Просила внучка деда рассказать былинку,
Сдувая зёрнышко
С лавины снежной бороды.
— Где сказка там и быль,
Они ведь сёстры, — молвил дед смеясь.
— Свирель я сделал как-то у реки
Давно, ещё до новой мировой войны.
На празднике престольным видел диво —
Русалки хвост ликующий под перезвон,
И хворост у костра горел свечой,
И муравьиный крестный ход
На месте, где через много лет
Построят храм, в котором я тебя крестил.
— Дед, а что ещё ты повидал?
— Хлеб чёрствый, что дороже дребедени злата,
Минутный разговор, что помнится всю жизнь,
И пламя знамени над вражеской столицей,
И кучу мусорных знамён, гордыню нёсших,
У мавзолея стен ликующей Москвы.
И помню я иконку оловянную,
Что наблюдала многоязычную толпу
Убийц в, не знающем покорности, Крыму.
Мне прадед её дал перед последним сном
С знаменьем крестным.
Потом иконка та со мною повидала
Кичливых псов "несокрушимого" германца
И самураев, пленённых чистой грязью,
Да ручьями Весны Российской,
Она любого лиходея
Затопит яростью любви.
— Деда;, деда;, ты что уснул?
Да, дед дремал,
Да бородой колыша,
Старался ей укутать
Головку белую внучки-ягозы.
А внучка, расшалившись, из бороды
Косички стала заплетать,
Смотря на краешек иконы,
Чуть видимой в кармане на груди.
С иконы Богородица смотрела
На маленькие ручки, вязавшие узлы,
Под храп счастливый, яблоню трясущий.
(25.01.2023)