Я – не поэт, и знал о том всегда,
Как знают люди то, что небо – сине,
Что постареть дано через года,
И лишь душой останутся такими,
Которым также хочется взмывать,
Просторами, бескрайними, фантазий,
Поэзии расправить, вольной, стать,
Быть в радости и наслажденье - разом!
Уже не видя строк, летит душа,
Тайком рисует самый милый образ,
Им вожделея, и к нему спеша,
Вдали оставив свойственную робость.
И вот, Она, в слепящей красоте
Нагого тела, озорном бесстыдстве,
На ложе, в позе страждущей затей,
Сливаться воедино счастьем близким!
Призывом полон с поволокой взгляд.
Блуждает пальчик, чуть блудя на лоне,
Суля блаженство рая или ад
Забвения в её надсадном стоне.
Красавица. Из множества умней,
К мужчинам страстью пылкая, открыто.
Такая – лишь в поэзии моей,
В которую другому дверь открыта.
Я поделиться волен красотой,
Своей любимой, и эмоций пленом,
Не голубой, не розовой мечтой,
Любовницею необыкновенной!
Моей душой почувствует её,
С моим желаньем ею овладеет,
Моим стихом любовью к ней придёт,
Сам будет, лишь желать её, краснея.
С ним на двоих моей любимой плоть:
Мне - памятью, ему – волненьем в строках,
И, нет, не будет ревностью колоть:
Её поделим до прочтения срока.
Пусть он полюбит так же, навсегда!
И вслед за мной опять летит на радость!
Ах, если б был – поэт, нашёл тогда
Эпитетов единственной, хоть малость!