Старухина палка по льду: "тук-тук".
Метроном. Считает минуты, часы...
Куда ковыляешь, ни с чем колобок?
И я ведь такая, как ты.
В матерчатой сумке - почти ничего.
Во взгляде - совсем пустота.
Не в церковь. Не к внукам. И нет, не в Собес.
Куда понеслася, карга?
Вот так без устатку - туда и сюда,
Без цели, без смысла, зачем?
Ну ладно б, собачку гуляла - тогда
Хоть было б понятно, кто с кем.
Бывало, толкала подружку я в бок:
"Смотри! Это вот - мы с тобой.
Лет эдак чрез тридцать, а то - пятьдесят.
Две бабки, в платках и с клюкой".
Подружка смеялась моя в кулачок,
Не верила, ручкой маша:
"Да ну тебя к бесу! Не стану такой!
Останусь всегда хороша!"
Осталась, не спорю. И ты, да и я -
По-прежнему мы хороши.
Но мы одиноки - всё ближе к сердцам
Авоська и клюшка, скажи?
Откуда берутся старухи, мой друг?
Не бабушки - бабки. С кошёлкой.
Каким колдовством взяли их на испуг?
Где разум их скачет под ёлкой?
Видала я всяких старух: добрых, злых,
Безумных, беззубых... И мудрых.
То жалость мне била нещадно под дых,
То оторопь вила мне кудри.
Совала старуха в карман мне яйцо:
"Вам - надо, а мне уже нет".
Старуха просватать пыталась: "Да заподлицо
диван - белой кожей обит!"
Старуха рыдала по сыну при мне
Тихонечко, лишь по ночам.
Старуха две ночи горела в огне -
А пофигу было врачам.
Старухи вареньем кормили меня,
Светясь через призму морщинок.
Старухи гвоздики к портретам несли,
Крестясь за своих "половинок".
Вон снова по льду простучал метроном -
Обратно старуха спешит.
Стой, бабка, постой! Я в окно помашу -
И я ведь такая, как ты.