Четыре сестры 1ч
В настоящее время большинство из детей – вундеркинды. Ещё в школу не ходят, а уже играют в интернете в разные игры. Во многих имеются личные электронные планшеты.
Вспоминая своё детство, с горечью констатирую, что в то, послевоенное детство, дома у нас даже радио не было. Двигателем всех приключений была моя подружка Зимка (Земфира), старше меня на два года, а мне казалось, что на все пять.
Поселились они по соседству в доме с подселением в конце сороковых годов. Папа их геройски погиб в партизанском отряде, который сам и организовал, будучи первым секретарём райкома партии. Мама стала вдовой , у которой на руках было четыре дочери. Все они родились до войны. Разница в возрасте между детьми была два года. У них были очень красивые имена – Мария, Евгения, Сталина и Земфира. Мама всегда называла их полными именами и обижалась, когда окружающие обращались к ним – Муся, Женя, Тася и Зима.
Она говорила дочерям:
- Девочки! Запомните раз и навсегда! Как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Отзывайтесь только тогда, когда называют ваше полное имя. Не будете себя уважать, то другие тем более не будут.
Девочки были очень красивы, хотя между собой были мало похожи. Правда, только Мария с Евгенией были чем-то похожи. Обе среднего роста, со светлыми волнистыми волосами.
Самая старшая – Мария, которую я увидела, когда она уже училась в педагогическом институте, в 1949 году. Девушка имела точёную фигурку, голубые глаза, правильный овал лица и чудесный голос. На последнем курсе вышла замуж за молодого преподавателя, закончившего аспирантуру, которого направили в Киев работать в Министерстве образования. В скором времени у них родилась дочь, а через несколько лет родился и сын.
Помню ещё один случай, относившийся к Марии м её мужу.
Это был 1960 год. По направлению кулинарного училища, я работала поваром в чайной города Батурина, на выходные дни приезжала к родителям в Ичню. Лето было в разгаре. В это время Мария с дочкой гостила у своей мамы в Ичне. Узнав, что я работаю в Батурине, пригласив меня в дом, спросила:
-Вера! Моего мужа взяли на два месяца на военную переподготовку в воинскую часть Батурина, как офицера запаса. Так как ты там живешь и работаешь, помоги снять квартиру недалеко от части, где служит Виктор. Мы с дочерью проведём там отпуск, общаясь чаще с папой.
-Конечно помогу! В следующие выходные привезу вам адрес квартиры.
Батурин- бывшая гетьманская столица Украины. В центре городка возле реки,в старинном саду остались развалины замка гетьмана Мазепы.
Действительно, для отдыха это было прекрасное место. Городок расположен на берегу быстрой реки Сейм. Вода там всегда чистейшая, хотя и прохладная. Река с обрывистыми берегами, но пляж пологий и песчаный.
После приезда Марии к мужу, когда Виктор брал увольнение, всей семьёй навещали меня в чайной, приглашали меня на пляж и вместе плавали на лодке.
Прошло около двух лет. Я уже жила и работала в Киеве .Вдруг во время работы, меня визвали в администрацию. Два молодых человека, предъявив какие-то удостоверения, выставив за дверь сотрудников, разложив на столе с десяток фотографий, спросили меня:
-Кого вы узнаёте на этих фотографиях?
Я сразу растерялась, но всё-таки узнала на одной из них мужа Марии – Виктора.
-Никого я здесь не знаю.
-Смотрите внимательно. За обман будете отвечать перед законом – и положили на стол новую фотографию, где мы с семьёй Марии катались на лодке по Сейму.
-А что вы скажете об этом фото?
-Это мы с семейством Марии – моей соседки по Ичне, отдыхаем в Батурине.
-Расскажите подробно про ваши отношения с Виктором, с момента вашого знакомства.
Испугавшись их строгого расспроса, тут же поведала всё про Виктора, про Марию и цель её приезда в Батурин.
Прошло года два. Уже снова жила я в Ичне. Приехав в Киев на ссесию, нашла через справочное бюро адрес Марии, и навестила её. Они очень обрадовались моему визиту. Не могла я умолчать
о странном визите людей из органов с расспросами о наших отношениях с Виктором. Мария, улыбнувшись, успокоила меня:
-Не придавай этому значения. Всех, кого переводят на высшую государственную службу, так проверяют.
Тогда я и узнала, что Виктор уже работал в ЦК КПСС Украины.
Вторая сестра – Евгения. Я её увидела в первый раз, когда она ходила в девятый класс. Уже в 16 лет она вышла замуж за морского офицера, который приехал в отпуск к родителям с Дальнего Востока. Кругом была бедность и свадьбы, как таковой, не было. Мать (тётя Проня) очень плакала, просила дочь не спешить с замужеством, но Евгения её не слушала. И, как оказалось, сделала правильный выбор. Борис сразу же ,по окончанию отпуска, увёз её во Владивосток. Долгое время плакала тётя Проня, переживала за дочь – молоденькую, неопытную и беззащитную. И когда Евгения стала присылать посылки с продуктами и одеждой для сестёр и мамы, тётя Проня успокоилась и уже с гордостью делилась радостью с соседями, что её дочь хорошо устроила свою жизнь и, даже, помогает им.
Один за одним Евгения родила три сына. Действительно, она была счастлива в семье. Борис успешно продвигался по службе, а Евгения с детьми, с нетерпением ожидала его с походов. Один раз в два года они приезжали к родителям в отпуск. На Евгении были красивейшие наряды, а Борис в морской форме с кортиком на боку, был объектом внимания не только детей, но и взрослых.
Когда Борис ушёл в запас, они переехали в Киев, где Мария уже работала в Министерстве образования, а её муж – в ЦК КПСС Украины. Самое удивительное то, что дочери тёти Прони (которая только в ликбезе научилась грамоте), без чьей либо помощи поднялись высоко по служебной и социальной лестнице.
Третья сестра Сталина - необыкновенной красоты. С тёмными, волнистыми волосами, стройная, (выше всех своих сестёр), была похожа на испанку. Молодые люди, все поголовно, были влюблены в неё. После десятого класса, по направлению горкома комсомола, она уехала в деревню работать библиотекарем, поступив заочно в университет Киева.
Проработав два года в деревне, получила приглашение на работу в ЦК ВЛКСМ Украины. Конечно, не без помощи Марии и её мужа.
Когда Сталина окончила университет, её назначили начальником отдела по международным связям при ЦК ВЛКСМ. По большой любви родила сына и всю себя посвятила ему. Многие поклонники предлагали ей руку и сердце, но она осталась верна отцу своей кровинки, который трагически погиб.
Тётя Проня очень гордилась своими дочерьми. Кроме того, что все они были очень красивые, у них было столько доброты, скромности, уважения к окружающим, что можно было позавидовать. У дочерей было от кого перенять эти замечательные качества. Тётя Проня женщина была видная - крупного телосложения с красивыми формами, красивые черты лица и шикарными волосами. Она не шла, а плыла. Густые, длинные каштановые волосы, собранные на затылке в узел, оттягивали её голову назад, придавая горделивую осанку. Окружающие уважали её и прислушивались к её мнению. И не удивительно, что так замечательно воспитала своих дочерей. Но, к сожалению, очень рано ушла из жизни, не прожив и пятидесяти лет. За её жизнь боролся сам Амосов - известный в мире кардиолог, но хворь победила. Похоронили её в Киеве на Байковом кладбище на высоком утёсе, где хорошо видна дорога на её родину – Ичня.
Четвёртая дочь Земфира (Зимка) – не была похожа ни на одну из сестёр. Чем-то похожа на цыганку - волосы густые, тёмные, волнистые, кожа смуглая, глаза зелёные, ножка маленькая, сама небольшого роста, но с изящной фигуркой, гибкая, словно лоза. Она исполняла акробатические этюды, как цирковая гимнастка.
,
Как-то Зимка прибежала ко мне и с порога крикнула:
- Рудчихо! Айда в пошивочное ателье! Сейчас конец рабочего дня и выбрасывают отходы кроя в ящик в сенцах. Только уборщица уйдёт, мы сразу же запрячемся в ящике и наберём лоскутков .
Здание ателье располагалось в городском парке, недалеко от металлической ограды, вдоль которой росли густые кусты жёлтой акации.
Сидя в кустах, мы следили за уборщицей. Только она с сумкой направилась к выходу из парка, мы тут же, забежав в сенцы ателье, залезли в ящик с отходами тканей.
Это было незабываемое мгновенье! Каких только лоскутков здесь не было! И бархат на шифоне, панбархат, крепдешин, шифон и всё это в довольно приличных кусочках, из которых можно пошить что-то для кукол, которые мы лепили из зелёных репейников. Кусочками ткани мы драпировали диванчики, пуфики, столики, которые тоже лепили из круглых колючек репейника. Всё это устанавливали под этажеркой и получалась комнатка для кукол.
Мы так увлеклись, пряча под платье свои трофеи, что забыли за осторожность. Услышав приближающиеся шаги сторожа, попадали на ворох отходов и притаились. До этого сторож сидел внутри здания. Зайдя в сенцы, взяв толстую дубинку, задвинул её в пазы, что находились по обеим сторонам дверной коробки входной двери. Убедившись, что дверь плотно прижата, ушёл обратно в помещение.
Мы, затаившись, сидели в ящике, пока не услышали храп. Тихонько выбравшись оттуда, стали пытаться вытащить дубинку из пазов, но не тут-то было. Дверь была так плотно прижата, что дубинку нельзя было пошевельнуть. Тогда навалившись вдвоём на её торцевую сторону, толкнули что есть силы и одна сторона её, громко стукнув, упала на пол. Быстренько приоткрыв дверь, еле протиснулись в щель и бросились бежать.
Едва успели запрыгнуть в кусты акации, затаившись, с ужасом увидели, как из здания выскочил сторож с ружьём и принялся стрелять вверх, а потом, когда побежал за здание, мы ползком добрались до выхода из парка.
Почувствовав себя в безопасности, стали рассматривать свои трофеи. Их было так много, такие красивые, что полностью компенсировали наш неожиданный стресс.
Тётя Проня каждой весной покупала инкубаторных цыплят и выпускала их на травку во дворе, а вокруг ставила загородку из досок. Вечером цыплят заносили в дом. Однажды, помогая Зимке собирать их в ящик, нечаянно опрокинула доску и некоторые цыплята убежали в огород. Мы искали их среди картофельной ботвы и я нечаянно наступила на цыплёнка, повредив ему крыло. Мне стало жаль его и я заплакала. Как сказать об этом тёте Проне? Зимка тут же промолвила:
- Скажем, что коршун хотел унести цыплёнка, а ты его отбила. Вот он и поранился.
Как раз в то время гостила у них Евгения из Владивостока. На второй день забежала я к Зимке.
Во дворе сидели Сталина, Евгения с ребёнком и Зимка, в глазах которой стояли слёзы.
- Рудчихо! Ты зачем повредила цыплёнку крыло? – строгим голосом спросила Евгения.
- Он убежал в огород и я нечаянно на него наступила.
Они со Сталиной рассмеялись, а Зимка, плача, возмутилась :
- Ты зачем созналась? Мы же договорились, что цыплёнка покалечил коршун. Предательница!
Евгения, не веря в Зимкину басню про коршуна, таким способом выведала правду, спросив первое что пришло в голову. И попала прямо в точку.
По тем временам, приличную пенсию получала за геройски погибшего мужа тётя Проня. Но всё равно приходилось ей подрабатывать, чтобы старшая дочь могла учиться в институте, что находился в другом городе. Да и меньших девочек нужно было одевать и кормить. Зимой, чтобы не тратить лишние деньги на дрова, они закрывали большую комнату, под её дверь ставили кровать, а на дверь цепляли круглое чёрное радио. Передачи по радио проводились утром и вечером по два часа. В нашей квартире вообще не было радио и я любила слушать его у Зимки.
Днём, когда тётя Проня отсутствовала и радио молчало, Зимка мне говорила:
- Утром и вечером, когда говорит радио - мы его слушаем, а днём, когда оно молчит, нас слушает сам товарищ Сталин.
И я ей верила. Она становилась на кровать, обнимала радио и посылала свои просьбы Сталину:
- Дорогой и любимый , товарищ Сталин! Я знаю – ты слышишь меня! Дай моей маме столько денежек, чтобы она всегда была дома и могла покупать нам не только хлебушек, но и конфетки, и колбаску, и разные вкусности.
Ещё много чего она просила. Потом уступала мне место у радио и тут уж я просила всё, что приходило мне в голову.
Мы так много фантазировали, что забывали о постоянном чувстве голода, холода и в мечтах уносились в счастливое будущее, где можно будет принимать пищу три раза в день, как это было в семьях военкома и директора банка.
Когда наступало лето, жизнь становилась намного интересней. Больше времени проводили на улице. Мы ели все растения и цветочки, которые не были горькие. У петушков откусывали сладкие от нектара хвостики, ели цветочки акаций, маленькие круглые калачики объедали во всей округе. С наслаждением употребляли корень аира. Среди камышей выискивали аир с более широкими и длинными листьями.
Купались в речке не раздеваясь. На нас были одеты лишь одни платьица. Обувь одевали лишь на большие праздники, а каждый день бегали босиком.
Однажды с Зимкой пошли купаться. Она плавала как рыба. Могла вместе с пацанами переплыть речку, а я только научилась держаться на воде и далеко не плавала.
Купаясь, вдруг вспомнила, что надо к обеденному перерыву отца налить в тарелку суп и охладить, чтобы он мог за 10 минут пообедать. Обеденный перерыв длился час, а ему за это время нужно было дойти до дома, поесть и возвратиться на работу. За опоздание могли и посадить.
В это время Зимка переплыв речку, была на другом берегу. Определив по солнцу время (приблизительно), я выскочила из воды и побежала домой. До прихода отца успела принести с колодца холодной воды, сорвала в огороде и помыла зелень к обеду, налила в тарелку суп с кастрюли, которую мама оставляла в закрытой духовке, что долго хранила тепло.
Когда отец поел и ушёл на работу, я тут же снова побежала на речку. Подбегая, увидела на берегу толпу людей и Зимку, которая плача, показывала нырявшим рукой на речку и выкрикивала:
- Левее! Левее! Она далеко не заходила! Ищите у берега!
Подбежав к ней, спросила:
- Кто утонул?
Не оглядываясь, она произнесла:
- Верка Рудькова.
Потом, как в замедленной съёмке, обернулась, смотрела широко открытыми глазами и бросилась на меня с кулаками.
- Зараза! Зачем ушла молча? Уже час, как тебя ищем! – и со слезами убежала.
Окружающие поняли, что «утопленница» - я, и прекратили поиск.
Уже, будучи в пенсионном возрасте, вспоминая детство и свою любовь к моему атаману детства – Земфире, я посвятила ей стихотворения:
Как подобрать мне такие слова,
Чтобы вскружилась от них голова,
Чтобы смогли возвратиться туда,
Где не найдёт нас печаль и беда.
Солнышко ясное, дивный мой свет,
Детства далёкого тёплый привет,
Сколько мечтала о встрече с тобой
В городе детства над тихой рекой.
Где мы резвились, мечтали, росли,
По вечерам ахинею несли,
Где научились дружить и любить,
Радость общенья друг другу дарить.
Вспомни голодные, тяжкие дни.
В хате холодной мы были одни.
Радио крепко ты обнимала,
Душу ему свою открывала:
«Сталин, любимый и сильный, родной,
Дай моей маме достаток, покой,
Чтоб не пришлось ей меня оставлять,
На пропитанье нам хлеб добывать».
Радио молча мне уступала,
И свои просьбы я посылала,
После чего мы ждали ответа,
И продолжалось такое до лета.
Лучики лета нас согревали,
Сразу невзгоды мы забывали.
Дивная к нам приходила пора!
Во двор высыпала вся детвора.
Больше мы голод не ощущали,
Травы нас щедро всех угощали:
Вкус калачей, петушков тех нектар,
Жёлтых акаций цветения дар.
Солнышко ясное, дивный мой свет,
Детства далёкого тёплый привет,
Всё же мечтаю о встрече с тобой
В городе детства над тихой рекой.
Земфіра- отаман
Зіма, Зімочка, Земфіра –
Мого дитинства отаман.
Мене зненацька підхопила,
Неначе справжній ураган.
Ти мала наді мною владу,
Умови спілкування диктувала ти,
Що, навіть, в дощову погоду
Я йшла з тобою обкрадать сади.
В «Швейтруд» таємно пробирались,
У ящик з лоскутками забирались,
Щоб там набрати лоскутків
Для ляльочок із реп’яхів.
Тебе любили діти та дорослі,
Я заздрила твоїй красі:
Маленька ніжка,хвилясті коси,
Т й розквітала ти, як квітка навесні.
Я пам’ятаю всі деталі
Дитинства нашого життя.
Так болісно, коли згадаю,
Що нам туди немає вороття.
Багато років пролетіло,
Життя пройшло, я постаріла,
Але Земфіра назавжди
Для мене залишилась молодою,
Вродливою, розумною, стрункою,
Як в небі блискавка швидкою.
Та не прийшлось з тих пір зустрітись нам,
Мого дитинства отаман.
И всё-таки, судьба дала нам шанс встретиться в семидесятилетнем возрасте.
Земфира живёт в Киеве. Уже овдовела. Имеет двоих детей. Получила высшее педагогическое образование. Всё так же хороша собой, выглядит моложе своих лет, до сих пор преподаёт в гимназии математику. Свободное от работы время проводит на даче со своими многочисленными родственниками и внуками.
На фото речка моего детства