Город рождался. Вздымала его над болотами
к небу унылому неумолимая сила,
пахло в округе смолой и сырой парусиной,
лесом пилёным. Уже поднялась бастионами
крепость из дымчатой мглы, притаившись на острове.
Адмиралтейская верфь неумолчно гудела,
дружно строгали весь день напролёт корабелы,
строя флотилию с богоподобными рострами.
Строго кричал офицер: «Налегай, деревенщина!»
Густо клубился сиреневый дым над кострами
и пеленою стелился до ближнего храма,
мимо домов глинобитных и срубов бревенчатых.
К монастырю протянулась дорога мощёная,
быстро катили по ней, громыхая, кареты,
в окнах забрызганных тускло блестели лорнеты,
кучер бранился: «Не лезь под колёса, крещёные!»
Между торговых обозов и таборов лапотных,
что доползли наконец до столичной заставы,
остановился рыдван, и охранник усталый
громко велел: «Подавай подорожную грамоту!
Кто вы? Куда?» – пробасил караульный без пафоса.
«Прибыл из Франции мастер художеств Растрелли,
с ним его сын…» В этот миг над Невою взлетели
юркие чайки с каркаса иглы петропавловской,
стая ворон закружила, отчаянно каркая
над полосатою будкой и грязной каретой.
Запричитали внутри: «О,Флоренция, где ты?
Как далеко завела нас фортуна коварная».
Птицы ли так огорошили стражника эхо ли,
но не дождавшись кивка головой командира,
старый вояка в зелёном потёртом мундире
поднял шлагбаум, сквозь зубы шепнув: «Понаехали!»
© Сергей Казук