Эту статейку я написал в пору Ельцина, в 97-м. Интересно посмотреть, что в ней устарело.
Наше время – эпоха смены ориентиров, и даже смены аксиом, которые, как известно, не доказываются, а формулируются интуитивно. Уходит в прошлое аксиома милитаризма: «Война есть продолжение политики иными средствами». Вместо нее, дай-то Бог, возобладает более осторожное утверждение. Что-нибудь вроде: «Нельзя начинать войну, у нее большой желудок».
Пересматривается выражение «Природа не храм, а мастерская». Придется мастерской потесниться в пользу храма, то бишь национального парка. Ради их мирного сосуществования, ради существования вообще.
Смена аксиом происходит сейчас и на литературно-издательском пространстве. Отдаляются, затуманиваются такие казалось бы ясные, непререкаемые на нашей памяти крылатые фразы, как «Всем лучшим в себе я обязан книгам» или «Чтенье – вот лучшее ученье». Хотим мы того или нет, а книжная страница оттесняется «Интернетом» и телевизором, а недавняя аксиома «Книга – лучший подарок» начинает звучать издевательски.
Надо сказать, что для писателей в России наступила скучная пора. Государство потеряло всякий интерес к художественной литературе, а отсюда и к литераторам. Правда, на Западе, в демократических странах писатели оказались в зоне равнодушия гораздо раньше нас.
Так уж устроен мир. Литературу опекают в несвободном обществе. Там писателей прикармливают, но зато и казнят, если проштрафились. Если же литераторов оставляют в небрежении – значит, дело идет к демократии. Разумеется, при этом в стране могут твориться любые безобразия, как у нас сейчас – междоусобица, коррупция, – но свобода однако есть, а она для писателя как солнце для свечки: заглянула в окно – и никто твоего писательского огонька уже и не видит, уже и не смотрит в твою сторону. Обидно, да?..
Где-то в 65 году Иосиф Бродский написал «Песенку о свободе», посвятил ее Булату Окуждаве. Заканчивалась она так:
Ах, свобода, ах, свобода.
У тебя своя погода.
У тебя – капризный климат.
Ты наступишь, но тебя не примут.
И, действительно, свобода многим оказалась не по карману. И не по душе. А ведь пишущему человеку свобода необходима. Она ведь не только солнце, затемняющее свечу. Она и воздух, кислород, без которого свеча гаснет. И так ли уж плохо писателю среди равнодушия? Сиди, пиши что хочешь. Не этого ли мы хотели?
В конце концов, основной расклад не изменился. Язык был и остается лучшим, что есть у народа. А литература – лучшее, что есть у языка. А поэзия – если продолжить пирамиду – лучшее, что есть в литературе. И согласно этой иерархии настоящий поэт в любое политически окрашенное время был и остается сокровищем нации (тут поэтам подобает скромно потупиться).
Да, прошли те времена, когда Мурманское книжное издательство в лице незабвенного Александра Борисовича Тимофеева любовно пестовало начинающих поэтов и прозаиков, когда поэтический сборник выходил здесь 10-20 тысячным тиражом и запросто раскупался мурманчанами, когда выступления поэтов и прозаиков в заводских цехах, на строительных площадках, не говоря уже о школах, клубах и библиотеках, были обычным явлением. Ну и что? Зато прошли и те времена, когда цензура принюхивалась к каждому слову, к каждому интонационному вздоху, и тут же требовала отчета: на что намекнул? куда клонишь? на чью мельницу воду льешь, сукин ты сын? А то и просто заворачивала рукопись без объяснений.
Я не ностальгирую по этой прекрасной эпохе. Всё равно, счастье литератора не в гонорарах и не в публичных выступлениях. Гонорары проедаются, а выступления приедаются. Счастье пульсирует тогда, когда родной язык вдруг становится послушным (или ты вдруг оказываешься послушным в его руках. Трудно определить – кто тут первее и главнее. Наверное, все-таки язык). Счастье, когда ты придешь со свеженаписанными вещами в ЛИТО, в компанию таких же одержимых, и с замиранием сердца прочтешь и представишь их на суд, и увидишь заблестевшие глаза товарищей. А потом получишь раздолбон, и будешь глотать слезы обиды, но и она, как это ни странно, является частью нашего счастья, потому что подвигает нас на новые творческие одоления.
Литературное объединение – это главное, что нужно начинающему литератору. Конечно, здесь не рождают талантов, но растят их. ЛИТО – прекрасное лекарство от снобизма, от лености, от неряшливости в слове. ЛИТО, особенно если им руководит мудрый наставник, – это школа человечности, распространяющая – через своих членов – свое влияние далеко окрест. Наконец, это место, где ты находишь друзей на всю оставшуюся жизнь.
Литературное объединение – это гарант твоей творческой востребованности. Ты можешь быть уверен, что тебя здесь прочтут. Заинтересованно, вдумчиво. Возможно, здесь твои лучшие читатели. Может, других и не будет. Будем же благодарны этим.
Впрочем, почему не будет? Читатели будут, если мы того заслужим. Есть мнение, что доля читающих и адекватно воспринимающих поэзию невелика – она колеблется где-то около двух процентов от всего населения. Во все времена. Стихотворный бум шестидесятников, собирающих огромные стадионы, не имел, дескать, отношения к поэзии, а имел политическую природу.
Пусть так оно и есть. Но ведь и два процента от стомиллионного народа – это два миллиона российских сердец, чутких к художественному слову.
В Мурманской области согласно этому подсчету 15-20 тысяч экипированных читателей. Мы с вами, надеюсь, тоже входим в эту неувядаемую долю. «Чукча не читатель, чукча – писатель!» годится для анекдота, но потому он и смешон, что переворачивает действительность с ног на голову. Все писатели – книгочеи. Пеленки литературного таланта сшиты из книжных страниц.
Я думаю, что сегодня в России и в Мурманске, в частности, не худшее время для литературы. Талантливую вещь, так или иначе, заметят, поддержат, издадут. Пусть небольшим тиражом. Его достаточно, чтобы художественная форма начала свою благородную общественную функцию.
Конечно, проблемы есть и будут. Но они не должны заслонять от пишущего человека его основной задачи – развивать свое дарование. Если уж оно есть, если природа или Бог заложили в тебя почку литературных способностей – дай ей распуститься и расцвесть.
Лучшая питательная среда для этой процедуры – литературное объединение. А там – видно будет, что делать дальше…