Как-то в ПТУ, где я учился после восьмилетки на сварщика, наш комсорг на общеучилищной линейке сделала объявление, дескать в Михайловке по улице Крылова проживает художник-инвалид и ему, якобы, нужна какая-то помощь и нет ли среди нас желающих помочь этому человеку?
-- Сашка, пойдём помогать, - толкнул я приятеля в бок. -- Глядишь, научимся у него чему-нибудь.
Приятель, как и я, любил рисовать, делал чеканки, вырезал на фанере какие-то панно по чужим рисункам и, конечно, охотно согласился. Кроме нас с Сашкой вызвалось ещё человек восемь. Кто из любопытства, кто от доброты душевной.
И вот мы всем гамузом в определенный день приехали после занятий по указанному адресу. Дверь открыла добродушная старушка и, после нашего волнительного объяснения кто мы и откуда, провела нас в комнатку. Это была одновременно спальня и рабочая мастерская художника. В ней стояла кровать, небольшой журнальный столик, два-три стула, мольберт и угловой шкаф-стеллаж, сделанный на заказ, с книгами, красками и прочими атрибутами художественной мастерской. На подоконнике стояла гипсовая копия головы античной статуи. Что-то в ней мне было знакомо, где-то я видел это бородатое страдальческое лицо, но где -- вспомнить не мог.
Рядом с кроватью в инвалидной коляске, тоже явно сделанной на заказ, сидел, вытянув ноги перед собой, седоватый с длинными волосами, зачёсаными назад, с пышной бородой и усами грузный улыбающийся человек.
-- Здравствуйте! -- вразнобой сказали мы.
Он поздоровался.
-- Откуда вы, ребята?
-- Мы из 109-го училища. Нам сказали Вам помощь какая-то нужна.
Он улыбнулся.
-- Никакой помощи мне не нужно. Мы сами пока справляемся. Вы хотите учиться рисовать?
Мы обалдели. То, о чём мечтали и готовы были преодолевать всякие трудности, предлагалось нам легко, просто и совершенно бесплатно, можно сказать на блюдечке с голубой каёмочкой.
-- Да, конечно, -- чуть ли не хором ответили мы.
Анатолий Алексеевич (так звали художника) предложил прямо сейчас и начать.
-- Вот в углу стоят фанерки, вон на стеллаже бумага, кнопки и карандаши. Прикалывайте кнопками бумагу, точите карандаши и начнём. По ходу дела и познакомимся.
В зале уже сидели пара человек и, держа фанерки на коленях, рисовали какую-то гипсовую вазу.
Нам предлагалось то же самое. Кому места не хватило в зале, тем было предложено рисовать куб из папье-маше выкрашенный в белый цвет в мастерской-спальне. Всем хотелось интересную вазу рисовать, а не скучный куб. К тому же большинство из нас его рисовали в школах на уроках рисования. Я оказался не очень расторопным и не успел втиснуться со своим стулом между ребятами. И мне пришлось рисовать куб, сидя рядом с учителем. За спиной на подоконнике стояла манящая гипсовая голова и я постоянно чувствовал её за собой. Все мысли мои были там. Кто же это такой?
-- А можно мне этого дяденьку порисовать? -- спрашиваю, смущаясь.
-- Это не дяденька, а Лаокоон. Можно.
Я возликовал.
-- Только не сейчас, -- после небольшой паузы продолжил он, -- сейчас -- куб.
Я сразу скис. Анатолий Алексеевич улыбнулся, глядя на мои эмоции.
-- Рисование -- это не только интерес, но и дисциплина. Прежде всего -- дисциплина.
Так был преподан первый урок.
Однако, гипсовый Лаокоон не отпускал мои мысли и вскоре я вспомнил где видел этого страдающего бородача. В школьном учебнике "История древнего мира" за 5 класс. На фото в учебнике была изображена композиция из трёх человек, борющихся с питонами, которые душили Лаокоона и его сыновей.