Сказы деревни Жары
На ярмарке в уездном городе Покров, дунул торговец из казенной деревни Петушки в Петушок - свистульку глиняную, и говорит, купи мол, игрушку, в Жарах её делают!
В деревне этой все не так, все наоборот. На севере плодородные земли Владимирского Ополья - лесостепь, которая всегда привлекала и племена старой веры, и князей православных Древней Руси. На юге от Жаров – хвойные и лиственные леса Мещёры, воспетые Константином Паустовским. Есть в деревне свой «Конец» - так называли южную её часть. Есть в Жарах и своя «Мура» - северная зеленая часть деревни с травой-муравой, которую пересекает широкая сырая ложбина, называемая по-местному «Дол».
Жары стоят в верховье небольшой речушки Кучебжа, или Кучебищ, которая впадает в Вольгу - приток Клязьмы. Длина речки - 16 км. Из нее брали воду для поливов огородов, а ниже деревни, на реке были глубокие омуты, в которых купались и ловили рыбу. Дети боялись плескаться в них, опасаясь, водяного. В «Черном омуте» перед Колобродовым тонули даже взрослые. Река Кучебжа заилилась и обмелела, но и сейчас, на мелководных плесах можно увидеть играющую выдру, или плывущую ондатру.
До колхозов крестьяне берегли пойменные земли, используя их только как сенокосы. Скот в пойме не пасли, чтобы воду не испортить: «Не дай бог - русло зарастет». В колхозные времена эти традиции не соблюдались. Недалеко от первого омута построили скотный двор и грязь стекала в приток Кучебжи, потому омут назвали: «Сраный», за которым шли: «Круглый», «Змейка», «Стойло». Около последнего находился летний загон для коров.
В километре от Жаров, в пойме левого берега Кучебжи, бьет из девонских известняков, которым около 400 миллионов лет, исключительно чистый родник. Его считали святым. Здесь стоял крест, а на Троицу приезжал батюшка. Он обходил поля, и окроплял их водой из этого родника.
Еще до 80-х годов прошлого века на бугре левого берега Кучебжи была Яма от горна, с кучей битых кирпичей, глиняных игрушек и черепков от посуды из красной и белой глины. Потом мелиораторы разровняли бугор бульдозером, а трактора, плугом при вспашке, растащили черепки по полю, где новые дачники с удивлением находили осколки битой посуды на своих участках.
До революции в деревне Жары было несколько гончарных заводиков, глиняная посуда расходилась отсюда по всей округе. Сейчас никто уже и не помнит об этом. В деревне люди живут сезонно, одним словом дачники. Последний местный долгожитель Юрий, живет в Жарах больше четырех десятков годиков, восстанавливает свой деревянный дом - пятистенок, которому больше ста лет. Достался дом ему от тещи с фамилией Ерёмина, и жизни без него хозяин не представляет. По углам его приусадебного участка растут ели: одной 35 лет, а другой 30, столько - сколько лет и дочерям Юрия. Стены дома в порядке, не покосились, и конопаченные швы не продувает с момента, как дом поставили. Нижние гнилые венцы пришлось убрать, подняв сруб домкратом, и подложить под низ блоки. Конечно окна стали ниже и потолок соответственно, а остальное Юрия устраивает. Топится дом двумя печками, которые сам хозяин и сложил. Вот полы меняет, за двадцать лет подгнили, место в Жарах - сырое. Юрий слышал от тещи, что на краю деревни был гончарный завод, но сейчас там «прудка». «Прудкой» называют местные жители маленький пруд. Где были остальные четыре завода Юрий не знал. Теща умерла, и спросить некого.
Из издания 1882 года «Промыслы Владимирской губернии», выпуск IV, можно узнать, что производством глиняных изделий занимались в Покровском уезде в двух селениях: в деревне Жары, Жаровской волости, и в селе Зиновьеве, Завалинской волости. Первоначально возник этот промысел в Жарах, в 30-х годах XIX века. Первый начал здесь это производство крестьянин Павел Алексеев, на его горшечном заведении, работали семь человек: трое своих да четверо сторонних.
В шестнадцать лет, Павла - старшего из трех сыновей небогатого извозчика, отец увез из своей деревни и отдал приказчиком в Гжельскую местность Богородского уезда Московской губернии. Здесь на фарфоровых заводах, в приходе «у Ивана Постнаго», Павел Алексеев 12 лет постигал гончарное ремесло. В двадцать восемь лет ушел он с завода домой, где и стал сам работать горшки. Глину брал из соседней Короваевской волости, где она находилась в изобилии. Сначала его осмеяли в деревне, а потом, когда дела его пошли хорошо, многие и позавидовали Павлу. Он работал в своей избе, которая стояла на задворках. Здесь были поставлены круги и хоры. В тоже время был построен сарайчик, где установили горн и обжигали горшки. Обучил Павел ремеслу и трех своих братьев, которые в последствии разделились, и каждый из них завел здесь особый завод. Ежегодно заводы братьев вырабатывали товара на 25000 рублей.
По примеру Алексеевых, еще несколько односельчан тоже завели свои артели. Сырым материалом для гончаров служила красная и белая глина. В Жарах есть и та и другая, но плохого качества. Поэтому красную глину возили из Караваевской волости, а белую глину возили из Гжели, Богородского уезда, Московской губернии. Из красной глины делали горшки разных размеров. Белая глина шла для кружек и блюд с росписью под Гжель. Для придания изделиям блеска использовался свинец, которым обливали посуду. В гончарный горн, или большую общую обжиговую печь, одновременно загружали до трех тысяч изделий, засыпали их черепками из бракованной и битой посуды, и обжигали по 8-9 часов. Товар сбывали частью приезжающим торговцам, частью продавали на ярмарках в уездном Покрове и в Ростове, Ярославской губернии.
Занесли жаровские крестьяне свое производство и в Астраханскую губернию. Инициатором в этом деле явился крестьянин Егор Романов, который занимался сапожным мастерством. Человек он был энергичный, сметливый и предприимчивый. Начитавшись об Астраханской губернии, он решился отправиться туда и заняться там своим делом. Но, как сапожнику, ему там не повезло, а повезло с горшечным делом. В той местности, где он жил, употребляли деревянную посуду, а глиняной не было. Егор Романов выстроил в Астрахани горшечное заведение и выписал из своей деревни четырех мастеров. Один из которых, уже в первый год прислал домой более ста рублей.
Была еще одна фамилия родовых жаровских горшечников - Масловы. Последний гончар из этого рода - Григорий Денисович Маслов, со слов его внучки, в свои неполных 50 лет ушел на фронт в Петушинском ополчении в июле 1941 года и пропал без вести под Вязьмой. В призывном свидетельстве у него было так и написано: «гончар».
Условия работы горшечников представлялись весьма тяжелыми. Им приходилось работать в страшной жаре, которая чрезвычайно изнуряла, поэтому рабочие-долгожители выглядели крайне хилыми, вялыми, чахоточными. Крестьяне говорили, что зимой они не могли пробыть на свежем воздухе и четверти часа. Летом горшечники работали нагими, и только холщовый фартук прикрывал их грешное тело. Все самостоятельные горшечники занимались сельским хозяйством и сами обрабатывали землю.
Многие крестьяне Жаров создавали артели плотников, каменщиков, кровельщиков и уезжали работать в города. Самым успешным из них был подрядчик Горшков, который строил дома в Москве. Там он и жил, но в Жарах у него оставалась усадьба (дом 39). Дом Горшкова с водопроводом, каменными погребами и ледником, стоял в середине деревни по левой стороне. На его задворках был светлый и глубокий пруд, который в середине 80-х годов засыпали мелиораторы. В доме Горшкова долгое время находилось правление колхоза. Всего в Жарах было три приличных пруда, два из которых сохранились до сих пор. При въезде в деревню по правой стороне за бывшим домом Захарова находится «Захаровский» пруд, рядом с которым когда-то стояла школа. Дальше слева от дороги, на задворках усадьбы Антона Кузнецова (д.17), находится «Кузнецовский» пруд, называемый так по фамилии хозяина.
Антон Кузнецов - последний мастер на гончарном заводе. Это с ним в 1956 году беседовал, во время своего путешествия, один из самых одиозных писателей Владимирской земли - Владимир Алексеевич Солоухин - русский и советский писатель, поэт, представитель «деревенской прозы». Владимир Николаевич Алексеев - наш коллега по этнографическим экспедициям проекта «Сказы земли Покровской», известный ученый, писатель и краевед, почетный гражданин Петушинского района, рассказывал нам, что его мировоззрение сложилось благодаря книгам Владимира Солоухина.
Солоухин, как и мы, когда был в Жарах, спрашивал местное население о жаровской керамике, и его познакомили с бодрым старичком, с белой небольшой бородкой, в высоком картузе с лаковым козырьком, в темной рубахе, перепоясанной крученым пояском, который работал мастером на гончарном заводе. В Жарах тогда было их пять, и производили они в год до трехсот тысяч штук разных изделий: плошек, крынок, пирожниц, кружек, горшков, цветочниц. Работало по гончарному делу шестьдесят пять человек. Зародилось дело при прадедах. Были в селе три чайные с гостиницами. А потом спрос на глиняную посуду упал. Её заменила более прочная алюминиевая, да чугунная посуда. Завод начал переходить из рук в руки. То его району передадут, то опять колхозу. Один начальник решил из местной глины черепицу делать. Позвали деда Антона. Спросили: «Годится ли глина»? Дед Антон закрыл глаза, растер глину в щепотке и говорит: «Не годится»! Тогда его сочли вредителем, сующим палки в колеса районного прогресса. Но, черепица все же не получилась.
Владимир Солоухин вспоминал детство: «Как, бывало, отец приезжал с базара и расставлял на лавке горшки. Они были лёгкие, звонкие. От огромного - на всю семью щи варить, до копеечного - на детскую кашку, они стояли рядком, такие чистые, такие вроде бы хрупкие, что не только в печку сажать, да и в руки брать боязно. «Чьи-горшки-то»? - спрашивала мать. Жаринские!». Теперь и поговорить о заводе не с кем, а те, кто есть поправляют: Не «жаринские» горшки то, а «жаровские»!
Жаровские же пруды давно не чистили, они заилились, обмелели и заросли водорослями. Рушатся без присмотра и многие дома. Не удержались мы, зашли в заваленный, и большей частью разрушенный дом бывшего старосты - образованного говорят человека. Бросается сразу добротная входная дверь, возможно аргуновской работы, а на полочке, лежит книга, присыпанная пылью упавшего потолка. Поднимаю, протираю, читаю: «Русская керамика XVIII - начала XIX века» (М., Советский художник, 1976 г.). Символично. Но в книге нет ничего о жаровских заводах. Есть немного информации о керамики из деревни Жары в Покровском краеведческом музее, есть и горшки, но музейщики не уверенны, что они именно «жаровские». С трудом находим оригинальную керамику у покровских коллекционеров.
Когда-то главная улица Жаров была замощена булыжником. Деревня стояла на оживленном торговом пути: Покров - Аннино - Костино - Жары – Воспушка – Караваево - Кольчугино. В начале ХХ века дорога от Жаров на Костино и Воспушку имела гравийное покрытие. Исследователи предполагают, что в строительстве дороги принимал участие сам Савва Морозов. Жары имели выход как на Стромынку, так и на Владимирский тракт. Первую дорогу строил сын Владимира Мономаха - Юрий Долгорукий, в свою очередь, сын которого – Андрей Боголюбский, начинал строить Владимирку. Последнюю в народе называли Владимирским трактом. По этой дороге московские князья в Орду ездили. Иногда Владимиркой называют весь тракт, который пролегает от Москвы через всю Сибирь до Петропавловска на Камчатке. Это самая длинная дорога в мире, длиной в 12 212 вёрст (в версте 1140 м.). Имеется упоминание и старой грунтовой дороги от Покрова до Воспушки, которая вначале шла по сухим соснякам, а потом по болотистым лесам. По легенде дорога Покров - Новый Спас - Жары - Воспушка - Караваево называлась «Княжьей».
Можно предположить, что основателем Жаров в первой половине XVIII века был один из представителей рода Салтыковых. В 1778 году Екатерина II издает указ о преобразовании села Покровское (140 дворов) в уездный город Покров и передает в Покровский уезд 14 волостей, в том числе Жаровскую волость с центром в деревне Жары. Это означало, что во второй половине XVIII века Жары были уже достаточно крупным поселением. В состав Жаровской волости входило полтора десятка близлежащих деревень двух приходов: села Новый Спас и села Воспушка. Жары относились к приходу храма Спаса Преображения в селе Новый Спас. Своей церкви, а также барской усадьбы в Жарах не было. А администрация Жаровской волости размещалась не в Жарах, а в Воспушке. Выбор Жаров в качестве центра волости был связан в основном с их удобным географическим расположением.
До революции Жары были крупной деревней, в которой в 1874 году открыли земскую школу с трехлетним курсом обучения, где училось около 50 детей. В 1899 году в деревне Жары Покровского уезда торжественно освятили новую школу и открыли бесплатную народную библиотеку. Жары входили в церковный приход храма Спаса Преображения в селе Новый Спас. Поэтому венчались и крестили детей именно там. Отпевали и хоронили жителей Жаров тоже на погосте в Новом Спасе. Там же приходской притч - служитель храма – вносил записи о рождении, бракосочетании и смерти лиц в Метрические книги.
К сожалению, в современных библиотеках населенных пунктов бывшего Покровского уезда, осталось очень мало информации о жаровской керамике. Мы будем рады, если что-то из сказанного мной вам пригодится. Возможно когда то, опять заполнятся жаром горны и муфли горшечников деревни Жары, как птица Феникс возродится в этих краях дедовский промысел. Ведь Бог нас всех из глины слепил.