясь с мыслями:
- Солдат, ты всё ещё спишь, встань и подойди ко мне, - он ввинчивал их в его сознание, постепенно заполняя все мозговые пространства и подчиняя волю солдата себе. Тот открыл невидящие глаза, встал и подошёл к нему.
- Осторожно освободи мне руки. Теперь раздевайся до трусов. Надень мою одежду. Садись на моё место, - капитан защёлкнул на нём наручники.
- Запоминай, тебя зовут Привалов Михаил Васильевич, как Фрунзе. Позывной - Фокус. Всё остальное забыто. Через три дня ты выйдешь из транса, время пошло.
- Сработало, - подумал он, усаживаясь на место охранника, - благодарю вас, африканские духи Шамондо! Спасибо вам за то, что разбудили спящие во мне способности.
Набравшись сил, он оставил позади перегородку. Дальше, за марлевой занавеской, спала, скрутившись калачиком на бушлате, медсестра. Рядом, под кислородной маской, лежал, подрёмывая, Нисневич. Привалов коснулся его плеча и снял маску с лица.
- Ты знаешь, кто я?
- Да, знаю, ты Привалов, мы же тебя убили.
- Я тоже тебя убью. Но не сейчас, я подожду, пока ты будешь мучительно выздоравливать, падать духом и обретать надежды. Я приду, когда у тебя настроятся дела, когда ты станешь богатым и респектабельным, благодаря наворованному и нажитому на чужих жизнях. Когда ты будешь счастливым в семье и обретёшь страстное желание жить. Вот тогда я появлюсь, чтобы отнять её у тебя, как это сделал ты со мной, вместе с чёрным генералом. А до тех пор, помни обо мне и бойся. Выздоравливай, жди и трясись от страха неминуемого возмездия. А теперь, спать, - он ткнул пальцем его в лоб и вернул на место кислородную маску.
Приземления транспортного самолёта из Анголы с нетерпением ждали на военном аэродроме. Карета скорой помощи с милицейским эскортом, сиреной и включенными проблесковыми маячками увезла Нисневича на Большую Сухаревскую площадь в Московский городской НИИ имени Н.В. Склифосовского.
А подставного Привалова скромно и без излишнего шума доставили на Лубянку в здание органов госбезопасности, реконструированное в стиле сталинской архитектуры по проекту Алексея Викторовича Щусева.
Часа три спустя, настоящий Привалов вскрывал тайник в одной из конспиративных квартир КГБ, в котором лежали новые паспорта с его фотографиями, деньги в рублях и валюте, пистолеты с запасными обоймами. С этой минуты он стал Русиным Юрием Филипповичем. С блаженством принял душ, побрился, надел новую одежду, которая была ему к лицу, подчёркивая статность его фигуры. Солдатское обмундирование и сапоги сложил в сумку, которую выбросил в мусорный контейнер на другом конце города.
- Зря я обидел Рогозина, - подумалось вдруг ему, - прости меня, друг. Ты только выживи там.
В буфете Дома культуры, теперь уже Русин, выпил стакан водки и зашёл в столовую напротив. Там он выбрал себе наваристые щи, гуляш с картофельным пюре и густой подливой, стакан компота из сухофруктов и несколько кусочков хлеба, настоящего, ржаного, с душистым мякишем и ароматной корочкой, от одного запаха которого могло помутить сознание.
(Фото из иннета, спасибо автору).