*
Мелькали в моей голове серые мысли:
«Когда же закончится любительский бестолковый этот спектакль
С атаманами, гетманом, Петлюрой, мыслей неразберихой,
Со выкриком лозунгов, треском каждый с которых звучал,
И с полной путаницей понятий и злобой,
Значительно большей,
Чем оправдывали обстоятельства те,
Что место имели на этой земле?
Когда же задёрнется занавес этот
На этой сколоченный наспех эстрадочке где,
Ко сожалению, лился не клюквы экстракт, а из тел
Кровь настоящая, горяча что была?» Осточертел мне
Военный и политический весь балаган...
Жёлто-голубые погоны я вырвал и шёл через смерть. Было мне наплевать.
==
В рассветной мути со стороны Киева возник воющий свист снаряда. Мне показалось, что снаряд идёт прямо на нас. И я не ошибся.
Снаряд ударил в бруствер, взорвался с таким звуком, будто воздух вокруг лопнул, как пустой чугунный шар. Осколки просвистели стаей стрижей. Шустрый удивленно повернулся, ткнулся лицом в стенку окопа, выплюнул с кровью последнюю матерщину и сполз в глинистую лужу, перемешанную со снегом. По снегу начало расплываться багровое пятно....
... Оказалось, что гетманская, наша, артиллерия решила, будто наши окопы уже заняты петлюровцами, и открыла по ним, то есть на нам, своим, сосредоточенный огонь.
... Но, несмотря ни на что, по городу спокойно разъезжали на сытых гнедых лошадях отряды немецких кавалеристов. Гетман или Петлюра – немцам было всё равно. Прежде всего должен соблюдаться порядок.
На Приорской площади мы по приказу «пана сотника» свалили в кучу винтовки и патроны. Немцы тотчас подъехали к этому оружию и начали его невозмутимо охранять. На нас они даже не посмотрели.
– А теперь – по домам! – сказал «пан сотник», отцепил и бросил на мостовую свои жёлто-голубые погоны. – Кто как может. По способностям. В городе кавардак. По одним улицам валят петлюровцы, по соседним отступают гетманцы. Поэтому, переходя перекресток, посмотрите сначала налево, а потом направо. Желаю здравствовать.
=
Серые мысли мелькали у меня в голове, и я вяло думал: «Когда же кончится этот бестолковый любительский спектакль с гетманами, атаманами, Петлюрой, с выкрикиванием трескучих лозунгов, неразберихой мыслей, полной путаницей понятий и злобой, гораздо большей, чем это оправдывалось обстоятельствами. Когда же задёрнется занавес на этой наспех сколоченной эстраде, где, к сожалению, лился не клюквенный экстракт, а настоящая горячая кровь».
В городе на перекрестках я не смотрел ни налево, ни направо. Мне очертел этот военный и политический балаган, и гнев лишил меня чувства опасности. Я проходил через строй петлюровцев в своей шинели с вырванными погонами, и только два раза меня сильно ударили прикладом в спину
Толпы щирых украинцев, стоявшие редкими рядами на тротуарах, кричали петлюровцам «слава!», а на меня смотрели с бешеной злобой.
//
Отрывок из книги
Константин Георгиевич Паустовский
Повесть о жизни. Главы 1-3
Глава «Гетман наш босяцкий».