***

Над забором, над лесом, над памятью,
нет и пары секунд,
Мура плавно взлетает гагариным,
или это её бабский бунт.
 
Мягкий хруст позвонков с непривычки,
и томительно греющий свет.
Распоров небеса угловатым плечом,
Мура тянет серебряный след

и глядит на развалины башни
с пустырём бабилонских берлог,
где утерян единственный чистый язык
и нечист заковыристый слог.

Раскаленный в полете веселый свинец,
а в ответ лишь оборванный всхлип.
Здесь так густо кармином покрыли траву,
в вечный сон. Но никто не погиб.

Мура, Мура, а дальше чернеет вода,
гладь морская утешит твой взгляд.
Можно мысленно замок сложить на песке,
перламутров и жемчугов ряд.

Вот неистовых викингов слаженный строй,
прикрывая щитами оскал,
след звериный оставит у кромки волны
и уйдет, а куда – кто бы знал.

Мура кролем летит, как собака гребет,
а устала, лежит на спине,
произносит стандартное «боже прости»
и «мы не готовы к войне».

Ну а дождь соберется, разверзнется хлябь,
и сотрется полёта след.
На вопрос: ты не хочешь вернуться домой? -
Мура скажет твердое - нет.