Мы познакомились зимой, когда январь звенел от стуж.
Он был давно уже женат, а у меня имелся муж.
«Все, что написано судьбой, нам не подвластно изменить».
Себя пыталась убедить я, что мне нельзя его любить.
Отбросить логику и ум мне диктовало сердце вновь,
И эндорфиновый бальзам потоком лился в мою кровь.
Зеленых глаз его гипноз во мне сломал защитный код,
Искусно послан был сигнал «Вкуси скорей запретный плод».
Он не писал мне в телеграмм, намеков пошлых, не давая,
Звонил всегда лишь по делам, меня догадками, терзая.
Январь еще звенел от стуж, работать вместе предстояло,
А я мечтала об одном, с ним голой лечь под одеяло.
Он стал начальником моим, но не любовником, как в грёзах,
Где он ведет меня в постель любить безумно в разных позах.
Как мне хотелось прикоснуться к его неведомой душе,
В объятиях сильных оказаться, бесстыдно сбросив неглиже.
Однажды опустел наш офис, вдруг он ворвался в кабинет,
Красноречивый взгляд его мне прямо сообщал ответ.
Потом все было как в тумане, вино за ужином в отеле,
Часы, что провели вдвоем в горячей от любви постели…
Пришла я в офис рано утром, забыв про книгу на столе,
Бумаги, приводя в порядок, крутились мысли в голове.
Себя пыталась убедить я, что мне нельзя его любить.
«Все, что написано судьбой, нам не подвластно изменить».
«Вы приготовили отчет мне?», - в реальность резко возвратил
Начальника суровый голос: «Я же вчера вам говорил!
А это что за «Падший ангел?», - на книгу палец он направил,
Позвольте, я возьму с собой», - и он одну меня оставил.