Долистываем год, короткие деньки
и шторы затемнения ночные.
Почёрканы, в помарках все черновики.
Тревоги и сирены все чумные...
По-прежнему бумагу не унять,
листву тетрадей странных без обложек,
болтает о простом, молчит о сложном
и, кажется, не слушает меня.
И карандаш ведёт себя порой,
как неизвестный списаный герой,
который жизнь свою сложил прилежно
в эпистолы просторах белоснежных.
Да и меня порою не унять:
манят просторы снежные, манят...
Да и рассветы – лишь начало дня,
а сколько красок выплеснут небрежно!
*
Кормлю голубей. Словно люди-бомжи
косят рыжим взором: подайте!
Умудряются как-то и где-то прожить.
Голубятен закрыты сарайки.
Не гоняет никто и давно не свистит.
Зимний пост молча терпят, на грани.
Выживает сильнейший. У лужи петит
тёплых лапок любителей странствий.
Заготовишь на холод крупу и зерно.
Белых мало пичуг – больше чёрных.
И бросаешь горстями любовь за окно.
И не мнишь себя Богом. О чём ты?
Просто всё происходит и ладно, и в такт,
пусть клюёт и живёт красота, милота,
и воркует потом про любовь по весне,
вопреки и зиме, и войне.