Я родился и молчал. Не поняли врачи.
Для того, чтоб закричал они меня трясли.
Я смотрел по сторонам и не понимал
Для чего всё это Вам, этот карнавал.
Вот трясут меня, трясут, упрямо я молчу.
В книгах очень много врут, я дышать могу.
Но уже вниз головой. Мне по попе: бах.
Становлюсь немного злой, подступает страх.
Ну зачем я выходил? Этот свет не добр.
Я без Вас прекрасно жил. Как им дать отпор?
Вот тогда я закричал: «Ну ка разошлись,
Кто позволил меня бить? А ну остепенись».
Это враз дало эффект. Бросили трясти.
Заработал интеллект, Господи, прости.
Ну зачем же вынуждать на себя орать?
Ну а ты чего молчишь, дорогая мать.
Что за странные дела? Трудно мне понять.
Не знакомые тела надо мной стоят.
Вот куда-то повезли, а я есть хочу.
Начались на свете дни, я опять молчу.
Отвезли меня в кювез, крышкою накрыли.
Там я пропустил обед. Про меня забыли!?
Я лежу, считаю дни, а они летят.
Где родители мои? Не хотят забрать?
Наконец-то отдают, крепко спеленав.
Птички хорошо поют, ну а врач неправ.
Ограничивать меня это перебор.
Что Вы вяжете, друзья, я поди не вор.
Мысль летает высоко, ну а я лежу.
Это правда не легко, честно Вам скажу.
С малых дней я против был всякого стесненья.
Не хватало мне всегда по душам общенья.
Я хотел всем рассказать, что меня тревожит,
Но с кем ни заговорю, никто понять не может.
Что ж пришлось уйти в себя. Снова замолчать.
Разошлись наши пути. Что ещё сказать?
С той поры пишу стихи, по ночам не сплю.
Если интересно Вам, песенку спою.
Что ещё хочу сказать: всё ж дела идут.
Я теперь хожу гулять по несколько минут.
Правда я спелёнатый, в шапке голова,
Но гуляя я рифмую разные слова.
Жарко, всё-таки стоит лето на дворе,
А в коляске я лежу словно бы в норе.
Мне Высоцкого включите, я его послушаю.
Очень славно он поёт, с ним я лучше кушаю.
Мне не надо баю-бай, мне не интересно.
Подрасту чуть-чуть и сам сочиню я песню.