(о состоянии совр. поэзии)
. "In saecula saeculorum*:
ЗАВОРОЖЁННЫЕ ДРОЖКИ
ЗАВОРОЖЁННЫЙ ИЗВОЗЧИК
ЗАВОРОЖЁННЫЙ КОНЬ."...
(Константы Ильдефонс Галчинский)
1.
Сударь мой, я пребываю в трансе,
Я смотрю вокруг, и вот я вижу:
Там извозчик в синем дилижансе
И коней четверка масти рыжей.
И по тверди серого базальта
Цокают и цокают копыта,
А в карете бледная инфанта
В отблесках луны, фатой покрыта.
Там ее придворные подруги
В кисеЯх и в пятнах лунных бликов.
Голые, но не трепещут руки,
А мороз нещаден, как улики.
Как улики против преступленья,
Как судьбы свидетельство о том ли,
Что однажды, павши на колени,
Ей инфант поклялся вечно помнить
И любить, и холить, и лелеять.
И бегут лошадки тихой рысью,
И снега на площади белеют,
И звезда над площадью повисла.
2.
Я спросил тихонько у возницы:
– Почему печальна эта дева?
И возница молвил: – Прежде рыцарь
Доблестно хранил ее пределы.
А пределы – это замок древний,
Где она жила и где звучали
Музыки – волшебны и напевны
И слова – просты и беспечальны.
– Что ж она, – еще спросил его я, –
Кем теперь ее покой нарушен?
Безнадежно он махнул рукою:
– В замке том царят другие души;
Не приходят больше менестрели,
И не песни там слышны, а стоны,
В хладные сердца не мечут стрелы
Ни амуры и ни купидоны.
– Кто же рыцарь? ГдЕ он, расскажи мне.
– Этот?.. Что ж, – его рекли поэтом.
Сей поэт однажды ночью зимней,
Снарядил гремящую карету,
Обругал инфанту, бросил арфу
И помчался за чужою музой,
Ну, а муза оказалась гарпией
Или змеевласою медузой...
Ныне в замке – тьма и запустение
И удел печальницы ужасен.
Видишь: и теперь толпятся тени
И снуют за нашим дилижансом.
– Кто ж инфанта? Свет луны безрогой
И мороз – ужели ей полезны?
– В вечность этой лунною дорогой
Я везу прекрасную Поэзию...
Исчезала в сумраке карета,
Исчезали вместе с ней надежды.
Стало пусто... Песни недопеты...
И луна свои смыкала вежды...
_______
*In saecula saeculorum – (lat) C Богом!