Что ж ты, дождик, канителишься?
Охолонь! не мороси…
Я живой ещё, всамделишный,
яко свет един еси.
В кучку собран, только строчками
растекаюсь по листу
со своими заморочками,
яко кровью по хлысту.
Подмочил мне репутацию
сухопарого одра.
Что кругами ходишь, цацкаясь?
Лей с небес, как из ведра!
Мне милей с шальными ливнями -
охолонь и встань стеной,
заслони от неизбывного -
пусть проходит стороной,
грохоча. Отмой до радуги
над Россией небеса.
Мы по лужам шлёпать рады бы -
глянь: душа моя боса.
Скинув боты, ласты с лыжами,
с пятки встану на носок -
подхвачусь, вспорхну с булыжников
к Богу в гости на часок.
Что ты ходишь вдоль да около,
робко цокая в стекло?
Где гроза - набатный колокол?
Или всё проистекло?
От тебя под крышей шорохи…
Охолонь! не хорони! *
Стих шипит подмокшим порохом
из моих пороховниц.
______________
(*) ощущения, оставшиеся от моей бабки: во время затяжного дождя мы с ней, прихватив книжку, забирались на сеновал, под шиферную крышу сарая, - она читала, я слушал; иногда бабуля вдруг замолкала, прислушиваясь к шорохам дождя по крыше, и, вздыхая, говорила: «сыплет, как по крышке гроба» - и становилось страшно, а сказка пробирала до нутра.