нам останутся боли пустыни
да навеки открытая рана,
но покуда тела не остыли,
поминать их пока что рано.
как бы жертвенно не вопила
неповинность вокруг сердец,
куда громче мирское мерило,
за которое чей-то отец
лежит в комьях бетонной пыли,
и от оной мы все незрячи,
и от оной нервозно взвыли:
"неужели никак иначе".
но знамена, эмблемы, флаги
вздымает под гимны тот,
кто, не зная в себе отваги,
ими накроет гроб.
и приходится в страхе опять
обездвиженно лишь кричать
на жестокость своих царей
и на дикость людских зверей.
проиграли уже в войне,
расстилающейся вовне:
проявляя пустую прыть,
мы забыли в нее вступить.
хоть бы после, как шуруповёртами
в слёзы всверлится истинный враг,
не предстали умершие стёртыми
раствором тепличных благ.