Она была пьяна.
Впервые.
Уверенной походкой проходила через порог
Всем телом, будто сквозь меня.
Она смеялась громким истерическим
И в корне ненормальным смехом.
Этот взгляд.
Полон суровости и боли.
И в ненавистном смехе уловимы ноты злобы.
Кристально белые, как небеса глаза,
Теперь были окрашенные в алый.
А губы…
Цвета девственной и винной розы.
Словно пропитанные шёлком,
Срывали напрочь мою крышу.
Я был не властен над собой.
Я был не властен над своей душой.
Она была пришита к ней другою…
Самой прочной нитью из глубин меня.
Размазанная чёрная, как тучи тушь,
Ничуть не портила картину.
Я обвил её руками.
И, кажется, тонул.
Она в глаза смотрела.
Я видел в ней ту силу,
Что сокрушила бы
Бесчисленные города.
Больше она не кричала.
И не глушила взрывным смехом.
Она была моя.
Моя.
Моя.
И лишь в объятиях
Она открылась полностью.
Открыла всю себя.
Она вдруг стала
На удивление бессильной.
Мы оба рухнули.
Мы оба пали на колени,
Прижавшись шея к шеи.
Я вдыхал весь аромат
Её тепла в себя.
Кисти её рук-ночная тайна.
Ключицы – стрелы.
Каждое прикосновение руки
Сжигало всё сильнее.
Брови – точь-в-точь изгиб крыла
Райской, дивной птицы.
Волосы – как ночь.
Она так элегантно
Смахивала их на спину.
О,
Платье обнажало эту спину.
Да.
Она была
Будто божественная сила.
И даже пусть пьяна впервые,
Она была прекрасней всех живых
В этом несладком мире.