- Здравствуйте, шеф! - с такими неожиданными словами обратился к автору данной чудейсной странички незнакомый молодой человек, внезапно возникший за столиком в кофейне дома Зингера, когда тот пил там кофе. - Вы что, меня не узнаёте? Я Тойво!
- Э-э-э... Глумов? - спросил я, почти автоматически воспроизведя сразу всплывшую из памяти фамилию из прочитанной когда-то книги.
- Узнали таки! - удовлетворённо заключил он. - Да, собственной персоной! - тут его голос приобрёл на время некоторую официальность. - Брат Тойво из священного братства вольных люденов, смертный, познавший запредельное, Божьей Милостью метагом наивысшего градуса посвящения, и протчая, и протчая. Вот, извольте убедиться, если желаете, - и он предъявил мне в раскрытом виде удостоверение необычного вида, с переливающейся разными цветами обложкой из какого-то диковинного сплава хаосного начала и структурной упорядоченности. - Решил вот, наконец, повидать вас, заодно выпить кофе. - Тут официант принёс ему напиток. Тойво попробовал, посмаковал. - М-м-м... Прекрасно. - После этого он откинулся на спинку стула и лицо его приобрело выражение удовлетворённого спокойствия.
- Как вы здесь оказались? - спросил я его.
Он устало вздохнул. - Я конечно расскажу, шеф, если хотите. Хотя особой необходимости в этом не нахожу. - Немного помолчав продолжил: - Вот видите там за Невским проспектом, на крыше Казанского Собора Треугольный Бог-глаз, сотворяющий происходящее, предвечный Источник всего сущего. Именно отсюда, с Невского и творится всё Мироздание. - Далее мой собеседник негромко скороговоркой добавил "Во веки веков Аминь" и перекрестился, затем вновь продолжил обычным голосом. - Вот Глаз меня и сотворил, спроецировав сюда, в кофейню. Прямой наводкой, что называется. Так что, если вам необходимо увязать факты в логическую цепочку, можете руководствоваться данным объяснением.
После этого Тойво сделался несколько печален. - Я кругом виноват, - сказал он. - В том числе перед вами, шеф. Я ведь до сих пор вам ничего не объяснил. Хотя, справедливости ради, скажу, что изложил всё в письменном виде. - Тут он положил на стол папку с исписанными листками. - Вот. Я написал это на вершине горы Фудзи.
- Когда? - спросил я.
- Знаете шеф, в вечности, где всё всегда во всём, данный вопрос как-то пропадает за ненадобностью.
- Послушайте, Тойво, а что это вы меня всё шефом называете? Какой я вам шеф?
Тойво несколько секунд внимательно смотрел на меня и на его лице возникло весёлое смущение.
- Так вы не Каммерер!? М-да! Я зашёл в данный сегмент Универсума, руководствуясь лишь совпадением имени, и вот меня вывело на вас. Впрочем, имеет ли это хоть какое-то значение? Здесь так любят серьёзно относиться к происходящему, искать всюду смыслы, логику и всё такое прочее. А зачем, спрашивается? - Последовало ещё несколько секунд задумчивого молчания. - Знаете, Максим, тот факт, что вы не Каммерер, в сущности, не важен. Достаточно... э-э-э... ну например хотя бы того, что вы знаете кто он. Так что вот, это вам, - и он протянул мне папку.
После этого Тойво допил кофе и неожиданно стал вести как-то существенно по иному, перестав при этом источать прежний внутренний позитив.
- Хороший, свежий кефир сегодня, - сказал он вдруг громко, обращаясь ко всем собравшимся. Потом, словно придя в себя, продолжил уже тихо, обращаясь похоже к себе уже одному, - почему, собственно кефир, мы ведь кофе пили? И потом, зачем я вообще это сейчас сказ-з-а-а-а-л!?
- Что с вами, Тойво? - спросил я его.
Тот медленно качался из стороны в сторону и непонимающе бубнил голосом засыпающего диктора - ...на дальних окраинах южных земель в битву вступают всё новые... большое разрыхление почвы... новые отряды подруг... завтра и навсегда спокойствие и слияние... - Тут он вновь очнулся и осмысленно посмотрел на меня. - Вы знаете, меня как будто начинает уводить в какие-то незнакомые ипостаси, - сказал он обычным своим голосом, правда, уже без прежнего задора и уверенности. Ещё от него почему-то стал доноситься запах алкоголя, а во внешнем виде, при начале нашего разговора являвшем собой безупречный пример служебно-официального вида белого воротничка из серьёзного учреждения, проявились неожиданные следы сильной неопрятности. - До этого момента сознание пребывало строго в рамках одной конкретной сущностной единицы, с совершенно определёнными параметрами, - продолжал он, - а теперь вот я не могу объяснить зачем вдруг делаю какие-то странные вещи, в эти параметры совершенно не вписывающиеся. Может я слишком отвык уже от этого мира? И потому нельзя мне здесь так подолгу находиться? Б~гЪ его знает…
- У вас всё в порядке? Может быть ещё кофе? - спросил подошедший официант.
Тойво вздрогнул.
- Могу ли я дать полноценный осознанный ответ на такие сложные вопросы в виде набора привычных вам словосочетаний? – испуганно-невнятно, с нотками истерики в голосе, произнёс он, с силой сжимая в руках пустую чашку, отчего та разлетелась на осколки. - Ой, простите, я думал, что она небьющаяся...
(далее в моей памяти следует странная лакуна)
p/s: Первый, пожалуй, эпизод, следующий по хронологии после разбившейся чашки, всплывающий в памяти в более менее чётком виде, это как я, с глумовской папкой в руках, иду по Невскому проспекту по направлению к метро фиолетовой ветки, мимо уличных музыкантов, исполняющих какую-то из песен группы "ДДТ", а увязавшийся за мной Тойво (судя по походке и голосу - сильно нетрезвый, и ещё почему-то сильно постаревший), исчезая уже из осязаемости Мироздания, кричит мне что-то о злой любви и требует на водку.
p/s 2: Из дневников Тойво Глумова:
…Это было уже давно (и уже, наверное, неправда), но остались почему-то в памяти те события, когда три дня попостившись, с молитвой разложил я книги братьев Стругацких перед собой, и отрешившись от всего сиюминутного, старался сконцентрировать внимание на сущностном изначалии предвечного "Я", вопрошая Его о правильном выборе здесь и сейчас. "Читай "Трудно быть богом", - сказано было мне, без применения привычных простым смертным словесных конструкций, но донесено было до моего понимания с некими чудесными флюидами изначального света сотворения. И читал я. И соприкоснулось сознание мое с текстом книги этой дивной. И постиг я, что воистину трудно быть богом, и больше того даже, ограниченной субъектности человеков это, наверное, и невозможно, но возможно только любящему Творцу (во веки веков Аминь), или же просветленным субъектам, которые уже суть не прежние мертвецы, хоронящие себе подобных, но незамутненное преломление божественного света, проходящего через индивидуальные параметры антропоморфной биооболочки.
p\s 3: Режим чтения текста из обретённой (изобретённой) папки:
Читать тяжеловато. Социумная субъектность размывается, того и гляди исчезнет вовсе. Хотя и возникают наверное иногда мысли о том, чтобы субъектность эта отошла куда-нибудь в менее активную нишу, но потом приходит осознание, что, возможно, сама же субъектность и проявляет это желание, чтобы в в итоге стать ещё более активной. Потом данное предположение подвергается сильному сомнению, а перспектива более активно проявляющей себя в Мироздании субъектности начинает восприниматься ужЕ как безусловное благо. Потом вообще ситуация приобретает вид некой грандиозной нелепости. Тут обычно заминается всё для условной ясности и продолжается осторожное чтение чудейсного глумовского дневника (^_^)