Под тяжестью
словесной шелухи,
протяжен вой
кочующих ветров...
Когда небесный
обретается покров,
тогда в молитву
обращаются стихи,
от сотворения
невинной тишины,
впитав прощение,
как паводь чернозём,
их многоликость
вопрошает об одном,
не отрекаясь
от признания вины.
Не ты создатель,
но творение в тебе,
живёт отдушиной
тоски первоначальной,
и перво-наперво
погибели печальной,
на белом свете
зародилась красота,
её касания -
взволнованное море,
иносказательно
чарующее слух...
Но берег сна
к нему бесчувственен и глух,
и день за днём,
он сам с собой, о чём-то спорит.
Покоя страждущий,
в объятиях её
уснув единожды -
падёт к её ногам,
скрывая подлинное,
с горем пополам,
глазам их явится,
в пророчестве своём.
Каким бы ни был он,
хорошим ли, плохим -
уста людские
всё поведают о нём,
но блеск печальный
совершенно об ином
кричит под тяжестью
словесной шелухи.