Однажды, я не подала,
Сжимая крупные банкноты.
Скупой я, вроде, не была.
Все помнят щедрые дела.
А вот тогда случилось что-то...
Электросила. Дождь. Метро.
Мы шли в "О'кей" купить спиртное.
Поели быстренько в "Бистро".
Колян надел себе ведро,
И стал, как чучело смешное.
Мы разгоняли депрессняк
И хмурость питерских прохожих.
Антошка праздновал "трояк",
Уже всадив в себя коньяк.
Не дебоширил. Вёл пригоже.
И тут старушка подошла
И попросила робко денег.
Никто не дал... Я не дала...
Хотя, ведь были, дать могла.
Одно из жёстких преступлений.
Она была совсем одна.
На попрошаек не похожа.
А я тогда коснулась дна.
И сердцем стала холодна.
Но совесть начало тревожить.
Ни утром, ни чрез много лет,
Я не смогла забыть мгновенье:
Старушки дряхлой силуэт.
И как тогда сказала "нет".
И это сердца очерствленье...
Я подавала всем подряд,
Содрав последнюю рубашку.
Искала долго этот взгляд.
И душу плавил горький яд.
Но миг тот упорхнул, как пташка.
Сбор попрошаек городских,
Поставленных на бизнес люто,
Людей соделовал в глухих,
И сердцем чёрствых и сухих.
Да... это выгодно кому-то...
Нельзя вернуться и отдать
Две пятитысячных бумажки.
Нельзя другому передать...
А можно только... опоздать...
Дав скупости разок поблажку.
Однажды я не подала...