Думаю, в этих местах поневоле
все мы задержимся - сроки не вышли.
Пусть не понятно - живой, не живой ли,
ты не под тень закосить норовишь ли,
прямо в подъезде к стене прислонившись.
Как же мы эту заминку озвучим?
Верх нищеты - ницшеaнская нищесть,
всё, что, увы, оказалось живучим -
сила и власть, и презрение к ближним,
если упал - не приходят на помощь.
Ладно, поднимемся, раны залижем,
всё же - блаженны мы, если ты помнишь,
милая, нежная - нищие духом
царства небесного ждут не по Фрейду.
Прихоть фольклора, не верь нескладухам,
и не зови, всё равно не приеду.
Бестия, ангел зимы белокурый,
видимо, встретиться мы не желаем.
Ты украшаешь лицом и фигурой
город, похожий на Ерушалаим.
Но в Палестинах твоих, дорогая,
холодно, снежно и льдисто, наверно?
А ницшеанство я не отвергаю,
просто не нравится - скверна есть скверна.
Всё, отпустило, шагаю упрямо
дальше - на улицу, в город куда-то.
Крест на Голгофе - оконная рама,
лист календарный - забытая дата.
Где ты теперь, белокурая фея?
помнишь - любовь и распятие в нише...
Всё вперемешку - глава от Матфея
и наставления Фридриха Ницше.
***
Знаешь ли, в дворники мне поздновато -
силы не те и сплошные осадки.
Вот и зима, белоснежная вата,
время уходит, остатки не сладки.
Пальцы не гнутся, метлу не удержишь,
чуть потеплеет - закапает звонко,
только пока, что танцующий дервиш,
в нашем квартале кружится позёмка.
Милая, знаешь, давай о весёлом,
всё, что проходит, за боль не считаем,
жизнь развлекается пряным посолом
снулых рыбёшек, но мы не чета им.
Здорово, правда? Вот как бы смотрелся
лозунг зимы - ни о чём не жалейте?
Красный трамвай, уминающий рельсы,
скука и мысль о счастливом билете -
мелочи - мы все равно их освоим.
Хочешь веселья - работай лопатой,
где-то сирены заходятся воем,
где-то в церквях умирает распятый
снова и снова опять воскресая -
страшное дело, бессмертие это.
Смерть, будто женщина, ходит босая,
и не спеша подметает планету.