Если бы я знала

                Повесть               
             Глава 1 Из Назарета, что может быть доброго?
            Замарайка… Затерянный на неоглядных просторах островок земли русской. По крупицам просеяли её за века натруженные ладони, разглаживая язвины да оспины от копыт рысаков татарских, польских, наполеоновских, от кованого немецкого сапога, да русских лапоточков, несущих брата на брата, сына на отца. То ли вольная ты, толь острожница? Снова дремлешь сторожко: не взвизгнет ли тормозами огнеглазый «воронок», не застонет ли, прощаясь, калитка? Утром солнышко иссушит росу тревогу. Вольготней вздохнёшь. Вспомнишь русское «Авось», улыбка мотыльком трепыхнётся и пугливо упорхнёт, а очи долу. Упаси, Бог, коль из взора высосет какой супостат тайну-думку! Замараешься - не отбелишься! Долгонько державной брести на Голгофу. Отмывать кровью невинной от погани, землю заповедную.
        А весна-то тешится! С пасхальным солнышком милуется! Воскресла, восстала от зимних оков! Примеряет платки разноцветные. То изумрудной муравой вытканные, то одуванчиками-звёздами вышитые, то ажурной черёмухой сплетённые. Откурлыкали, уплыли журавушки. Ударяют смычки лягушиные… «Теплынь-теплынь-теплынь», - зальётся соловей, призадумается: «Не рано ли песню высвистывать?» У обочин берёзки припудрились. Косы – струями до сырой земли, вздрогнут под стаей грачиною и опять стоят не колышутся.
         Бредёт Санька. Не прыгает. Выбирает, где потвёрже хлябь дорожная. Нет-нет, да промурлычет тихонько: «Замарайка, Замарайка мне обутки не марай-ка». И опять притихнет – устала всю ночь ликовать, выдыхать во всю силу лёгких: «Христос воскресе!» Отстала от баушки. А та, хоть нитку в иголку не втянет – выплакались, высмотрелись глазоньки за долгие годы, а шагает торопко. Найдёт бревёшко на обочине, присядет – и то ради Саньки.            
      Притомилась внучка. Хоть мала, а вон кака терпелива. Туда три версты, обратно три, да в церкви протолклась – не присела. Вот уж и не "Азъ" она, - "Боги" – спешит расти.… Ох, потянется ли? Оправдает ли имя своё? Вона как под корень правду рубят нехристи!
      Рядом не по-детски грузно плюхнулась Санька.
      - Чё шалюшку-то скинула? Надует головёнку. Аль пристала, упарилась?
      - Не-а, я большая. Тятенька сказывал, раз своим ходом дошла, через врата отвёрстые на небо глядеть – уж не "Азъ» я, а "Боги". Спознавать тайну небес возьмусь и в "Веди" обращусь.   
      Санька прижалась к баушке, ластится:
      - Бабонька, когда научишь читать? Книжку-крошку подарила, благословила, а картинок нет, что за буковками спрятано, не ведомо.
       Баушка прижала к себе девочку:
       - Так уж неведомо, рановстайка моя ласковая? Со мной молитовки читаешь по памяти? Вот в буковках и стелются словечки наши. Ты слова на буковки дели, запоминай и пиши на песочке палочкой, как Господь наши грехи писал и стирал ладонью, ровно омывал землю-матушку от них. Как знакомые слова одолеешь, незнакомые сами откроются. Да ты, никак, спишь, сердешная?
       Нюрашка одёрнула на ней пальтишко, сшитое из отцовской шинели. Оправила полушалок на лоснившейся копне тяжёлых кос и притихла, охраняя сон пятилетнего ребёнка. Перед ней привольно разбежались берёзки с липами, опушённые нежной зеленью. Дальше отливало серебром полотно озерка. Посередине озеро опоясал орарь солнечной дорожки. Там вился дымок, и хозяйничали пацанята. Вылавливали корзинами линьков, плотву и окуней.
      Закрыт доступ Светлому Празднику в сердца их, а душа тешится, когда яйца крашеные, не освящённые с горки катают, и парит на праздничном столе духмяная ушица. Вот он плод запретный, - уста услаждает, а душу на измор берёт.
        Санька трепыхнулась, устраиваясь удобнее. Баушка склонила безвольную головку на колени: «Поспи чуток, ведушка моя ненаглядная! Ишь чё удумала: Боги, да Веди. Налету всё
хватает. Упомнила же…»   
           Поплыли степенные мысли Анны неспешно, и вспомнилось, как Семён спорил с молодым однополчанином – тульским рабочим:
        - Славянская, да русская азбуки – это небо и земля. Никак нельзя в храме, о небесном – земным языком служить. Благодати в нём нет. Мы всё ищем, что легче, да понятнее уму нашему. А гордость так и прёт – всё поняли! Да ведь сказано: «Царство небесное усилий требует». И как скажи, нашим разумком вместить премудрость невместимую?! Буквицы-то, Богом данные, не только в слова слагаются, а пытливому уму одним начертанием помогают определить своё место в жизни.
       Возьми «Азъ" – это же дитя, на коленях стоящее. Устремило взор на землю, ощупывает её. Свои рученьки, ноженьки рассматривает – что он? Зачем? А "Боги" – распростёртые вверх руки его. Они ощупывают свод небесный и открывают между небом и землёй пространство. А занят этот простор им – человеком. Значит он - пуп земли. Узел между небом и землёй. Во какая ему роль дана! А поймёт, что пуповина он, опустит руки на свою завязь, осознавая, что он есть. И получится - "Веди" – ведай, виждь, веди за собой в вечность.
       «Как?» - всколыхнётся вопрос, и вытянется он на цыпочках к небу – "Глаголь"!..
  Семён посмотрел пытливо на друга и продолжил:
         – А вы своим понятием куда ведёте? В месиво кровавое. Освоили «Азъ", да "Боги" и конец дороге», - мой вакуум, что хочу, то и тяну туда. Вековечно Каиново потомство несёт проклятие за одного Авеля кроткого. А вы, сколько невинных братьев посекли?! Не сокрыла бы их, не приняла земля милосердная, как листвой осенней покрылась бы. Ступить некуда – повсюду шуршит шёпот змеиный. А от чего это? От гордыни, от ума.
        - Не убедил ты меня Семён. Коль твой Бог премудр, почему, правда, за нашими декретами? Мы же кровь проливаем за благо народа.
        - А какая она правда-то ваша? Без этой правды людоедства не было. Трудно было? Да! А почему?
            Под Никоновым проклятьем народ. Только с 1679 по 1693 год приняли «огненное крещение» 28 тысяч человек, пеплом развеяны по земле. И на тебе этот пепел, и на мне, и на всех. А многие ли покаялись, чтобы покойно без вашей правды жить?
        И снова кровь… Реки крови текут, пенятся. Тошнит уж землю от вина непотребного. А что, как исторгнет она всю кровь из утробы своей? Ведь об этом «Апокалипсис» гремит! Не одумаемся – в блаженности меж безумными будем Бога прославлять…
         Санька, свесившись с печки, слушала, слушала эти речи мудрёные, да после слов о пепле, начала осматривать себя, отряхиваться. А потом и брякнула:
        – Тятенька, а когда я «Боги» стану?
        – Когда на Пасху своим ходом дойдёшь, через Врата небо отвёрстое увидишь, тогда и «Боги» станешь. Всякой буквице своё время. Главное до «Пси» дойти, чтобы сладкозвучной арфой увенчать седины.
        Посторонний шум оборвал воспоминания. Анна оглянулась назад и увидела Семёна, который вёл на верёвочной привязи серую, с подпалинами, козу. Нелепое зрелище невольно вызвало улыбку. Высокий, сажень в плечах, Семён, с тёмными, до плеч волосами, которые обрамляли правильный овал, красивого лица, безуспешно пытался укротить худющую, всклокоченную козу, с грузно оттопыренными боками. Она, то упиралась, оглядываясь назад, то тянулась за клочком сухой травы, то рвалась вперёд.
     Сын подошёл, присел на брёвнышко, и привязал к нему животину:
     - Вот, неладная, совсем замучила. Никак не угомонится.
     - И де добыл таку добрячу кормилицу?
     - Фёдор спозаранку пришёл яйца святить и привёл. Оборотистый мужик. Понял – НЭП на ладан дышит: что мог, спустил с рук, капитал прибрал, а как разрешили хозяйство держать, купил десяток коз в каком-то колхозе, где от бескормицы начался падёж. Вот навязал мне котную Апрельку – не мог отбиться.
      - А чё отбиваться? Помнит добро человек, да добром платит – хорошо это. На том свет держится.
      - Моя-то, какая заслуга? На то воля Божья была, что сын живым остался.      
      - Не скромничай, Сёмка, не гневи Господа.
      За разговором не заметили, как коза, пощипывая сухие былинки, добрела до спящей девочки. Поднимая голову, зацепила рогами её пальтишко и сдёрнула ребёнка на землю. Санька распласталась на земле и таращила заспанные глаза на бородатое чудо.
       А «чудо», потряхивая бородой, смотрело раскосыми глазами на свалившееся препятствие и мозговало: перекинуть его дальше, или обойти?
      - Ах, неладная, изувечь мне ребёнка! 
      Воскликнул Семён и за верёвку оттащил её подальше от дочери.
Анна, с приговорами, захлопотала возле внучки: подняла, отряхнула налипшие кусочки грязи и траву.
      - И впрямь, неладная, разбудила, испужала дитя.
      - Бабонька, надо говорить правильно: не испужала, а испугала. И не боюсь я вовсе – я большая.
      - Горе, ты, моё луковое! Ишь, праведница какая. Будешь, как маманька, детей учить!
      Путники двинулись к селу, которое проглядывало через кружево дубовых крон.
      - Вот, Шурка, и тебе работа нашлась. Будешь Апрельку пасти, да пух вычёсывать, чтобы ей не жарко было. Достану с чердака прялку. Навьёте с бабушкой ниток на веретенце, и будут тебе к зиме варежки, да носочки тёплые. Гуляй – не хочу. Где только сено на это стадо добывать? Скотину держать позволили, а все покосы колхозу приписаны.
      - Да козам множко ли надо? Будем с Александрушкой по овражкам серпецом жать, Мешками носить, да дома просушивать. Лиха беда – начало.
     - Что вы, мамаша, какие из вас жнецы?!
     - Птица по зёрнышку клюёт, а сыта бывает, и мы за лето охапками натаскаем. Вот до травки, чем кормилицу потчевать будем? Картоха, с земли нашей неплодной – мелочь одна, да и ту на семена поберечь надо. Неделя пасхальная пройдёт, отсадимся и похлёбку без картох хлебать будем.
     - Не горюй, мамаша, Фёдор просил кошару новую справить. Харчи его, да обещал дать рубля три. Может, кому-нибудь огород покопаю – дадут семян.
      - Праздник такой, а та с темна до темна, пластаться идёшь. Грех-то, какой! 
      - Не грешник я, матушка, а наемник. Не корысть свою справляю – людям помогаю. Отвадили народ от церкви. Требы справлять не зовут, а семью-то кормить надо. Да и жаловаться грех. Галине и дрова привозят, и зарплата, какая-никакая постоянная. Проживём…
       Пока взрослые обсуждали дела насущные, Санька знакомилась с новым членом семьи: нерешительно прикасалась пальчиками к свалявшейся шерсти. С опаской посматривала на круто загнутые рога:
        – Апрелюшка, ты зачем такая бодучая? Зачем на рогах прокатила меня? Святым угодникам медведко мёд носил, а ты, голова садовая, бородой пугала, а молочком не угощала. Я люблю молочко. Подумай, какое твоё поведение. Как тебя любить?
      Коза спокойно шла за хозяином. Прядала ушами, вслушивалась в Санькины речи и косила на неё чёрной прорезью зрачка, в зелёных радужных шторках, которые колыхались, то, сдвигаясь, то, разбегаясь в стороны
        - Хочешь песенку послушать?
                Ах, медведушко, батюшка,
                Ты не тронь мою Апрелюшку.
                Ты не тронь мою Апрелюшку,
                Не губи мою головушку.
      Пение привлекло внимание Семёна и Анны. Они исподтишка полюбовались девочкой, которая уже смело, держалась за шерсть на крутом боку. А коза важно шагала, примеряя шаг в такт песни. Семён подмигнул матери и шепнул: «Спелись!»
       - Сёмушка, на Радуницу-то будешь служить, али как? Надо помянуть родителей. Род наш древний. На земле рекой прописанный. Пока река Проня течёт, Пронкиных поминать будут.
       - Надо, матушка, только храм снова пустой будет. Придёт десяток старушек и те с оглядкой. Дожил народ – Пасху тайком справляет.
        - На то – воля Господня. И ты, ропотник, смирись. Знай, правь своё дело. Да Бога благодари, что разум не отнял. Не лишил благодати молитвой утешаться, хоть одну праведную душу ублажить, а малодушным совесть потревожить.
         - Что вы, мамаша, как комиссар полковой, агитируете меня?
         С улыбкой спросил Семён, чтобы увести разговор о сокровенном, о саднящей ране, не заживающей.
         - Прости, сынок. Болит душа. Никакой запрудой ту боль не удержишь, хлещет через край.
        Из подворотни крайнего дома выскочила дворняга и залилась на козу истерическим лаем, с подвыванием. Раскулачивание и коллективизация сделали собак полновластными хозяевами села. Они утратили иммунитет дружелюбия к обитателям скотного двора, и потому появление Апрельки взбудоражило всё собачье сообщество. Санька подняла прут и отбивалась от назойливых «шариков».
Хозяева собак с любопытством выглядывали из окон.
         Дом Семёна стоял посреди села. Строился он на века. Был хоть старый, но добротный. Крепко осел в землю. Из пазов меж брёвнами, бородой свисали клочья бурого мха, который местами птицы выдергали на гнёзда.
      Домишко задумчиво смотрел на мир тремя окнами. Вместо занавесок, они были плотно уставлены туесками с бегонией, туей и геранью всевозможных оттенков. Весь год она цвела, радуя глаз то кристально-белыми, то розовыми, то бордовыми, в белых прожилках, то алыми соцветиями и наполняла избу неповторимым ароматом. К одному стеклу, словно ладонью, прижался лист фикуса. Он рос в кадушке, заполняя весь угол ветвистым стволом.
         Когда-то все дворы были огорожены плотным забором из плах. Он скрывал незатейливый быт от посторонних, порой недобрых взглядов, оберегал покой обитателей. Со временем заплоты обветшали. После коллективизации, когда опустели хлева, за ненадобностью многие ушли на дрова, обнажились дворы с покосившимися сараюшками. Кое-где, границы подворья, обозначали редко прибитые к столбам слеги, с дощатой калиткой, которая другу и недругу радушно подавала ручку.
      Калитка весело скрипнула, приветствуя усталых домочадцев. На высокое крыльцо, до желтизны выскобленное в честь Пасхи, вышла Галина. В тёмном длинном платье, с белым воротничком-стойкой, она походила на гимназистку. Коса, уложенная корзиночкой вокруг головы, придавала ей величавую строгость. Голубые очи светились радостью и недоумением из-за козы, которую сопровождали в хлев, пустовавший не один год.
     Нюрашка и Санька остались хлопотать в сараюшке, устраивали на жительство упрямою егозу, а Семён поднялся на крыльцо, приобнял жену и трижды поцеловал.
       - Христос воскресе, Галинка. Видишь, страхи твои были пустыми. И службу я справил, и домой вернулся, да не с пустыми руками – будет Шурка, теперь на молоке расти.
       - Я рада, родной мой, что всё обошлось, да и обошлось ли? Патриарха нет. Прах Царя неведомо где покоится. В храмах из Алтарей сцены сделали, резвятся на костях исповедников. Нашу церковь сожгли, долго ли в Октябрьском простоит?
      Любимушка моя! Если и Христос, и царь кротко пролили кровь ради нас, грешных, нам ли за Христа не пострадать? В острогах, сколько невиномучеников в утешении нуждаются?! На всё воля Господня, Галинушка. Авраам на сына-кровинку нож поднял. Неужели ты захочешь укрыть меня от венца мученического, если его уготовил Господь?
        - Страшно мне, Сёмушка, не идёт из головы твой однополчанин. Уж больно смело ты с ним говорил.
         - Ну что ты из мухи змей-Горыныча слепила!? Не вынес бы я его с поля боя израненного, да контуженного, так и остался бы там лежать. Жизнью он мне обязан.
         - Да ведь много сейчас людей развелось, о которых сказано: «Не хочешь зла – не делай добра».
         - Жёнушка моя любезная, праздник-то какой! Что ты прощальные речи ведёшь, не кормишь голодного мужа? Али не заслужил грибочков солёных, ко Светлому Дню припасённых?
         - Александра, зови бабушку обедать. Смотри, какой гостинец тебе Фёдор передал!
         - Какой?!
         Шурка выскочила из хлевушки, вприпрыжку пересекла двор, вбежала по ступенькам и кинулась в объятья матери:
         - Христос воскресе! Маменька!
         - Воистину воскресе! Дочка!
         - Ой, пряник!.. Тульский пряник!.. А пахнет как?.. А большой какой!.. Можно, я угощу Катьку с Петькой?! Они никогда не видели такой.
         - Сначала пойдём за стол, неугомонная! Откуда силы берутся? Наверное, спала всю пасхальную ночь?
         - Как можно, маменька! Всю службу выстояла и крестным ходом с иконкой прошла. Я уже большая.
       Семейство Пронкиных миновало добротные сени, с объёмными ларями, в которых раньше хранили муку и зерно, висела конская сбруя, стояли кросна.* Теперь сбрую отдали в колхоз, кросна пылятся на чердаке, а лари гулко вздыхают, отзываясь пустой утробой на стук двери.
       Вошли в горницу, большую часть которой занимала русская печь. Дощатая перегородка отделяла спальню от кухни. Всё убранство было собственноручно изготовлено прадедом-краснодеревщиком с большой любовью и фантазией. 
       Шкаф для посуды обрамляли виньетки из виноградной лозы. Ящики комода украшала искусная резьба с петухами. На комоде лежала домотканая ширинка с ришелье. Стулья, табуретки, скамейки стояли на изящных, точёных ножках. На спинках деревянных кроватей летели грациозные кони, с волнистыми гривами и хвостами, словно возносили ковчег дома вслед за огненной колесницей Ильи-пророка, на небо.
         Все изделия были пропитаны не только потом, но и незатейливой любовью, которая одарила их долгой жизнью и позволяла переходить из поколения в поколение. Эти вещи вместе с добротными стенами дома хранили тепло рук мастера, согревали, снимали усталость, разливали покой, радость и здоровье.
      На середину горницы выдвинули стол, покрытый, в честь праздника, вышитой домотканой скатертью. На нём, мягким, пушистым светом сиял букетик вербы. Рядом стояли блюда: одно с изумрудной зеленью пророщеной пшеницы и воткнутыми свечами, второе – с солёными груздочками, а третье – пустое. В него Галина выкладывала из узелка, принесённого Нюрашкой, освященные, крашеные яйца, просфорки, кулич и пирожки с капустой, калиной, грибами и маком.
      Остальные домочадцы гремели рукомойником, мыли руки и освежали лица, утомлённые долгой дорогой и бессонной ночью. Хлопнула сенная дверь, послышался робкий стук, и в комнату вошла соседка Матрена с детьми. В руках она держала чашку квашеной капусты.
        - Христос воскресе! Вот… Бывайте здоровы… Вот…
        С поклоном вымолвила Матрёна.
         - Воистину воскресе! Добрые гости всегда к столу.
Проходите, садитесь, обедать будем.
        - Мне, вот… за работу капусты дали полведра… Принесла. Вот…
        Протягивая чашку Галине, кротко произнесла вдова.
        Умытая Санька, кинулась к детям, похристосовалась и потащила смотреть чудо-пряник.
     Галина загремела заслонкой, вытащила из недр печи чугунки с горячей тушёной картошкой и кашей, заправленных жареным салом, выложила их в объёмные чашки, поставила на стол. Достала из шкафа каравай свежеиспечённого ржаного хлеба, обёрнутый чистым рушником, и нарезала тонкими овальными ломтями.
    Семён встал во главе стола, напротив красного угла. Там, поблескивали, застеклёнными ковчежцами, иконы, покрытые домотканым рушником с вышивкой и кружевами. Над головой Семёна выступала потолочная балка. Из неё торчал добротный железный крюк, выкованный в виде ангелочка, для люльки, убранной теперь на чердак.  В ней качали его мать, его самого и потом Шурку. «Дай Бог, чтобы послужила ещё» - подумал Семён и зажёг свечи. От их пламени заиграли разноцветными искорками, сбрызнутые водой, зелёные стебельки, наполняя хлебосольный дом радостью. Прочитал молитву, благословил скромный стол и, после благостных пасхальных пожеланий, все чинно приступили к трапезе, постукивая о края чашек деревянными ложками со щербинками.
       После обеда Санька принесла из укромного уголка молитвослов, который подарила ей в церкви бабушка, чтобы разделить свою радость со всеми. Отец полистал, обтянутую чёрной тканью книжку, которая умещалась на ладони, хоть состояла из шестисот страниц, подумал и с грустью произнёс:
          - Доченька, это бесценный подарок. Может так статься, что мы расстанемся, друг изменит, удача отвернётся, а Слово Божие всегда будет с тобой. Храни его на сердце сокровенно и все невзгоды сможешь одолеть. Никогда не изменяй себе. Прими моё благословение, дочурка!
         Теперь подойди ты, Катерина, получи в подарок сарафан. Благословляю и тебя, Пётр, - получай в подарок толстовку* и брючата. Молитесь за Галину – это она перешила вам из своего платья и моих галифе. Матрёна, а ты получи платочек и носи на здоровье.
       - Так… Вот… Как же так? Благодарствую, батюшка Семён, вот…
       Со слезами произнесла забитая женщина, принимая благословение.
       - Вы, матушка, тоже примите платочек, а тебе, жёнушка, кофту жалую. Уж как она тебе будет к лицу!
       Все, растроганные, целовались, плакали, смеялись, примеряли обновки, Санька прижимала бабушкино благословение и сияла, глядя на счастливые лица.
       - Как хорошо, тятенька, радость дарить!
       - Ради этого и живём, доченька.
      Когда восторги улеглись, Галина помыла посуду.
Нюрашка собрала ополоски в ведёрко, добавила туда остатки каши, картошки и капусты. Посолила кусочек хлебушка и понесла Апрельке. Дети увязались за ней, но она остановила их.
      - Ступайте лучше насобирайте сухой травы, а Апрельку не тревожьте. Не сегодня-завтра котиться будет – пусть отдохнёт. И подкормить её надо, чтобы силы были, а то вон какая ледащая. Дети с удовольствием побежали на луг. Семёна после обеда разморило, и он прилёг отдохнуть. Галина села проверять уроки и писать планы на следующий день.
       Матрёна со словами:
       - Пообедали вот… Даст Бог, и завтра чем-ничем зубки поточим. Вот…  Благодарю Бога и вас. Пойду я. Вот…
     Собралась уходить.
       - Куда поспешать? Сиди. Праздник, чай. Управлюсь с хозяйством, покалякаем на крылечке. Косточки на солнышке погреем.
     Солнце клонилось к горизонту и, как котёнок, тёрлось малиновым боком о краешек земли, выстрельнув сноп лучей в высокий небосвод. Пронизанные им облака стремительно меняли очертания и краски. Лиловый цвет, то переливался в розовый, то расстилался нежной синевой, то трепетал малиновыми всполохами, угасавшими по мере того, как скрывалось солнце. Время от времени взбрёхивала собака, изредка затевали возню воробьи под стрехой. Курилась, высыхая, земля и воздух колыхался, плыл тёплыми волнами.
      - Тишь, да гладь кругом. Что же сердце свербит?
      Прошептала Нюрашка и перекрестилась. В калитку тихонько проскользнула Санька с мешком сухой травы. Положила его на ступеньку и молча прижалась к баушке, не смея нарушать благоговейную, чуткую тишину.
      - Умаялась, касатушка, посиди. Унесу сенце Апрельке, помолимся и пойдём бока мять. Утро вечера мудренее.
        Стоя на молитве, Анна с сердечным трепетом произносила только те славословия святых отцов, которые пока не запомнила Александра. С каждым днём её чтение сокращалось, а духовный труд девочки возрастал. Чистое сердце и светлая память, как губка, впитывала живую воду спасительных слов.  Анна и радовалась за неё, и скорбела сердцем. Знала – крест избранников Божьих не бывает лёгким. Ласковые ладони печки сберегли утреннее тепло, укутали им, угрели притомлённых земными заботами седовласую опекуншу и юную ученицу. Спит богатырским сном Семён, раскинув могучие руки. Ивовой тростинкой прильнула к нему Галина, прикрыла ласковой рукой его сердце. Разметалась во сне Санька.
      Только Нюрашке не спится – гудят, стонут натруженные ноженьки. Глядит в окно, как звёзды хороводятся. Вдруг распался хоровод, сложились звёзды в словеса огненные: «Сберёгший душу свою, потеряет её, а потерявший душу свою ради Меня, сбережёт её» (Еванг. от Матф. 10- 39) И отлетел Ангел-хранитель. Простёр руки к небесам, покатились жемчужинки слёз.
        Визг тормозов и резкий стук в окно искорёжили, порвали тишину. В чечётке отчаяния заскакала беда. Сжались сердца. Нестерпимой болью плещутся глаза, вырванные из объятий сна.
    - Открывай!
    - Посетил Господь, -
    Прошептала, крестясь, Нюрашка. Зажгла свечу и зашаркала негнущимися ногами к дверям. Галина и Семён неуклюже одевались, путаясь в одеждах.
       В комнату вошли трое. Понятые: председатель колхоза с женой, выглядывали из сеней. Двое остановились у дверей и с брезгливостью смотрели на беспорядочную суету разворошенного муравейника. Третий, оставляя загноины следов, на тщательно выскобленном некрашеном полу, подошёл к Семёну, который неловко поддерживал не застёгнутые брюки и соображал спросонья, почему на месте нет ремня.
       - Пронкин Семён?
       - Да.
       - Ты арестован,
       И показал бордовое удостоверение.
       - Я?! За что?!
       - Собирайся без разговоров.
       Мертвенно-бледная Галина оперлась на спинку кровати. Бессильно повисли плети рук. Ошеломлённая, она утратила способность двигаться, мыслить, говорить. Одна Нюрашка спешно собирала в котомку остатки пирожков, надрезанную ковригу хлеба, смену белья, обмылок. Вопрос о бритве, напомнил Семёну, что ремень, о который он правил опасную бритву, с вечера остался висеть на гвозде.
         - Бритву не положено, - рявкнул конвоир, - а ты шевелись.
        Голос матери вывел из оцепенения Саньку и Галину.
        - За что?! Это недоразумение!
       - Там разберутся! Прекратить разговоры!
       Санька скатилась с печи, бросилась к отцу, который, справившись с брюками, тянулся за тужуркой.
     - Тятенька!!!
    Он прижал, поцеловал девочку, поднял на руки:
     - Помни имя своё. Ведай, виждь, веди!
     Не выпуская дочери, шагнул к жене. Она бессильно прильнула к нему. Заключив в объятия, последний раз вдохнул запах её волос, поцеловал и осторожно отстранил:
      - Ты сильная. Ты сможешь. Береги матушку и Саньку. Прости, родная. Всё будет хорошо.
     Потом поцеловал мать, взял узелок, поклонился ей:
     - Прости, матушка. Молись за меня. Старших дочерей пока не тревожьте. Потом, когда узнают, поклонитесь от меня и Анне, и Марии, и Настеньке.
      Поклонился низко, родному гнезду, шагнул во мрак.
      Меч принёс в мир Господь, отсекающий ветви сухие, неплодные. Многие в тех жестоких испытаниях отреклись от самых близких людей, чтобы выжить, не быть раздавленными колёсами тоталитарного монстра, не пошли следом, как княгиня Волконская, и эта «печать» предательства привела к нравственной деградации следующих поколений.
      Но при всех людских мудрованиях, Бог верен Себе, своему Слову – не связывает человеку свободу выбора в погоне за наказанием, или наградой. Отсеки палец и последуют страдания, связанные с физическим исцелением. Потом придут страдания нравственные, в поиске полноценного существования, или инвалидности и прозябания за счёт подачек.    
     Приняли кару за отречение от родных эти изгои: доживали век в домах для престарелых при живых детях. В бесконечных душевных пытках проходила жизнь детей, вынужденных с порога детских домов шагать навстречу своим будущим детям, лишённым родовых корней, нравов, устоев. И новое поколение вынуждено было снова «изобретать велосипед», а не созидать новое, преумножая мудрость предков.      
            Лишилась работы Галина, обивая неприступные пороги. Приговор: «Без права переписки», остановил сердце Нюрашки. Двоих козлят подарили на Троицу Петьке и Катьке. Смиренно, без ропота приняла удары судьбы Галина, ведь муж принёс сердце на Алтарь страны, а ей дал наказ сберечь очаг, зажжённый, любовью. Передать искру веры внукам и правнукам. Через них внести лепту в приближение Светлого Пасхального Дня России.
      Благочестиво проводили в последний путь Нюрашку. После похорон Галина собрала за поминальным столом дочерей и зятя. Передала наказы и поклоны от отца.
       Дочь Анна приехала из Тулы с мужем-шофёром. Посоветовались, погрузили на полуторку самые необходимые вещи и козу. Остальное раздали односельчанам на помин души усопшей. Забили крест на крест окна, двери и уехали к старшей дочери в Тулу. 
    
            Глава 2 Бог отстанет -  Россия не встанет
            Преследуя попавшие в окружение остатки Брянского фронта, танковые части Гудериана, захватили Орёл и 29 октября 1941 г. подошли к Туле. Войск, способных оборонять город не было. Во второй половине октября сюда отступили три сильно потрёпанные стрелковые дивизии. В переутомлённых соединениях насчитывалось от пятисот до полутора тысяч бойцов.
      Жители Тулы оказывали помощь в срочном пошиве обмундирования. Тракторный завод ремонтировал оружие и боевую технику, выпускал снаряды. Трудились день и ночь, чтобы вернуть частям  боеспособность. Строили оборонительные рубежи в основном женщины и подростки. Они вырыли тысячи погонных метров окопов, вынули лопатами и перевезли тележками миллионы кубометров земли. Люди, от усталости и бессонницы, валились с ног.  Но, родившийся в эти дни призыв: «Россия большая, но отступать некуда – за нами Москва!», обострял чувство ответственности каждого человека за судьбу Родины. В октябрьскую грязь и распутицу женщины и дети копали противотанковые рвы, таскали мешки с песком, сооружали заграждения. Грязь прилипала к ногам, к колёсам тачек, делала неимоверно тяжёлыми лопаты.
       В первых числах ноября похолодало, выпал снег, температура опустилась от -7 до -10 градусов. Большая часть зданий от артобстрелов и бомбёжек превратилась в руины. Люди жили в погребах, подвалах, землянках. Не имели возможности выпить кипятку, просушить одежду и обувь. Прикрытые промокшими лохмотьями, зябнущие тела согревались непрерывной работой.
       Срочно формировались и вооружались рабочие отряды. Они вместе с частями 50-й армии Брянского фронта мужественно дрались на подступах к Туле и не пропустили противника в город. Как не пытался враг в течение ноября взять Тулу и этим открыть дорогу к столице, успеха не добился. Город стоял, как неприступная крепость. Тула связала по рукам и ногам весь правый фланг немецких войск. Они несли большие потери и утратили пробивную силу. 30 ноября 1941 года враг перешёл к обороне.      
       Немцы рвались к Москве. Страна стояла на грани катастрофы. Мало кто верил в победу. На фоне героических сражений, среди населения царила паника, страх и уныние. За рубежом у страны осталось немного истинных друзей. Но они были. На Руси тысячу дней и ночей стоял на молитве иеросхимонах Серафим Вырицкий.
        Промыслом Божьим, для изъявления воли Господа, и определения судьбы России, был избран друг и молитвенник из братской церкви Митрополит гор Ливанских, Илия. Он спустился в каменное подземелье, куда не доносился ни один звук с земли, где не было ничего, кроме иконы Богородицы, чтобы молиться и просить Божию Матерь открыть, чем можно помочь России. Трое суток не пил, не принимал пищи, не спал, не вставая с колен, молился перед иконой, с горящей лампадкой и Сама Богородица явилась ему в огненном столпе. Она объявила, что он должен волю Бога передать Российскому народу. Если всё, что определено, не будет выполнено, Россия погибнет. Она сказала:
      - Должны открыть все Храмы, монастыри, духовные академии, семинарии. Священников возвратить с фронтов, из тюрем, чтобы служили.
      Ленинград сдавать нельзя. Пусть крестным ходом с чудотворной иконой Казанской Божией Матери пройдут вокруг города, и враг не ступит на его святую землю. Перед Казанской иконой совершить молебен в Москве и Сталинграде, который нельзя сдавать врагу. С этой иконой идти до границ России. После войны Митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена. Вернуть солдатам прежнюю форму царской армии с застёжками справа налево и погоны.
      Сегодня письма Митрополита Илии и его телеграммы хранятся в архивах Москвы. Сталин исполнил волю Богородицы. Были открыты 20000 храмов. Освобождённые монахи и священники молились день и ночь. Молился сам Сталин (об этом есть свидетельства). Молился весь народ. Церковь благословила эту войну. Благословение было утверждено на Небе, и возгорелся дух России…
      Маршал Г.К. Жуков и многие командиры говорили перед боем: «С Богом!». Б.М. Шапошников, царский генерал, не скрывавший своих религиозных убеждений, часами беседовал со Сталиным, и его советы были приняты
       Один офицер, сидевший на связи с лётчиками, рассказывал, что часто слышал в наушниках, как пилоты, горящих самолётов, кричали: «Господи! Прими с миром дух мой!».
      8 сентября 1943 года, по согласованию со Сталиным в стране восстановили патриаршество. Патриархом избрали Митрополита Сергия. В 1947 году Сталин исполнил обещание и в октябре пригласил Митрополита Илию в Россию. Он побоялся не исполнить указаний Богородицы, потому что все пророчества, переданные Владыкой Ливана, сбылись. Митрополита встретили торжественно. Преподнесли драгоценные икону, крест и панагию. Крест этот, до сего дня, лежит на Ливанском Престоле. Илия был растроган и рассказал, что всю войну день и ночь молился о спасении России. (Россия перед вторым пришествием, стр. 276).
              Угрюмые, серые, разбухшие от влаги тучи, носятся, как «мессеры». Из рваных клочьев то сеется промозглая сырость, то обрушиваются сплошные потоки. Пронизывающий октябрьский ветер треплет их, забивает в самые укромные уголки. Санька, прислонившись к стволу раскидистой сосны, сидит на лапнике. Стараясь справиться с дрожью, она кутает ноги мешком из-под песка, сжимается комочком в тяжеленной промокшей фуфайке.
       Наскоро проглоченная картошка в мундирах, с холодным козьим молоком, вытянула последние крохи тепла изнутри. Глаза слипаются. Она проваливается в забытье и, кажется, никакая сила не сможет вырвать её оттуда, где можно обрести не только временный покой. Но что-то тревожит её, заставляет собрать остатки сил. Она открывает глаза, пытается шевелить окоченевшими пальцами, но нестерпимая боль от лопнувших мозолей пронзает всё полубесчувственное существо.
      Надо встать и двигаться. Только так можно возвратить тепло. Но подкралась предательская мысль: «А может ничего не надо?» - и она снова погрузилась в дремоту. Это, глубокое, кратковременное отключение от действительности, восстановило силы одиннадцатилетней девочки. Она смотрит на скорченные тела подростков и женщин. Укрываясь от холодных капель, они плотно притиснулись к стволам сосен. Надеясь ощутить живительное тепло, жмутся друг к другу, но оно призрачно, не укрепляет, а расслабляет.
      Саньке не хочется нарушать оцепенения, но, за короткий промежуток перерыва на обед, звуки канонады стали отчётливее. Беда не дремлет, катится всесокрушающим валом, приближается. Её надо остановить. Остановить, во что бы не стало. Содранными, окровавленными ладонями истощённых недоеданием и бессонницей людей. Такова воля Божия. А Он выше предела человеческих возможностей испытания не посылает. «Значит я смогу. Надо встать. Господи, помоги!» Вдруг, её слуха коснулся слабый колокольный звон. Она скорее почувствовала его интуитивно, чем услышала. Но он звучал. И привёл на память слова, недавно родившейся, песни:
                Звон плывёт, плывёт над всей землёю,
                И гудит взволнованно эфир:
                - Люди мира, будьте зорче втрое,
                Берегите мир, Берегите мир,
                Берегите, берегите, берегите мир.
       Звон, услышанный после указа Сталина, окрылил Саньку надеждой на встречу с отцом. Каким чудом сохранился небольшой колокол? Кто, рискуя жизнью, укрывал его долгие годы, до той минуты, когда он снова заговорил?  Со всех ног она бросилась на его призывный голос. С упоением слушала знакомые с детства молитвы. От священника узнала об указе. И в ней, словно, открылось второе дыхание: она стала ждать отца.
        Постоянно думала о нём, молилась. Ради этой встречи, превозмогая усталость, работала наравне со взрослыми. Вот и теперь она пыталась представить отца за колючей проволокой голодного, избитого, окоченевшего, полураздетого и промокшего. Но взгляд его согревал любовью и мучителей, и мучеников, ласкал, ободряя тех, кто был рядом: «Ради того и живём, Шурка, чтобы радость дарить».
       Она неуклюже поднялась, разминая бесчувственные ноги. Накинула мешок на плечи, развела его руками, словно платок цветастый, праздничный, и запела:
                На горе-то калина,
                Под горою малина.
                Ну, что ж кому дело калина,
                Ну, кому какое дело малина.
                Там девушки гуляли,
                Там красные гуляли…
       - Девицы красные! Айда гулять, супостату рога ломать, а то лопаты совсем замёрзли.
        Серые груды тел зашевелились, вытирая рукавами залитые дождём лица, с трудом поднимались, неуклюже, в такт песне, топали закостенелыми ногами, растирали руки, поправляли платки, поглядывая на Саньку. А она кружилась, притопывала, расплёскивая грязь, и пела. Песню подхватили и побрели к траншее, опираясь на лопаты, вытягивая из грязи тачки. Одна песня сменяла другую, разгоняла уныние, усталость, заменяла их верой и приливом новых сил.

       Что двигало людьми в те напряжённые дни? Что сейчас надёжной бронёй защищает от сглазов, приворотов, разлившегося демонизма? Что даёт свободу, великодушие, вдохновение? Чего больше всего боятся враги видимые и невидимые? – Любви!!!
    Бескорыстной, жертвенной любви, которую воспел Гоголь в «Избранных местах из переписки с друзьями».  «…Но как полюбить братьев? Как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так мало в них прекрасного. Как это сделать?..   Если только возлюбим Россию, возлюбим всё, что ни есть в России…  Вы ещё не любите Россию. Вы умеете только печалиться, да раздражаться слухами обо всём дурном, что в ней делается… Это разве только одно слишком отдалённое её предвестие. А, не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев. А. не полюбивши братьев, не возгореться вам любовью к Богу. А, не возгоревшись любовью к Богу – не спастись вам».
        Муж Анны рвался на фронт, но пока вынужден был эвакуироваться с учреждением, на котором работал. Анна, с детьми, уехала с ним, а Галина с Шуркой остались, надеясь на встречу с Семёном. Здесь он мог бы отыскать их. С того трагического дня от него не было вестей.
       Шурка пошла в четвёртый класс, когда русскую землю уже терзали взрывы. После занятий, в суматохе эвакуации, они с матерью спешили на погрузку заводов, которые переводили вглубь страны, или рыли траншеи. После работы на строительстве укреплений, забывая усталость, они по пути запасали траву для любимицы Апрельки. Благословение отца кормило Шурку с малышами Анны, и о козе заботились всей семьёй. Когда враг подошёл к окраинам Тулы, ожесточённой бомбардировкой он обратил город в руины. Обучение было прервано. Но уже к 1944 году, когда злобные полчища катились в своё логово, завалы были разобраны и занятия возобновились в помещениях, мало приспособленных для обучения.
      После школы учителя и дети спешили кто на завод, кто ухаживал за ранеными. Дети выступали перед бойцами с концертами. И во всех госпиталях знали, что ласковая, неугомонная Шурка ждёт отца. У каждого, вновь поступившего бойца, она спрашивала о нём, но безрезультатно. Спали урывками. Питались скудными пайками, полученными по карточкам. Выручали грибы, ягоды, крапива, собранные вовремя  заготовки сена.
       Большим подспорьем была горстка овощей с приусадебного участка. Но самое страшное было позади. Вести с фронта радовали. Война шла за пределами страны.
        Санька оканчивала 5 класс. С отцом встретиться не довелось: он погиб на фронте, но она помнила его добрые глаза и задушевные беседы. Как только выдавалась свободная минута, читала «Жития святых» и, словно, ощущала присутствие любимого папеньки.
          Вот и сегодня, 9 мая 1945 года, прочитав о пророке Исаии, которого чествовали в этот день, она сидела на солнышке, возле куста черёмухи и рассуждала. «Если Господа распяли на кресте обнажённым, для позора перед всеми, за то, что Адам, насмеялся над наготой отца, когда вошёл к нему спящему, значит, и я поступаю, как Иуда, когда хожу с непокрытой головой. Был бы папенька помог бы разобраться…». Её размышления прервала подруга, которая, размахивая руками, бежала по поляне, к их заветному уголку и кричала.
        - Победа! Победа! Мы победили!
        Когда Шурка разобрала слова, бросилась навстречу подруге. Они обнялись, плакали, потом взявшись за руки, кружились, смеялись, как иступленные повторяли:
       - Мы победили! Мы победили! 
       После окончания семилетки в 1947 году, не задумываясь, поехала к сестре Марии, которая жила в город Ефремово, чтобы поступить в педагогическое училище. Галина уехала с ней, чтобы помогать дочери, и не стеснять семью Анны, с подросшими детьми, к которой переселились из подвала.
         Отрезок жизни, с того дня, когда Шурка бежала в церковь, на воскресший голос колокола, и до отъезда был самым счастливым в её жизни. Вопреки невзгодам, она жила мечтой о встрече с отцом и могла не скрывать её. Отбросив немаловажные дела, шла с мамой в церковь и не скрывала своей любви к Богу, которого самозабвенно любил отец.
         Бегала в кружок художественной самодеятельности и видела то смех, то слёзы взволнованных зрителей. Она помнила наказ отца, который заповедал дарить радость. Была ещё радость в ожидании писем от Вани, с которым подружилась в госпитале. После войны, он подлечился и поступил в Ленинградское военное училище. Даже, возобновлённый после войны, виток репрессий, ещё не начал дробить её цельную натуру. Родной очаг, с любимой мамочкой, где держала душу распахнутой, служил ей надёжной бронёй от раскатов и ударов внешней жизни, которые гремели всё сильней.
         Мария томилась в ожидании мужа – переписка с ним оборвалась в конце войны. Приезд любимой матери и сестры, скрасил её одиночество. Забота о них, наполнила новым смыслом жизнь.
        Поступление в училище, слегка нарушило душевное равновесие Александры. Хоть война сблизила людей, научила жертвовать своим благополучием ради других, она же научила не перекладывать своих трудностей на чужие плечи. Каждый старался сам пробивать дорогу и скрывать свои убеждения, боль, надежды.
       А убеждения были самые разные. Александра, пришла учиться по призванию и вкладывала в учёбу все силы.
       Такие, как Дуняша, для того, чтобы в будущем помочь своим многодетным семьям, используя льготы, определённые учителям.
       Другие не поступили в учебные заведения, более подходящие их наклонностям, и несли вынужденное ярмо. Такой была Ирина. Она мечтала о карьере актрисы, и ей больше нравилось имя Ираида. С Александрой их всех связывали сердечные узы дружбы со дня поступления до выпуска. Потом их пути разошлись.
       Таких, как Зоя, просто привлекала престижность профессии, и их не волновала ответственность за результаты работы. Она планировала использовать профессию для удачного замужества, сулившего большие блага и авторитет. Она, по примеру Ираиды, переименовала себя в Изольду. Много было сирот, направленных из детских домов. Среди них, скромная и услужливая Катя. 
       В атмосферу училища не вписывались религиозные убеждения Александры. А при возобновлении репрессий, несчастье отца, сделалось для неё клеймом изгоя, и ей пришлось наложить табу на два самых главных источника вдохновения.
      Эта вынужденная раздвоенность стала первым тревожным аккордом, который пока смягчался дружелюбием семейной обстановки. Александра стала более скрытной, сдержанной в общении. Но свет её души привлекал этих девушек с разными судьбами. Она утешала, поддерживала их, училась любить мир людей, во всём разнообразии. Училась помогать раскрывать лучшие стороны характера окружающих.
       Забегая вперёд, изложу, как сложилась жизнь девчат. Александра, из-за вынужденного служения миру без Бога, постоянно испытывала внутренний дискомфорт, покаялась и последние годы посвятила искуплению этого греха в подвиге юродства. Ираида, после нескольких безуспешных попыток подняться на подмостки сцены, реализовала свой дар перед учениками. Каждый урок она превращала в захватывающий спектакль. Изольда, в погоне за синей птицей, в 70-х годах, заключила очередное, потерявшее счёт, бракосочетание. Катя нашла доброго человека, который теплом семейного уюта вычеркнул воспоминания о сиротстве. А Дуняша вернулась в родной колхоз, но, как и Катя не смогла работать учителем из-за одного трагического случая. Иногда она вспоминала о нём в разговоре со своими детьми, растирая руки, замлевшие после вечерней дойки.
         Её дочь, Галина Васильевна Кузнецова, довела начатое матерью дело до конца: стала учителем и искупительницей страшного греха матери, которая с подругами хотела совершить самоубийство. 
       - За свою жизнь, я 6 человек спасла от смерти. Мы часто переплывали Иртыш, когда были подростками. Зайдём подальше вверх по течению, чтобы далеко не сносило и плывём. Однажды увидела, что впереди меня, то исчезнет под водой головёнка, то появится снова, а потом исчезла совсем. Изменив маршрут по течению, я быстро догнала девочку, схватила за волосы и начала кричать. Ко мне подплыли ребята постарше и вытащили её на берег.
     Другой раз купались в заводи. Течения там не ощущаешь, но место глубокое. На середине я надумала измерить глубину и зацепилась ногой за тряпку. Нырнула, смотрю, - мальчонка казашек. Вытащили мы его, грудью изгибом на колено положили, и давай воду выкачивать. Откачали, а тут и родители его пришли, унесли домой.
     Потом уже в институте училась. После занятий, мы на несколько минут опаздывали на электричку. Иногда отпрашивались и уходили раньше, но чаще ходили через Иртыш по льду. В тот день выпал снег. Идём по тропинке гуськом. Я посередине. Вдруг, впереди идущая девчонка провалилась в подмёрзший, припорошённый снегом прорубь. А морозы в Сибири нешуточные. Но ничего, обошлось. Вытащили на берег, да в первом попавшемся доме отогрели её.
        А то, работала уже. После обеденного перерыва обычно с соседкой возвращались. Жду, жду – нет её. Хотела идти одна, но, как сердце подсказало беду. Начала стучаться – не открывает. Собрала людей. Выломали двери. А она вены перерезала, лежит без сознания, и кровь горкой застыла на полу. Вызвали «скорую» - спасли.
        Мужа, не только спасла, но ещё и вылечила. У него часто из носа кровь текла. Обычно вызывали медсестру. Сделает укол, кровотечение прекратится. А тут она уехала на совещание. Побежала за медсестрой, которая работала в детсаде. Что она ему уколола, не знаю. Только он, через несколько минут после её ухода, упал без сознания и не дышит. Размышлять некогда. Схватила ведро и окатила его со всего маха холодной водой. Открыл глаза, зашевелился. После этого не было ни одного кровотечения. Ничего нет в жизни случайного. Если оглянуться назад и сопоставить свою жизнь с жизнью родителей, обязательно обнаружишь связь. Своей жизнью мы строим будущее своих детей.
      Галина Васильевна помолчала и продолжила:
      -  А дело было так. Пока училище находилось в г. Ефремово, Дуняша с Катей и ещё четыре девушки из детского дома, которые жили в других комнатах, после занятий находили себе работу у сердобольных людей. Их приглашали убирать урожай и девушки делали на зиму запасы овощей, которые хранили у одинокой бабы Мани.  До знаменитой «рекомендации» Сталина – сдавать крупнорогатый скот в колхозы, которая привела к новой волне уничтожения домашних животных, девушки выносили на огороды навоз из сараев, предлагали услуги домработницы, или делали ремонт в какой-нибудь обеспеченной семье. Они брались за любую работу, которую находила всё та же старушка.
      Но в 1950 г. училище перевели в г. Белевск. Связи оборвались. Подработать удавалось всё реже и у доведённых до отчаяния, истощённых девушек зародилась мысль о самоубийстве.
       Во вьюжную февральскую субботу, все шестеро, не заходя в общежитие, где после занятий все, у кого были продукты, что-то готовили, или просто пили чай, отправились в город, на поиски работы. У них вошло в привычку возвращаться в общежитие после ужина, чтобы не стеснять подруг, которые делили с ними скудный паёк, полученный из дома. В субботу вечером общежитие обычно пустовало. Те, у кого были приличная одежда и обувь, убегали на танцы. Кто-то уходил в кино, или просто гулял с местными ребятами, которые крутились вечерами под окнами девичьего общежития.
      Александра любила эти тихие часы. Можно было вынуть из укромного уголка молитвослов, погрузиться в слова утешения, вразумления и наслаждаться ими, слагая в сердце к тем, которые знала наизусть и могла читать без помех, пока все спали. Но в этот день она не смогла отбиться от Ираиды. Та нарядила её в своё платье и утащила на танцы, куда Изольда отправилась с парнями прямо из училища.
      Перед уходом, они подбросили угля в железную печь-контрамарку* и вышли. Комната была рассчитана на четыре кровати. Но девушки, захотели, чтобы Александра, вынужденная поселиться в общежитии, жила с ними, и втиснули пятую. Свободное пространство оставалось только для стола. На нём учили уроки, принимали пищу, писали письма.
    Вещи хранились или в сумках, под кроватью, или в каптёрке. Навесив замок, девушки отдали ключ коменданту и шагнули в колючий сумрак. Позёмка сразу завернула полы пальто, снег слепил глаза, но что для юности помеха, если впереди ждали чарующие звуки вальса, задушевного танго и задорного фокстрота? Втянув голову поглубже за воротник, они спешили в залитый светом зал, где у стен теснилась молодёжь.
      А с другой стороны, согнувшись, плелись к общежитию шесть девушек, измождённых бесплодными поисками работы. Сегодня им не повезло. Они несли в сумках по кирпичу, лист жести и охапку щепок, взятых в недостроенном доме, где они отдыхали, укрывшись от ветра.
     Там созрела и оформилась давняя кощунственная мысль. Вся компания молча ввалилась в комнату. Молча сгрудилась у горячей печки, возвращая окоченевшим телам, утраченную способность двигаться. Неподвижные, обречённые взоры выражали тупое упрямство – довести задуманное до конца. Слова могли спугнуть решение, принятое и согласованное на брусьях новостройки.
     Они двигались автоматически, без единого слова. Разделись. Повесили одежду у двери на гвозди. Положили посреди комнаты 4 кирпича, настелили на них жесть, достали из печки углей, насыпали их на середину жестянки. Сверху положили щепки. На печной трубе задвинули вьюшку. Сели на пол, прижавшись друг к другу, вокруг сооружённого жертвенника и, как тибетские ламы, погрузились в созерцание. Полнейшее равнодушие ко всему, что было за магическим раскалённым квадратом, источавшим обильные клубы дыма от сырых щепок, овладело ими.
     Дым резал глаза, выжимал слёзы, они не вытирали их, просто плотно смежили веки. Мысли путались. Сознание угасало. Тяжелеющими телами плотнее наваливались друг на друга. Первой потеряла сознание Катя. Дуняша машинально опустила безвольное тело на колени, оперлась на её плечо, колыхнула всю цепочку, приникшую к ней. Ядовитый дым плавал по тёмной комнате. Заползал во все щели. Высохшие щепки вспыхнули, осветили неподвижные фигуры. Разгораясь, осветили комнату…   
        Знать танцы, Александру обязывала профессия. Она прекрасно танцевала. Но это занятие, в отрыве от школьной программы, считала пустым занятием. Поэтому, покружившись, пару раз, в вальсе, пока Ираиде отыскался партнёр для фокстрота, незаметно ускользнула.
         Ветер стих. Снежные хлопья кружились медленно, навевали грустные думы. Двадцатилетняя девушка мысленно пыталась оправдать молчание Вани. На новый адрес училища от него не пришло ни одного письма. Почему? Не получил её последнее письмо? На учениях? Или?.. Развивать мысль в этом направлении было неприятно.
        Недалеко от общежития её догнали двое парней. Они направлялись туда, чтобы провести вечер в обществе разбитных Ираиды и Изольды. Александра промолчала, что девушки веселятся в другой компании. Странный, неровный свет, в окне её комнаты, привлёк внимание.
        Заинтересованные его происхождением, ребята пробрались через сугробы к зданию, прильнули к окну, остолбенев, потеряли дар речи и в ужасе смотрели на костёр в кольце неподвижных тел.
        Вопль Александры вернул мыслительную способность. Увязая в сугробах, они бросились к коменданту. Девушек, еле живых, доставили в больницу. Их удалось спасти. Но память не восстановилась. Они с трудом окончили последний курс, но работать в школе не смогли.
       Девушки уже вернулись из больницы, а Александра всё вскакивала ночами, разгоняя жуткую картину всепоглощающего пламени. Огонь разрастался, катил сплошной стеной, окружал её. Она металась, молила о помощи, но треск сухого камыша заглушал её крики. Люди были рядом. Их было много. Но никто не слышал её. Все жили своей жизнью: спорили, улыбались, куда-то спешили. А пламя рваными клочьями плясало по верхушкам камышей, взметалось выше деревьев, шипело, стонало, выло. Образ девушек, лежащих у чудовищного жертвенника, переплёлся с ночными кошмарами, породил в душе Александры панический страх перед огнём и явился главной причиной её преждевременной кончины.
       Отзвучали аккорды духового оркестра, под звуки которого по домотканым дорожкам, принесённым из дому, выпускники подходили за дипломами. Щеки их пылали ярче жарков, которыми украсили спортивный зал. Цветы, завитые в гирлянду, украшали стены, букеты громоздились на окнах и на столе президиума, горели в косах девушек, венчали многочисленные лозунги: «Учиться, учиться и ещё раз учиться», «Вперёд к победе коммунизма», «Мы не рабы, рабы не мы».
       Утомлённая и возбуждённая самодеятельным концертом и танцами молодёжь, загоняя в подворотни тишину, идёт по улицам спящего города на реку встречать рассвет. Они, словно апостолы, хотят быть вместе в тот момент, когда первые лучи, словно огненные небесные языки, падут на головы, скрепят братство единомышленников, освящая и вразумляя на избранном пути.    
       Песни, шутки, смех и споры кипели, бурлили до того момента, пока тёмные отроги далёких гор, в малиновых косынках, не возвестили о приближении торжественной минуты. Тогда, взявшись за руки, начали карабкаться по склону на вершину холма, чтобы первыми встретить раскалённое солнце, в лепестках лучей. Рассвет очаровал игрой красок. Сизая бахрома перистых облаков, то заливалась лиловым цветом, то сияла розовыми волнами, то вспыхивала багровыми разливами…
       Свершилось!.. Лучи брызнули на лица ребят хмельным малиновым восторгом!
       - Здравствуй, солнце-е-е!!!
       - Здравствуй, племя молодое, незнакомое-е-е!!!
      Волнение, распиравшее грудь, вылилось в гимн: «Союз нерушимый республик свободных…»
      Оборвались последние слова, и всем стало немного грустно. Что ждёт их за новой вехой жизни? Изольда, при распределении, уговорила Александру ехать в далёкий сибирский посёлок Домна. Там было рукой подать до брата, которого она не видела с 1944 года и очень скучала.
      Его призвали в армию на Дальний Восток. Там, завершая войну, остался сверхсрочником. Его оригинальные письма, написанные красивым мелким почерком, начинались с левого угла страницы, ровными ступеньками сбегали к правому углу листа, оставляя правый верхний и левый нижний углы страницы, для витиеватых орнаментов, Изольда всегда показывала Александре. У той сжималось сердечко от тоски по другим, простеньким, незатейливым письмам от Вани. Оно не хотело верить в неотвратимое.
       Июль 1951 года. Мерно постукивают на стыках рельсов вагонные колёса. Причастившись росою, белоствольные берёзки тихим шелестом листвы ласково качают на ветвях птичьи семейства, которые вместе с Россией встают на крыло.
       Задушевной молитвой и проповедями, исполненными любви, согревают священники храмы, которые открыл Сталин, назидаемый Митрополитом Илией. Стахановское движение с минимальной зарплатой, безвозмездные субботники, бесплатный труд бесправных узников за колючей проволокой, как паутина, окутавшей всю страну. Туго перепоясанный нищетой народ, под бравурные марши, стяжают славу правительству, одурманенному погоней за первыми местами в мире по тяжёлой промышленности, поставкам зерна, шахматам.
       Позади полноводная величавая Волга, гордый и строптивый Енисей. Впереди – затерянный в сибирской глуши, посёлок Домна Читинской области, куда едет, с Зоей, учитель младших классов Александра Семёновна Пронкина. Она стоит у окна и бережно прижимает к сердцу молитвослов, который прячет даже от подруги. Грудь распирает от волнения, надежд, планов. Через месяц – встреча с первыми учениками.

               Глава 3 Через тернии к звёздам
               
        1952 год. С лепестками черёмухи улетел в историю первый учебный год. Зоя поехала в отпуск, к брату Николаю в Приморье. Вскоре полетели к Сашеньке от старшины-сверхсрочника оригинальные письма, полные искренности. Он описывал в них изумительную красоту изобильной приморской тайги. Полноводную Уссури, на берегах которой раскинулся Лесозаводск, - город отзывчивых и добрых тружеников.
     По каким-то немыслимым законам плавные волны величавой Волги, убегавшие от холодного чистого истока в тёплые объятия Каспия и стремительные потоки Енисея, обогретые южными отрогами Саян, бегущего навстречу бурным пучинам Карского моря, слились… Лёд и пламень… Тополиный пух и камень… Совместилось несовместимое.
       Стук в дверь оторвал Александру от вечерней молитвы. На пороге – Николай в военной форме: статный, высокий, красивый. Переночевал. А на следующий день, 4 ноября, Сашенька стала замужней женщиной – Корняковой Александрой Семёновной. За время отпуска Николая, передала своих второклашек и переехала в Лесозаводск, чтобы посвятить свою жизнь семье и любимой работе.      
       Получила двухкомнатную квартиру в учительском доме. И переплелись две пламенные любви, согревая семейное гнёздышко. Только любовь Николая была страстной: он любил умную, красивую женщину, с точёной фигуркой, заботливую жену, нежную мать, чистоплотную хозяйку. Эта любовь вытеснила первое увлечение Полиной, с которой был в близких отношениях. Впоследствии он часто будет вспоминать о ней, заставляя ревновать и страдать Александру.
       А любовь Шуры была ровной, глубокой, той, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. (Деяния апостолов Кор. 13; 4-7).
     С попущения Божия, против тех, кто имеет этот небесный Дар, ополчаются легионы зла. Своими кознями они отнимают у человека покой, озлобляют против него близких людей, чтобы подорвать веру в добро, справедливость, искоренить любовь к ближним, подтолкнуть к отречению от Бога. Но подвижники благочестия за победу над происками лукавого, удвоив, утроив один талант, получают новые дары Духа Святого, даже в период оголтелого атеизма.
        Но эти испытания впереди. А пока Николай не разлучается с любимой: в будни, после работы, помогает на огороде и в обустройстве скромного жилья, в праздники с увлечением поёт дуэтом песни родной Тульской области, лаская взором ненаглядную певунью. А Сашенька возлагает на свои хрупкие плечики заботу о погодках сыновьях, бесконечные подготовки к урокам, заботу о муже, домашние дела, чтобы Коля, окончивший семилетку, получил среднее образование в вечерней школе и поступил в педагогический институт. Она хотела жить одними интересами с ним не только дома, но и на работе. Когда он стал студентом-заочником, настояла, чтобы оставил армию и перешёл в школу учителем труда и военного дела.
         Занятия в вечерней школе, поездки на сессию в Хабаровск, отдалили его от интересов семьи. Не обогатившись нежностью и заботой о малютках-сыновьях, страстная любовь сделала Николая эгоистом. Он не хотел жертвовать ради детей ни своим престижем, ни повышенным вниманием Александры к нему. Уезжая на сессию, забирал все деньги, а жена с детьми питалась одной фасолью и картошкой, но её любовь терпела и переносила.
         Всё чаще, измотанная Александра, берёт в руки молитвослов, всё усерднее её молитвы. И Господь не лишает милости. Приезжает мать Александры, глубоко верующий человек. Тут открывается Николаю глубина веры в Бога у его жены. К своей матери, Анисье Ивановне, жившей в селе Закопы, Тульской области, Каменского района, которая тоже верила в Бога и ездила каждое воскресенье в ближайшие, не разрушенные церкви, он относился терпимо – его это не касалось.
       Теперь обстановка иная: его, кандидата в члены партии, успешно оканчивающего институт, обуял животный страх за карьеру. Оставалась надежда на скромность жены, её скрытный характер, но не было гарантии, что семейная тайна не станет достоянием коллектива, где он пользовался авторитетом, за общительный характер. Николай, опасаясь контактов тёщи с соседями, настаивает, чтобы Галина уехала. Сначала убеждает жену оставить «блажь», но «вразумить» не может, потом, всё чаще, возвращаясь с дружеских попоек, избивает Александру. Бьёт жестоко – головой об стену, чтобы выбить «дурь», но верная жена всё покрывает, не смотря на нестерпимые головные боли. Дух её укрепляется, но слабеет плоть: она не может, как прежде, ночами самоотверженно варить и стирать, меньше уделяет внимания сыновьям. Николаю это не нравиться. Чтобы скрыть пошатнувшееся благополучие семьи, вызывает на помощь мать, не учитывая того, что она тоже: «Без Бога – ни до порога». Но вера Анисьи Ивановны, которая углубила и укрепила в Александре жертвенность, в корне отличалась от вероисповедания последней. Если Александра шла по стопам отца и стремилась открыть людям безграничную радость от общения с небом, заменить которую не могли все сокровища мира, Анисья Ивановна с помощью Бога старалась извлечь максимальную выгоду для благополучия семьи и собственной значимости.
      Когда усиливались гонения на Церковь, с наслаждением рядилась в тогу мученицы. Когда укреплялся авторитет Церкви, использовала клирикальное служение для того, чтобы из приношений прихожан, побольше урвать для семьи. Равнодушно проносила сумку с продуктами мимо безногого калеки и истощённого сироты с голодными глазами. На мольбу: «Подайте, Христа ради», ласково пела: «Бог подаст».
       Дети глубоко усвоили её психологию: Зоя, с помощью замужества пыталась взобраться на пьедестал, чтобы свысока смотреть на тех, кто останется внизу. Николаю нравились привилегии сверхсрочника, которого кормило, одевало, обувало государство, а солдаты, не только исполняли его служебные обязанности, чистили его обувь, но и делили посылки, собранные родителями на последние гроши.         
    Младшая сестра Валя выучилась на продавца.
          В 1960 году приезжает Анисья Ивановна и в доме Николая появляются иконы, религиозная литература. Свекровь с невесткой тайно общаются с монахинями в молельном доме на Дзержинке. Мать живёт то у них, то у дочерей. Николай обвиняет сестру, организовавшую переписку с Александрой, во всех своих бедах, сожалеет о разрыве с Полиной и, наконец, обращается по поводу семейных неурядиц к заведующей ГОРОНО, которая способствует возвращению кратковременного мира в семью и, тайком от коллектива, родителей и учеников, направляет Александру на обследование к психиатру. Врач считает её здоровой, но, учитывая щекотливость ситуации, рекомендует кратковременное лечение в психиатрической больнице города Уссурийска.
      Там ей дают инвалидность с третьей рабочей группой, и не видят необходимости отстранять от работы с детьми. Александра, полагаясь на волю Бога, не роптала, оставалась тактичным, выдержанным, добросовестным педагогом. По-прежнему её классы самые активные и организованные, хоть растёт в ней чувство вины перед детьми, оторванными от Бога. Всё чаще она заменяет уроки, пронизанные звёздами марксизма-ленинизма, экскурсиями на природу, прославляющую Творца, и на предприятия, прививая любовь к труду на благо ближних и Отечества.
       Она остаётся ласковой, заботливой мамой, но сыновья, которых настраивали против неё отец и Зоя, стали отдаляться. Не находят взаимопонимания с эгоистичным отцом, часто уходят из дома то к приятелям, то к родственникам. В одиночестве боролись с наметившимся надломом в детских душах.
      Педагоги уважают Александру, как творческого учителя, добрейшего человека. Им интересно готовить с ней поурочные планы. Доверяя её скромности, делятся с ней личными проблемами, советуются по самым разным вопросам, не подозревая об её убеждениях и душевных страданиях, которые скрывались за обаятельной улыбкой. Александра по-прежнему любит мужа, молится о нём, возлагая надежду на Бога. Господь после отъезда свекрови, в обстановке отчуждённости стал для неё всем. Необходимость жить в миру, который надвое раздирал её цельную натуру, обострял чувство вины перед Создателем, и она всё усерднее старалась служить Ему. Тайно ездила в Хабаровск на исповедь и к причастию. Там покупала просфоры, свечи, иконы, духовную литературу, набирала освящённой воды и распространяла среди верующих.
        За такое терпение и верность Господь наградил свою избранницу даром прозорливости, способностью читать мысли, видеть духовными очами мир падших ангелов, неописуемую красоту Пречистой Богородицы и Ангелов, которые укрепляли её на пути спасения.
          За давностью лет, свидетели, с которыми Александра делилась своими видениями, не могут вспомнить, о чём говорила Богородица. Из святоотеческой литературы известно, что на момент общения с небесными силами, поведение избранников Божьих кажется странным для окружающих. Когда их души посещают небесные обители, они становятся как мёртвые. Идут туда, куда их увлекают ангелы. Именно за такие кратковременные состояния, Александру направляли к психиатру.
        Вот что свидетельствуют очевидцы.
                Заведующая детским садом.
        - Планы у неё были отличные, занятия проводились на высоком уровне, всегда были готовы методические пособия, была безвредная, добросовестно относилась к работе, но немало отняла у меня здоровья своими странностями.      
      Например, сижу у неё на уроке, дети увлечённо работают, вдруг она закрывает глаза, некоторое время молчит, потом поднимает голову, говорит: «Дети, верьте и молитесь. Бог есть», и дальше ведёт занятие, словно ничего не случилось.
      Другой случай. Сижу в кабинете. Слышу, бежит А. С. с криком: «Ой, ой, Е.И., меня и деток хотят отравить!». Спрашиваю, что случилось, кто собирается их травить? Ведёт в группу и показывает молоко, которое, при переливании из котла в кастрюлю, вспенилось. Что она увидела в той пене, осталось загадкой.    
         Услышав такое, Е.И., конечно испугалась, что подобные выпады Александры станут, известны родителям. Сбывшегося сегодня пророчества, в те, атеистические годы, она не могла даже предположить. Ведь именно молоком, могла назвать Александра информацию телевидения, радио, книг и газет призванную вскармливать в человеке добропорядочность. Во время перестройки СМИ превратились в яд и, не только привели к падению нравственности, но и к скачку смертности среди молодёжи. 
                Заведующая ГОРОНО.
       - Близко семью Корняковых не знала. Как о специалисте скажу, что была тактична, сдержанна, скрытна, хороший педагог, эрудит, к работе относилась добросовестно, дети её любили. Муж преподавал математику и физику. Характер имел сложный, иногда выпивал. Раза три он обращался ко мне по поводу семейных неурядиц, которые случались из-за религиозных убеждений А.С. Она была не просто верующая: в ней наблюдалось как бы раздвоение личности. Характер имела самобытный. Когда и как пришла к Богу – не знаю. Со слов учителей стало известно, что она пыталась приобщить к вере детей, поэтому её перевели в детский сад.
                Учитель подруга.
      - Я работала с А.С. с 1953 года. О её вере в Бога даже не подозревала. Она иногда жаловалась, что Коля зверски избивает её – возьмёт за плечи и головой об стену. Тогда я думала, что по-дурости, он был психованный. А теперь могу согласиться, что причиной издевательств могла быть её приверженность к религии. С 1966 года у неё часто болела голова, и она, чуть не через день, водила детей на экскурсии. Мы тогда очень удивлялись этому. К детям она относилась хорошо, не обижала. Была добрейшим человеком, никому плохого слова не сказала.
      О Боге на уроках не говорила, но мне иногда рассказывала о своих видениях, о Богородице, которая звала её в лес, или в сад и о чём-то беседовала с ней. Я не придавала значения этим признаниям и потому не помню подробностей. А.С. очень обижалась на Зою, которая настраивала против неё Колю и мальчиков. Однажды, когда дети ещё не ходили в школу, Шура сильно заболела. Коля соберёт в дипломат все продукты и уйдёт на пляж, а Зоя даже не накормит ребятишек.
      Уроков она не пропускала, и потому мы не знали, что она находилась в психиатрической больнице, очевидно, лечилась летом. На уроках вела себя корректно, была знающим специалистом. На педсоветах разбирали учителей за оплошности. Иногда в резкой, неуважительной форме требовали объяснений. А о Шуре никогда не говорили плохо.
       Её перевели в детский сад перед началом учебного года, потому что не набрали детей-первоклассников. Её сыновьям, в сложной семейной обстановке, было трудно, и они часто уходили жить к родственникам, или к друзьям. Игорь подолгу жил у Ткача, который возглавлял ансамбль. Мальчик был одарённый – самостоятельно научился играть на баяне. Сейчас он известный музыкант, живёт в Москве. Однажды он говорил: «Страшно мне дома. Проснусь, а надо мной стоит мама и крестит».
       Николая близко не знала. Долго в одной школе не задерживался, был педантичный, нудный, дети его не любили и часто бойкотировали на уроках. Однажды он сказал: «Я – дурак. Не знал, что в вечерней школе можно деньги зарабатывать и ничего не делать». А почётные грамоты получал за то, что был общительным, находил с коллективом общий язык, принимал активное участие в оформлении школ – пригодился опыт работы чертёжником при штабе, когда был сверхсрочником.
                Сестра Николая Дмитриевича.
        - Их познакомила моя сестра Зоя, она вместе с Шурой училась в педучилище. Сначала жили хорошо. Шура была чистюля, ласковая, заботливая. Однажды к ним приезжала её мать, глубоко верующая женщина. Отец, кажется, был убит на фронте. Были ли братья и сёстры – не знаю.
     Сначала Шура вместе с мужем ходила на школьные вечера, потом с 1965 года отправляла его одного, а сама тайком общалась с монахинями, которые теперь уже умерли. Об этих посещениях никто не знал. Верующей она была с детства. Ещё в училище у неё иногда видели иконки.
      Когда Шура заболела, Коля стал бояться её. Сначала ушёл ко мне, потом, на школьном вечере сблизился с Ниной Семёновной, женился, прожил 10 лет и развёлся. А боялся он Шуру потому, что она начала спать на топоре, в ожидании кошки, которой надо отрубить лапы. Строго соблюдала посты – боялась, что её отравят. Отец Шуры, кажется, был священником.
                Учитель подруга.
        - Я рада за Александру Семёновну, и одобряю ваше желание рассказать о ней правду. Она этого достойна. Ваше сообщение о смерти Шуры, для меня прискорбно. Верю, что она могла принять мучения за свою доброту, которая переполняла её.
       Мы работали вместе с 1961 года. У нас были доверительные отношения, с ней хорошо было работать, легко делиться личным. Она часто жаловалась, что муж издевался над ней. Дети
отдалились от неё из-за веры в Бога. С директором и завучем в то время отношения были натянутыми, по непонятной мне причине. Помню, однажды к уроку готовились вместе. Был составлен замечательный план. Меня похвалили, а у Шуры были неприятности – придрались, что не вовремя повесила карту. Я была поражена, а она заболела. Шура была очень тонкой натурой и творческим человеком.
                Сестра Н.С. – второй супруги Н.Д.
      Она «заболела», когда Игорь учился в 10 классе, а Дима поступил в мореходное училище. Болезнь выражалась в том, что она теряла память, ориентацию. Такой случай тоже подтверждает, что она была больна: идут выпускные экзамены, Игоря нет, волнуемся, бежим к нему домой. Дверь открыла А.С., выслушала и отвечает: «Он спит. Пусть поспит».
      Словно знала, что документ не понадобится. Игорь после школы не пытался никуда поступать. Из-за семейных обстоятельств, у него не было перспективы. Николай, когда развёлся с Шурой, купил себе баян. Игорь тогда жил с ним и самостоятельно научился играть. Сейчас у него свой ансамбль в Москве. Дети были одарённые.
      Дима учился хорошо, но из мореходного училища его выгнали со второго курса за пьянку и драку. Я была у куратора, но безрезультатно. По ходатайству отца, Диму могли бы восстановить, но Коля не захотел: «Я сам пробил себе дорогу в жизни. Пусть и они сами о себе заботятся». В армию ребят забрали одновременно. Служили в одной части, потом ушли в море. Были обеспечены. Дима женился и жил во Владивостоке. Пил. Умер на два месяца раньше матери. Остались сын и жена.
      После армии братья утром уехали к матери, в Спасск, а вечером, обиженные, вернулись обратно: «Только вошли, она сразу поставила на колени – просить прощения, и даже покушать у неё ничего не было». После развода с Ниной у Коли был инсульт. Горсобес нашёл ему няньку, но вскоре Игорь забрал его к себе, в Находку. Однако Николай там жить не захотел. Вернулся, с моей помощью написал Шуре письмо – звал к себе, обещал оформить прописку, чтобы дети к ним ездили.   
      Но она отказала в длинном, хорошем письме. Коле снова нашли няньку – она украла у него деньги и этим свела в могилу. Шура и Дима на похороны не приезжали.
      Александру, как человека уважала. Была добрая, услужливая, но учителем была слабым – на уроках умом не блистала. Хорошей матерью тоже не считаю, раз дети жили не с ней, а с чужой тёткой. Хорошая мать не бросала бы мальчишек ради просфор и свечей, за которыми моталась в Хабаровск. Когда обменивала квартиру, снова не подумала о них. Вся её вера в Бога – блажь. Её молитвы не помогли ни мужу, ни детям, ни ей самой. Погибла – по-дурости, из-за своей доброты. И никакая она не святая, а просто больной человек.
       Мысль о поездке в Лесозаводск зародилась в тот момент, когда собирала сведения об Александре. Она была скрытным человеком и, в отрывочных свидетельствах о ней, обнаружились противоречия. Долго семейные обстоятельства не позволяли осуществить задуманное. И вдруг, на даче ощутила непреодолимую потребность в исповеди. Исповедалась, взяла благословление у батюшки Филарета на поездку, и всё закрутилось помимо моей воли. Пироги получились изумительные. Сын с удовольствием согласился сопровождать меня, вопреки прежнему категорическому отказу.
       Не теряя времени, сели на попутную машину и в 10 часов утра были у развилки дороги на Лесозаводск. Я ехала сюда впервые и сильно пугал фактор времени: найду ли живых свидетелей? Но в городе, где собирала мученические венцы за веру избранница Божия, нас постоянно сопровождали чудеса. В машине, на которой доехали до города, я поделилась своими сомнениями, и водитель подвёз нас к молитвенному дому. Он оказался закрытым – церковь переехала в Храм. Хозяин машины тепло отозвался о батюшке Никите, хоть к вопросам религии абсолютно равнодушен. Когда выходили из машины, он отказался от предложенных денег и сказал: «Действительно, ваша женщина необыкновенный человек. Я никогда не брал пассажиров. Что сегодня побудило меня остановиться – не знаю».
      Когда мы въезжали на мост, меня поразила красота обрыва над величавой Уссури. На него, словно ненадолго опустился Храм, слетевший с небес, готовый преобразиться и упорхнуть в поднебесье. Я восприняла его сияющим и обомлела от восторга. Когда поднимались по переулку к Храму, встретили Зинаиду Ивановну – одногодку Александры. Остановили её, объяснили цель приезда и спросили про Александру. 
       - Может, и знала её, только помочь не могу – память у меня плохая, но видно она и впрямь мученица за веру. Послушайте, что мне сегодня приснилось и почему я здесь. Снится: вхожу я в наш Храм, а там такая красота! Такая красота! Такое чудное пение! Народу много-много и служба идёт поминальная! А кого поминали – не помню! Проснулась, ничего не пойму и бегом в церковь, но службы нет - идёт уборка. А батюшка Никита – там. Он очень добрый. Всегда при Храме. Всем помогает и вам поможет. 
       Этот диалог, со случайной прохожей, после слов водителя, удивил ещё больше и вселил уверенность в успехе. Батюшка Никита был занят – аккомпанировал хору детей. Нас накормили вкуснейшими щами. По совету бухгалтера Любы, отправились в ГОРОНО.
      Город поразил чистотой, обилием цветов, вдумчивой планировкой: двухсотквартирные дома, кольцом защищают дворы от преобладающих ветров. Ворота уютных двориков возле детских учреждений не закрываются, и дети всех возрастов могут качаться на качелях, отдыхать в уютных беседках.
      В ГОРОНО встретили приветливо. Назвали телефоны и адреса учителей-пенсионеров, с которыми работала Александра. За два дня мы пообщались со всеми и получили ответы на заданные вопросы. Больше всего нас поразило «чудо», связанное с поисками Нестеренко М.М. Нам указали только двухсот квартирный дом, где она живёт и удивительно, что первый звонок мы сделали в её квартиру. Но ни её, ни соседей по площадке не оказалось дома. Спускаемся по лестнице. Навстречу мужчина, который на наш вопрос ответил: «Её сегодня дома не будет. Она нянчится с внуком в соседнем доме». Назвал адрес и встреча, вопреки стечению обстоятельств, состоялась.
     А Романюк В. Д. изумилась вместе с нами. Когда мыли руки в ванной, сын случайно прикоснулся к трубе и спросил: «Почему она горячая?». Хозяйка услышала разговор и не поверила нашему открытию, потому что горячей воды давно не было. Я заострила её внимание на том, что по молитвам Александры, мы постоянно получаем помощь.
     Перед отъездом зашли в Храм и сообщили результаты поисков бухгалтеру Любе. Она включила кассету, на которой я записала голос Александры, и помолилась с ней.
       За два дня мы несколько раз посещали Храм и там постоянно были дети из воскресной школы: одни занимались уборкой – в Храме ещё велись восстановительные работы, другие готовились к поездке в лагерь отдыха, организованный Епархиальным Управлением под Находкой. Сердце радовалось, когда я смотрела на спокойных, рассудительных ребят, которые, проживая в дискомфорте мира, сохраняли гармонию в душе. У них не было ничего общего с современной молодёжью, но изгоями они себя не ощущали.
      Уезжали вечером. Силы на исходе. Денег хватило на то, чтобы выехать рейсовым автобусом за город. Идем, жуём.
      - Мама, почему не останавливаешь машину? У меня мозоль во всю подошву.
       - Не суетись. Давай спокойно перекусим. Наша машина нас ждёт.
       А впереди действительно стояла машина, гружённая металлоломом, водитель ждал хозяина, который подъехал в тот момент, когда мы договаривались с водителем. И ещё один факт не ускользнул от нашего внимания: места, где Александра испытывала гонения за веру, стали «мерзостью запустения». Прекратила существование школа №5. Стёрт с лица земли детский сад. Дом, в котором она жила, ставший бомжатником, разбирают на дрова. Детский сад в Спасске, откуда тоже изгнали Александру, превратился в Голгофу для нерождённых младенцев.       
     Сегодня не сомневаюсь, что не случайно оказалась возле дома Александры в Спасске именно в тот день, когда с развалин её дома вывозили последний брус. Кто был инициатором этого опустошения – узнать не удалось. Только напрашиваются интересные выводы. Когда еврейский народ хотел побить камнями грешницу, Господь сказал: «Кто без греха, пусть первый бросит в неё камень», а Сам что-то (надо думать наши грехи) чертил палочкой на земле и потом стирал.
       Значит, сумела замолить Александра всех тех, кто нёс ей страдания и смерть, раз даже памяти не осталось от её эшафотов. А нам стоит задуматься о том, какое будущее у обиталищ зла, которое разлилось в поликлиниках, в органах правопорядка, в торговле и во всех структурах жизнеобеспечения российских страдальцев. Найдутся ли в России такие подвижники, по чьим молитвам, Господь сотрёт следы грешников с просторов Родины, или превратятся они в огромный погост, а может и пеплом развеются из труб крематориев???
       Благодаря поездке, утвердилась в мысли, что Любовь всесильна. Кто возлюбил Господа, должен укрепиться и доказать эту любовь, пройдя путём Иова Многострадального, прежде чем обретёт покой и получит благодатную помощь в этом и будущем веке. Многие, по несовершенству в духовной жизни, считают, что регулярное посещение Храма, выполнение послушаний в нём, свидетельствует об их любви к Богу. Нет. Это пока только Господь по благости своей, призвал их, чтобы научить той любви, которой Он любит и бомжей, и убийц, и насильников, и еретиков, и упавших в канаву пьяных женщин, за подол которых держится младенец. Когда мы возлюбим их, как Александра, готовы будем омыть их ноги, как Иисус ученикам, уступим им свою постель, отдадим последний кусок хлеба своего ребёнка, тогда сможем дерзнуть и сказать: «Мы научились любить Бога».   

                Глава 4 По вере вашей будет вам.
                Когда появляется духовный голод,
                уводящий от мира, появляются
                святые подвижники.
                И. Кронштадтский.

        Беда не приходит одна. 10 декабря умерла мама Александры. 3 мая сыновья ушли в армию. 16 мая муж оформил официальный развод и скоро год, как живёт с другой. С невыразимой тоской она смотрит то на телеграмму, то на свидетельство о разводе. Обводит взглядом квартиру, где с рождения сыновей обстановки не прибавилось. Всё тот же шкаф с посудой. Тот же комод и столы. Те же железные кровати. Но все они хранят воспоминания о её счастливых днях, о бесплодных надеждах на избавление мужа от эгоизма, о пьяных побоищах, бессонных ночах. Рука невольно потянулась к молитвослову, который уже не надо было прятать. Это была последняя нить, связавшая с жизнью.
        В то же время в Спасске, сидит у могилки единственной дочери безутешная мать и вспоминает, как её ненаглядная любимица Валюшка, поехала с классом на экскурсию по героическим местам. Собиралась переходить дорогу, а тут машина. Девочка остановилась. Машина пролетела очень близко. Её не задела. Но Валя испугалась, неудачно отскочила в сторону, упала головой на камень и уже не встала. Почти год, каждый день, приходит сюда мать и сидит, не замечая времени, а муж не находит себе места, опасаясь за рассудок жены. Осталось последнее средство: увезти её отсюда, и он дал объявление в газету, на обмен квартиры…
         Александра, в отчаянии, осматривает пустую квартиру. Нестерпимая боль сковала голову. С кем разделить непомерную ношу?  К ней за утешением шли все. Она на утешение не рассчитывала: посторонние, живущие без Бога, не могли понять глубину её трагедии, тогда зачем искушать? Родственники, со стороны мужа, обвиняют только её. Бежать! Бежать из этих стен, немых свидетелей её терзаний!      
       Она лихорадочно оделась, вышла на улицу. Кругом люди: плачет малыш, требует шоколад – учится достигать своей цели; гоняет на велосипеде подросток, за ним носятся товарищи, ожидают очереди, чтобы оседлать двухколёсную мечту. Чинно прошли девочки, кокетливо поглядывая на бегунов. Все преследуют какую-то цель. Одна Александра бесцельно блуждает по улицам. Не нужна! Никому не нужно то, что по крупицам складывала в сердце. «Время собирать камни, время разбрасывать камни…» Но никто в них не нуждается? Жизнь утратила смысл. «Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые».
      - Иду, Господи, отныне я в твоей воле…
      От сердца немного отлегло. Она вспомнила, что с утра не держала во рту маковой росинки. Купила хлеба и капусты. Подумала и приобрела в киоске газету, чтобы завернуть кочан. Когда готовила салат, взгляд упал на объявление Спасских страдальцев…
        Без малого, тридцать лет назад, жители улицы Льва Толстого в Спасске были поражены странным явлением: к домику на окраине, подъезжал грузовик с вещами, на котором, с иконой Николая Чудотворца в руках, стояла Александра.      
       Помыслы хозяйки, чистоплотной и трудолюбивой были направлены только на служение Богу. Она строго соблюдала посты, посещала все службы, молилась дома и со всеми говорила только о вере. Сначала устроилась работать воспитателем в детский сад, но из-за жалоб родителей, которым детки начали говорить о Боге, её уволили.
       Перед пенсией пошла на швейную фабрику уборщицей, из-за постов и ночных молений сил на швабру не оставалось. Стоило только присесть, тут же засыпала. Мастер окликала:
       - Шура!
      – Что? 
      - Работать надо!
      – Иду.
      Пенсии в 75 рублей не хватало, и она убирала подъезды, чтобы большую часть денег тратить на крестики, иконки, духовную литературу и раздавать их, распространяя святыни по городу.
      Странный образ жизни молитвенницы, которая всех призывала к вере, предупреждала о засилии демонизма, обличала грехи, звала к исправлению, вызывал раздражение. Над ней смеялись, называли колдуньей, сторонились! Даже дети, не видевшие в перестроечные времена хлеба досыта, которым она горстями раздавала лакомства и деньги, не отвечали любовью, а издевались с изощрённостью измученных безбожием душ. Они дразнили её, били, в окна бросали камни, на крышу банки с карбидом, отрывая от молитвы.  Но она терпела. Ведь в воспитании этих жестокосердных детей видела долю своей вины. За свои подвиги, она получила от Господа способность видеть духовными очами мысли людей, их будущее и невидимый мир. Ангелы утешали её, а бесы дразнили, издевались, толкали и били. Особенно они злобствовали, когда она работала на огороде, или шла в церковь.
                Можарова Л.И.
       - За 29 лет она ни разу не болела, многим помогла исцелиться елеем и миром, но кому, назвать не могу. А недавно сломала руку в двух местах, но в больницу не пошла – побоялась нарушить обещание,  данное Богу. Ведь ей, хоть на время, пришлось бы отказаться от юродства, или она рисковала быть отправленной в психиатрическую больницу, а это снова разлучение с Церковью. Она привязала досочки и три месяца криком кричала от боли. Кости срослись неправильно. Повредились нервы, и она начала подёргиваться, испытывая постоянные боли в спине. С достоинством прошла она это испытание и подготовилась к самому жуткому, которое Господь попустил ей, в лице тридцатилетнего Игоря, страдавшего от алкоголизма и наркомании.  Она добровольно кормила его, давала деньги, молилась за него, ставила свечи, перед смертью из-за него сделала долги. Но её смирение только сильнее возбуждало его злобу и привело к мученической кончине.
                Отец Владимир:
        - За несколько часов до смерти, Александра исповедалась, причастилась, а в совокупности с мученической кончиной – это верный признак её непорочности, чистоты и богобоизбранности.
                Бынина В.:
      - Перед причастием, она подала 6 просфор, и торопила, чтобы я скорее порезала их и раздала причастившимся, за здравие Игоря – её будущего убийцы. Потом причастилась сама, и последние её слова были такими: «Дела твои у Господа зачтутся, а молишься – только языком болтаешь». И ведь как она права. Вскочишь утром, второпях читаешь правило, дёргаешься, спешишь, мысли о чём угодно, только не о Боге.
         Я только начала приобщаться к Церкви, а меня уже предупредили, что от Александры надо держаться подальше. Во мне это заявление вызвало чувство протеста: не допустит Господь в Дом Свой, колдунов и как можно считать себя христианкой, а ставить такое клеймо на человека! Отчуждённость прихожан побудила внимательнее присмотреться к ней, чтобы составить собственное мнение. По моим наблюдениям, чаще всего гонениям подвергаются наиболее достойные люди: ищешь Левшу – ищи в сточной канаве.
        Почему так происходит – тогда ещё не знала. Ответ в пословице: «Не хочешь зла, не делай добра». Лукавый не дремлет!
         Наше знакомство состоялось благодаря мужчине, страдавшему от алкоголизма. С Божьей помощью я пыталась помочь ему избавиться от пагубной страсти. К разговору присоединилась Александра и обещала молиться за него. Он перестал пить, счастлив в своей новой семье, изредка ходил в Церковь и ставил свечи один, в последнее время приводил жену, потом ушёл в монастырь, где и находится по сей день. Во время беседы, не обнаружила в её словах сумасшествия, стала жалеть. Пыталась, у тех, кто называл её колдуньей, пробудить иное отношение к ней.      
         Другой случай способствовал нашему духовному сближению. Было это 19.03.1995 года. Греческие софисты развивали своих учеников с помощью парадоксальных вопросов, на которые предлагали найти ответ. Вопросы были такого плана: «Если Бог всесильный, может ли Он создать такой камень, который не сможет поднять?». В отличие от софистов Христиане ответили просто: «Он его уже создал – это человек с его свободным волеизъявлением». Наш батюшка развивал наше скудоумие такими же приёмами из жизни.
       Встретилась на моём пути одна женщина, у которой сын слегка заикался. Я в то время подбирала детей для рождественского концерта. Ответственность за мероприятие была большая – пробудить интерес к вере у тех, кто пока был равнодушен к ней, и устроить настоящий праздник для прихожан. Проблема состояла ещё и в том, что тогда не было духовной литературы со спектаклями и писать сценарий пришлось писать самой.               
        Этому мальчику была предложена роль без слов, но его мама, пыталась с помощью публичного выступления помочь сыну поверить в себя. После моих доводов, которые её не устроили, она перестала пускать детей в воскресную школу. И если они тайком убегали туда, волоком тащила их по ступеням вниз и уводила домой. Накануне того незабываемого дня, мы не смогли с ней прийти к единому мнению о том, можно ли читать Исусову молитву тогда, когда стоишь на Литургии. Обе решили свою правоту подтвердить с помощью батюшки. На исповеди, батюшка сказал, что я права. Меня это успокоило, и к диалогу возвращаться не собиралась, чтобы не увеличивать разногласий. Ей он ответил то же самое. Но у неё реакция была совершенно противоположная.
         Служба ещё не началась. Шла исповедь. Вдруг,  увидела у входа, незнакомую, плачущую женщину. Её одежда не свидетельствовала о семейной скорби. Понятно было, что она плачет от обиды. Не знаю почему. Может оттого, что я тогда была у всех на слуху, она доверительно рассказала, что благодаря одной прихожанке, которая оговорила её в причастности к колдовству, идёт откровенная травля, от неё все шарахаются и, хоть не мыслит себе жизни без церкви, вынуждена забыть сюда дорогу. Я призвала её к терпению, прощению, успокоила и спросила имя женщины. Услышав его, была поражена, как ударом грома.
          - Не может быть! Она сама доброта! Это искушение! Крепись, сестрёнка, я поговорю с ней.
 Многое восхищало меня в виновнице слёз и у нас с ней были доверительные отношения. Но когда я заговорила о её неправоте, в неё, словно, лукавый вселился. Лицо исказилось гримасой злобы. Упрямство, без Божьей помощи нельзя было одолеть. Я шептала ей свои тщетные доводы, плакала, молилась, чтобы Господь вразумил меня, снова шептала, снова рыдания рвали мне грудь, снова молилась и одержала победу, которая тут же была вознаграждена. Когда, после Причастия, измученная, но счастливая, закрыла глаза, погрузилась в молитву, наслаждалась покоем и неземным блаженством, увидела опускающийся на землю деревянный, неземной красоты Крест, у которого снизу бушевало пламя, как у ракет на взлёте. Поражённая увиденным, открыла глаза, осмотрелась: все спокойно молятся, сияет солнце… «Что это было? А что дальше?» Закрыла глаза и вижу продолжение видения, словно, из космоса. Крест лежит на территории России. Основание у Спасска, а вершина на севере Уральских гор. Сам Он уже серый.      
     Вокруг Него веет умиротворением и покоем чёрное пространство, а остальная планета горит, кипит в жутком багровом пламени, окутанная клубами дыма. Мне стало не по себе. Что это значит? Почему основание в Спасске? Спасск-Спас-Спасение. Во мне проснулось убеждение, что я должна служить этому Кресту. Тогда я много ездила по монастырям. Церквям и везде спрашивала о значении видения. Однажды в Епархиальном Управлении услышала:
       - К нам с запада приезжал старец, который видел этот Крест. И не он один. Крест должен подняться перед Концом Света.
       Я, многогрешная, в предсказании о Конце Света засомневалась. О нём, по словам Исуса Христа, знает один Бог-Отец. Но после смерти Александры, в меня вселилась уверенность, что Он каким-то образом связан с её именем.
         По прошествии четырёх лет со дня смерти Александры, я постепенно начала выходить в мир после трехлетнего затвора, иногда смотрела телевизор, и пришла в ужас от увиденного и услышанного!
       Почему все молчат! Погосты помолодели. Население постарело. Каждый день на земле льётся кровь. Природные катаклизмы следуют одно за другим, а это (по словам Исаии, Господь ходит по земле)! Меня охватило отчаяние – молчать нельзя. Но я твёрдо решила ни в чём не проявлять инициативы, и со смирением помогать только тем, кого Господь приведёт к моему порогу.
         Мы можем предотвратить скорый приход Апокалипсиса. Исправимся, значит, продлим земную жизнь для детей, которые смогут отмолить наши грехи!..
         Но Александра ещё шагает по земле. Последуем за ней. Служба закончилась. Перед глазами небесный Крест.
      Тут подходит моя оппонентка в вопросе, об Исусовой молитве. И, с уничтожающим самодовольством, вываливает мне на голову ответ батюшки. Я выскочила из Храма и захлебнулась рыданиями. «Где миротворчество? Зачем сеются распри из главных уст?» И всё в том же духе, даже промелькнула предательская мысль об оставлении Церкви. Моё молчание и слёзы повергли соседку в смущение. Она извинялась, пыталась успокоить, но я просила только об одном: оставить меня один на один с моим ужасом.
       Только начала успокаиваться после очередного огорчения, подходит возмущённая Александра: «Ты, почему не смотришь за детьми?! Посмотри, что они творят! Бегают по Храму, кружатся у колонны!».
       Слёз, как не бывало! Я решительно сгребла своих малолеток, и объявила им свою волю: «Как вы посмели обидеть Боженьку, своим поведением?! Ангел-хранитель отступился от вас и горько плачет, а я одна не смогу уберечь вас от беды, которая может свалиться в любую минуту! Немедленно сотворите 10 земных поклонов с Исусовой молитвой перед Распятием. Попросите прощения у Боженьки и у Александры!».
      Она была свидетелем разговора и начала протестовать против того, чтобы дети извинялись перед ней. «Не спорьте, пожалуйста, они оскорбили Ваше благоговейное чувство почитания святого места и должны искупить свою вину покаянием. Это не столь важно для Вас и меня, а для них обязательно. Я люблю их и боюсь оставлять без покаяния такой страшный грех». Александра смирилась и отошла с потеплевшим взглядом. А я начала бороться с упрямством детей. Чувство протеста возникло потому, что бегали они с другими детьми, а наказали только их. Я встала на колени перед Распятием, с великим трудом заставила их совершить поклоны и попросить прощения у Господа. Извиниться перед Александрой, кое-как смогла заставить кроткую Настю, а Денис смог переломить себя только через две недели. Надо было видеть его счастливые глаза, когда он подошёл ко мне с горстью конфет.
       После этого Александра радовалась каждой встрече с нами, рассказывала, как мучают её дети из соседской неблагополучной семьи, как, за проповеди, издеваются над ней жильцы дома, в котором она убирала подъезды. Они не только превращали их в туалеты для себя и животных, но даже вёдра с мусором не в баки выносили, а рассыпали по ступеням. Но в душе, она радовалась этому милосердному мученичеству, и только добросовестнее, прилежнее врачевала их бесноватость елеем любвеобильных слов. Только спустя четыре года после её мученической кончины, я осознала, что мне она не жаловалась, а словно повествовала своё отношение к тому, или иному акту вандализма, видимо для того, чтобы облегчить мой труд по её жизнеописанию. А, может быть, вооружала своим опытом на тот момент, когда буду готова и достойна, пройти через подобную ступень духовного роста.
       Однажды она рассказала, как хорошо ей в пустом храме и как терзают её недобрые мысли людей, которые не в состоянии правильно воспринимать её уроки и предупреждения, облечённые в нелепость, для избегания славы. Когда во время Литургии она слышит посторонние разговоры о житейских делах, то ощущает себя соучастницей событий той, чудовищной по своей жестокости, пятницы, когда Господь через изощрённые надругательства шёл ко Кресту.
         Делилась бедой, когда половодье заливало её дом до окон и вынуждало жить у соседки. Помню, подробно расспрашивала её об Ангелах и лукавых, какие они и что говорят ей. Но беседу не записала, и теперь смутно вспоминаю описание мерзких тварей, которые дразнили её на огороде, толкали, когда шла в церковь, гоготали, насмехались над её благими порывами, над которыми в церкви надругивались прихожане.   
         Детали бесед не запомнились, очевидно потому, что соответствовали описаниям Святых Отцов. За тысячелетия фантазии у рогатиков не прибавилось, а повторы сглаживают остроту восприятия.
      Святые Ангелы утешали её, призывали к терпению и, очевидно, открыли, какой крест и венцы уготованы её, если с честью дойдёт до них. Поэтому, преодолевая страх, в последнее время иногда жаловалась на то, что устала жить, ждёт не дождётся конца света, который уже близко.
       О своих благодеяниях не распространялась, но я часто видела, как она несла по 10 булок хлеба для бригады строителей, занятых реконструкцией Храма, угощала детей конфетами, раздавала крестики, иконки. Однажды подарила мне молитвослов, с которым произошла удивительная история. 
        В то время, я сблизилась с одной, тонко чувствующей натурой, творческим человеком, которая обвиняла братьев по перу в том, что они воруют у неё стихотворные образы. Квартиру превратила в плацдарм для сектанта и чёрной магии. С Богом и с лукавым строила свои отношения по такому принципу: «Ах, ты так! Тогда я вот так! Ну, если ты так, тогда ладно, и я так». Каким мукам подвержены души этих людей, ярко повествуют классики, и я решила приобщить её к Церкви. В тот период, тучи над моей головой, уже начали сгущаться, я прекрасно осознавала, на что иду.
      Когда держала в руках свой, и подаренный Александрой, молитвословы, мучилась угрызениями совести, ведь дареное не дарят, женщина улыбалась, мысленно наблюдая за моими колебаниями. Но я интуитивно почувствовала, что с намоленным подарком надо расстаться. По прошествии определенного времени, эта дама призналась, что не смогла молиться с той книгой, тайно обменяла её, в воскресной школе, на такую же и тогда могла иногда читать. Моему изумлению не было предела!
       - Какая разница, если книги одинаковые?!
       - Не знаю. Когда читала, начинала злиться. Из сколов в ванне, на меня пялился бес, я вынуждена была снимать крестик и прикрывать его. Крест и сейчас там лежит.
        - !!!
             В тот злополучный день, когда пришлось пролить реки слёз, у Александры был день рождения и Господь удостоил такой чести! Но что из этого вышло! Тогда я ещё преподавала в воскресной школе. Случайно узнала про день рождения. Но денег нет, подарка нет. Побежала к батюшке за благословением, чтобы взять из библиотеки какую-то книгу в двух томах, подарить, а потом принести из дома взамен такой же двухтомник. Он благословил и сказал: «Утешь её, она так одинока». Мы с ребятами подписали самодельные открытки, пригласили её в класс. Пропели "Каравай", «Многая лета»,  вручили подарки. Она плакала. А потом…
        То, что произошло потом, я постоянно вспоминаю с душевным трепетом. Она поставила нас в кружок, опустилась на колени и стала целовать нашу пыльную обувь. Смущению и протестам не было конца, но она исполнила задуманное, преподав нам урок ВЫСОКОГО СМИРЕНИЯ. Может прозревала духовное будущее детей, которые будут достойны такого поклонения, или наоборот мученичества, поспешила при жизни выразить им свою признательность – не знаю. А может поняла, что закончился срок её искупительных подвигов, потому что потом начала готовиться к своей мученической кончине.
       Однажды находясь в монастыре, я заболела – начала кровоточить язва. Матушка благословила на досрочное возвращение домой. Из кабинета ФГДС не хотели отпускать. Предлагали вызвать «скорую», чтобы увезти в хирургическое отделение. Но мне сначала надо было занять деньги на оплату лечения и присмотра за детьми, которые были закрыты дома одни.
         Виктор Михайлович, церковный староста пообещал найти нужную сумму и попросил приехать в Храм. Я вошла и бухнулась на колени у порога, прощаясь со всем, что было дорого здесь, умоляла Господа, чтобы не оставил без милости моих малышей, потому что из-за лекарственной аллергии не верила в благополучный исход операции.
       Сзади подошла Александра, взяла за плечи: «Встань! Когда читают «Царские Часы», на колени не становятся». «Ах, оставьте! Я, может, больше сюда не приду». «Господь кровь отворяет, Он же и затворяет. Я буду за тебя молиться». Я уткнулась лицом в её колени, выплакалась, и мне стало легче. Вернувшись домой, определила детей в надёжные руки, вызвала «Скорую» и меня увезли в хирургическое отделение, где сразу начали готовить к операции, но из-за аллергии перевели в терапевтическое отделение, где я просто лежала и молилась все выходные. А в среду, на очередном ФГДС сказали, что гастрита нет, язвы зарубцевались, и от застарелой рубцовой деформации не осталось и следа!!! Без лечения! Одними молитвами! Этот факт документально подтверждён.
        Последняя встреча с Александрой состоялась за 9 дней до её смерти, 25 января. Утром, огорчённый сын, сказал мне: «Мама, у тебя сегодня день Ангела, а у меня не было времени приготовить подарок».
       - Сынок, лучший подарок для меня – твоя молитва. Пойдём в Храм. Помолимся и я сбегаю на базар. У нас все продукты закончились.
         Мы шли приложиться к иконам и столкнулись с Александрой. Взгляд её был необыкновенно ясным, осмысленным. (При необходимости она умела делать взгляд мутным, щурилась, придавала лицу бессмысленное выражение и становилась похожей на Ксению Петербургскую. Способность, мгновенно преображаться, очень удивляла меня). 
        Она обрадовалась нашей встрече, порывисто подошла и поцеловала. Этим повергла меня в состояние шока. Обычно она не позволяла себя целовать, а только обнималась: «Я целую только иконы». «Над тобой всё ещё издеваются?» - я кивнула:
      -  Но уже меньше – земелька с могилки батюшки Варнавы оберегает.
      - Ты одна любила меня, – с грустью произнесла она и добавила:
      - У тебя всё наладится в семье, и ты будешь здорова.
       Потом поцеловала Дениса:
      - Сын твой тоже будет здоров, а где Настенька?
      - В художественной школе. Это несколько огорчило её, помолчала, подумала и словно, ненароком обронила:
       - Надо мной тоже издеваются. Грозятся убить.
       И направилась к выходу. Я немного постояла в Храме и пошла на базар. Если бы я знала в тот момент, навстречу какому тяжкому греху и каким искуплениям за него, я шагнула - на целый год передо мной закрылись все двери и сердца!
       Вдалеке тихонько брела сгорбленная Александра. (Сегодня осознаю, что не случайно она покинула Храм, очевидно, знала о моём намерении и таким образом хотела подтолкнуть к избежанию будущих проблем, если помогу ей избавиться от смерти). Иногда она останавливалась, и я нагоняла её. Времени было в обрез и, хоть сердце разрывалось от жалости к ней, толкало подойти, поговорить, утешить - хотелось избежать разговора. И эта тактичная женщина, прочитав мои мысли, отступила на обочину, отвернулась от дороги и, по мере моего приближения, постепенно поворачивалась к Церкви, словно погружённая в свои мысли. Я воровски пробежала мимо, а когда на перекрёстке оглянулась, она всё ещё стояла спиной ко мне.
      Меня глодала совесть, но я летела на базар. Если бы я знала, что до скончания дней не избавлюсь от угрызений совести при каждом воспоминании о ней, то прислушалась бы к зову сердца. А теперь, во искупление вины, я решила не только исповедаться в своей низости, не только написать о ней, но быть внимательнее ко всем убогим. О том, что она могла читать мысли, говорит и другой случай.
      Весной, когда она жаловалась, что в доме стоит вода, я предложила ей переехать ко мне (к тому времени, я уже поменяла квартиру, в которой на полу замерзала картошка, и мы не так страдали от холода). Пока я говорила, она внимательно смотрела на меня. Взгляд был ясный, какой-то проникающий вглубь. Я ждала ответа, она продолжала пристально смотреть. А в голове моей роились примерно такие мысли: «Предлагаю, а будет ли ей комфортно при моих проблемах с Денисом в нынешней тесноте? Не вмешиваюсь ли снова в Промысел Божий своим желанием избавить её от страданий? Какие проблемы свалятся на всех нас за расхищение небесных венцов?»
       Помолчав, она со скорбью ответила: «Благодарю за заботу, но на кого я оставлю дом?» Через неделю, измученная угрызениями совести, я снова обратилась с тем же предложением. Но теперь она отказалась решительно и сразу.
        Итак, гонимая желанием искупить вину перед Александрой за своё равнодушие, я отправилась по её стопам «ради нескольких строчек в газете». В реалиях сегодняшней жизни наша семья окунулась в волшебный, сказочный мир, который скрывала за юродством Александра и при жизни запрещала мне рассказывать о нём. За короткий отрезок времени по молитвам Александры избавились от самых застарелых проблем, которые держали душу на изломе. Но они померкли рядом с тем, что ожидало впереди, после того, как мы с честью прошли епитимию, наложенную самим Господом, за тяжкую вину перед Александрой.
         А пока, я смогла закрыть во славу Господа, выигрышное уголовное дело, заведённое из-за инвалидности сына, избитого в школе, которое восстановило против меня полгорода. Многие не хотели расставаться с насиженными креслами. В ходе следствия, смогла пробудить совесть у многих мучителей и даже заставить их пересмотреть свои жизненные позиции и своё отношение к обязанностям юриста. Смогла простить главную виновницу этой беды и обрести душевный покой. Господь помог пробудить в ней совесть, она осознала глубину совершённого греха и добровольно оставила престижный пост на работе. Её руками, в мой дом были принесены письма, семейные фотографии Александры и самая дорогая реликвия – молитвослов, с которым та прошла по жизни. За эту книгу, уже почти готовую к первой публикации, сектанты сначала хотели подкупить меня лестными предложениями, если откажусь выпускать её. А потом была предпринята попытка уничтожить мою семью, но Господь увёл нас с места нашего эшафота, за несколько часов, до назначенного времени исполнения приговора. Однажды, после очередного, граничащего с чудом, происшествия, дочь воскликнула:
          - Мама! Ладно, С. Саровский, Н. Чудотворец – это было давно. Но сегодня!..
         - Помнишь, как исцелил С. Саровский Мотовилова?
         - Веруешь, что Исус Христос – Сын Божий?
         - Верую.
         - Веруешь, что он при жизни творил чудеса?
         - Верую.
          - Веруешь, что Он и сегодня может их сотворить?
          - Верую.
          - Так вставай и иди! Вера твоя спасла тебя!
          И человек, который много лет был парализован, своими ногами дошёл до гостиницы.
          -  Твои молитвы могут иметь такую же силу. Дерзай, доченька.
         Лукавый не дремлет. И за первые несколько строчек в газете, я попала в опалу уже на краевом уровне, потому что в редакции, когда сокращали и исправляли предложенный текст, выразили мысль таким образом, что я собралась единолично причислить Александру к лику святых!!!
          Однако эти жуткие испытания, многих утвердили в том, что жертвенная, искренняя любовь – всепобеждающа. Всё зависит от нас. А мы такие разные, и каждый по-своему прекрасен. В единстве нашего прекрасного разнообразия слава и мощь Отечества. В единстве… Но свалилась на нас новая беда и рассыпались мы, как бисер с разорванной нити. Разрушена красота ожерелья. Множество партий, многообразие вероисповеданий. Конкуренция на рынке, в СМИ, на транспорте, в экономике, в политике. Все тянут одеяло на себя и все мёрзнут. Междоусобица повергла Русь в многолетнее татаро-монгольское рабство. Единение вокруг Воеводы российского Сергия Радонежского, принесло освобождение. Господь предупреждает: «Без Меня ничего не можете творить». Многие отвечают: «Мы верим и молимся, но Он не слышит нас». А как мы молимся? Представим на миг концертный зал. Вышел на сцену хор: «Исполняется русская народная песня «Степь, да степь кругом». Зрители расслабились, ожидают наслаждения от чудных звуков. И вдруг… Три человека поют «Степь». Три – «Интернационал». Три – «Боже Царя храни». Три – «День победы». Оправдались чаяния зрителей? Такую же какофонию слышит Господь. Такая же дисгармония терзала в Церкви Александру.
        И Россию в 1912 году и Константинополь спас Покров Богородицы, когда всё население в едином порыве взмолилось о пощаде. В чём секрет? В смирении. Все отсекли свою волю, оставили заботу о ежедневной суете. Едины слова, едина мысль, едино покаяние. А нам мешают маловерие и самочиние. К чему они приводят – вопиют камни истории. Вавилон – был богатейшим городом. Населён богоизбранным народом. Могущество казалось несокрушимым, но погряз в многобожии, в погоне за наслаждениями, чувственностью, роскошью и в один миг был стёрт с лица земли. И не просто исчез.
     Грехами людей превращён в такую «мерзость запустения», что до середины 19 века ни грабители, ни кладоискатели, ни археологи не могли проникнуть на его развалины. Почему? Потому что обширная территория превратилась в зловонное, болезнетворное болото, населённое самыми ядовитыми змеями, насекомыми и животными! На месте Содома и Гоморры до сих пор плещется Мёртвое море. Каждый из нас маленький Вавилон, терзаемый скорпионами грехов. Их, многие верующие, по дерзости своей, приравнивают к бесовским искушениям Святых Отцов, но те терпели козни лукавого за свою непорочность, добрые дела, прославляющие Бога и непрерывную, чистую молитву за весь мир. «Спасайся сам и вокруг тебя тысячи спасутся», - призывает Господь.
         Но нам более нравится заботиться о падениях и спасении других, не замечать, что наше учительство порой вредит не только окружающим, но, прежде всего собственной душе. Александра, будучи педагогом, глубоко осознала гибельность своего призвания. 30 лет она учила детей в атмосфере атеизма. И почти 30 лет несла добровольное, очищающее мученичество за тех 600 детишек, которые были доверены ей. Учёный, археолог, профессор Артур Гук говорит: «Опыты доказали, что люди, наиболее полно отдающиеся Богу и с живой готовностью отказывающиеся от своих планов, ради планов Божьих – всегда получают ответы на свои молитвы и ответы эти, почти граничат с чудом».
      О невероятном чуде по молитве одного единственного человека повествует Библия и его экспериментально доказывает наука. Со времени молитвы Исуса Навина к мировой истории, были прибавлены 24 часа. 23 часа 20 минут и камнепад с неба вымолил Исус Навин, для завоевания Палестины. А на 40 минут время возвратилось назад, как знамение царю Езекии через пророка Исаию (Библия: 4-я Царств 20, 8-11). Независимые друг от друга доказательства, от греков, египтян, китайцев, мексиканцев, подтверждают истинность библейского повествования о том, что, когда Исус Навин молился о продлении дня, к земле приблизилась планета, в последствии названная Венерой, нарушила процесс вращения земли вокруг своей оси, а большие камни, падавшие из её «хвоста», привели в замешательство амореян (Книга И. Навина, Второзаконие гл. 27). 
     Тех, кто не верит в чудеса, хочется спросить: «Господь, создавший всё, разве не может что-то изменить в этом мире по молитвам одного из своих избранников?» Когда пересеклись пути жертвы с палачом и Александра начала восхождение на свою Голгофу, среди нас, равнодушных книжников и фарисеев, отмаливая тяжкие грехи того, в чьи руки будет вложено орудие убийства, в природе Спасска творились невообразимые катаклизмы. Снег и ветер обрывали провода, валили деревья и заборы. Обильный снегопад преклонял, выламывал под корень кусты. «Имеющий очи, да видит». Город несколько дней был без хлеба. Из-за поваленных деревьев, по многим улицам нельзя было проехать, почти в человеческий рост была глубина траншеи, по которой везли Александру к месту последнего упокоения.
      С какой благодарностью, в те дни, я вспоминала свою бабушку, наученную войной и научившую нас, всегда иметь дома запас муки и соли! А когда делилась лепёшками, выпеченными в дровяном титане, с женщиной, которая с двумя голодными малышами, пыталась прорваться из снежного плена в город, к своей матери, с тоской вспоминала русские печи, вычеркнутые из нашей жизни, злым, дальновидным умыслом. Полки магазинов и киосков опустели за два дня. Исчезло всё, что можно было съесть без предварительного приготовления. Зависимость нашей жизни от пресловутых электрических проводов, помогла глубоко осознать трагедию Иеросалима, разрушенного за надругательства над Богом. Не было там ни одного дерева, на котором не висели бы смердящие трупы тех, кто дерзнул поднять свою руку на Господа!!! Весь этот ужас золотой нитью прошили слова: «А верных своих, Господь заранее предупредил, они укрылись в лесах, пещерах и были спасены».      
     Тогда во мне проснулось страстное желание оказаться в числе тех спасённых. Вот так, по молитвам Александры, Господь укрепил меня перед вышеупомянутыми испытаниями, которые уже стояли у дверей.
     Итак, прежде чем приступить к изложению свидетельских мнений об Александре, хочу подвести  итоги о том, чему была свидетелем сама.
                По её молитвам:
1. Человек полностью избавился от алкогольной зависимости, вернулся к нормальной плодотворной жизни, приобщился к вере, в которой ревностно совершенствуется по сей день.
2. Исцеление от язвенной болезни без лечения.
3. Женщина поверила, захотела с её помощью помочь сыну выпутаться из сетей наркоторговцев.  И только обратилась с просьбой, о том, чтобы послушать, записанные на кассету молитвы Александры, помолиться с ней, найти её могилку, как в тот же день дозвонилась до президента и получила от его администрации ответ. (В тот вечер была обеспечена прямая, бесплатная телефонная связь, пока президент работал в прямом эфире.)
4. Кассета попала в дом вдовы, и она, вопреки финансовым затруднениям, смогла приватизировать квартиру, продать её, купить дом и удачно выйти замуж.
5. В 20-х числах февраля 2003 года, на территории гарнизона «Хвалынка», с кассеты зазвучали молитвы Александры и, впервые за двадцать лет многие жители посёлка, стали ложиться в постель, не надевая шубы.
         27 февраля 2003 года стал историческим для этого населённого пункта, обреченного на вымирание. «Председатель Правительства Российской Федерации подписал распоряжение…», которого не могли добиться, в течение почти двух десятков лет, представительные делегации от многострадальных жильцов.
6. Человек два года ждал, пока фирма произведёт размен его четырёхкомнатной квартиры на две однокомнатные и одну двухкомнатную, но более чем за 95 тысяч долларов найти покупателя не могли, а этой  суммы недостаточно для удовлетворения его требований. В его доме появились: икона Гурия, Самона и Авива и книга об Александре, он стал упоминать их в своих молитвах и без его вмешательства, документы попали в другую фирму, где уже нашёлся покупатель за 150 тысяч долларов и почти все необходимые варианты для обмена! Но возвратилась жена и счастье воцарилось в семье. Необходимость размена отпала.
7. В газете промелькнула заметка от заключённых, в которой, среди прочих, изъявлялось желание иметь хоть одну Библию. Она заставила задуматься неравнодушную женщину о том, как бы помочь им? Приходит в библиотеку, а там стоят три мешка с книгами. Их, после смерти Александры, принесли из её домика. Среди книг – три Библии. Вот такая скорая помощница покоится на земле Спасской. Женщина не ограничилась передачей Библий, она организовала благотворительную акцию по сбору духовной литературы, для передачи узникам.
      Когда я добавляла к этому списку перечень чудес в нашей семье, возмущённый хор голосов возражал: «Ты молишься, посещаешь Церковь, и это Бог помогает тебе». «Да, помогает Бог, но по молитвам Александры. Я, не считаю, себя достойной чести, быть услышанной Богом». В доказательство моих слов произошло событие, к которому сначала не знала, как относиться.
8. С этой женщиной, назовём её Лидой, меня свёл случай. Я пошла с кумой на могилку Александры, чтобы та попросила прощения за свои неблагочестивые мысли и слова о покойнице. Лида, от Церкви до кладбища, сопровождала куму, заинтересовалась нашим разговором. Взяла мой адрес, чтобы помолиться с Александрой и пришла, в отличие от кумы. После молитвы, своей просьбой, она повергла меня в состояние шока: «Полечи меня сама, я заплачу. Мне сказали, что ты можешь. Ты даже не представляешь, как мучат меня боли!» Переубедить её не смогла, но настоятельно просила подготовиться к исповеди по книге И. Крестьянкина, покаяться во всех грехах перед батюшкой и заказать молебен. Ушла она в большой обиде.
          Недели через две, случайно встретились на улице. Восторгам её не было предела. Она рассказала, что грехи свои оплакала дома, но исповедалась не православному священнику, а ПАСТОРУ!.. И сама исцелилась, и домашние проблемы уладились, и теперь она очень счастлива! Моему изумлению не было предела, пока чтение книги о Николае Чудотворце не натолкнуло на мысль о том, что он помогает не только праведным, грешным, но и преступников обращает к вере. Значит, по дерзости моей, могу предположить, что по молитвам Александры наша вера приобретает такую же силу. Но,..  в гарнизоне не так много людей, которые ходят в Церковь, а результат на лицо! Можно верить, или не верить в происходящее, называть «случайностью», «совпадением», но не слишком ли много случайностей окружало Александру при жизни и всё больше появляется после смерти. Чтобы стать свидетелями чуда, по утверждению А. Гука нам «нужно изменить наши неразумные действия в соответствии с намерениями Творца». Господь не сотворил ни одного чуда в своём родном городе Назарете из-за неверия.
      Александра была мудрой женщиной. Для того, чтобы тайно творить добро, проявлять свою любовь к людям, а взамен получать насмешки, издевательства, презрение, она использовала для этой цели два греха, которым мы более всего покоряемся – это страх и сплетни. Когда переехала в Спасск, сблизилась с женщиной из клира, доверительно сообщила, что переняла колдовские способности от свекрови (любимого героя народного фольклора), и не ошиблась в выборе легенды. На следующий день её уже начали бояться, сторониться, гнать. Вскоре, с попущения Господа, эта женщина была наказана за отнятие чести у человека – от неё ушёл муж. Но вместо покаяния, она приписала этот случай «чарам» Александры и открыла ей тернистый путь. По молитвам Александры, муж возвратился, но никто не задумался: могут ли колдуны творить добро, да ещё молитвами?
                Б. Л.:
        - Когда впервые переступила порог Церкви, меня предупредили: Александра – колдунья. Меня, как и всех возмущало её поведение. Она могла бухнуться на колени, махать руками, и во время службы, громко разговаривать с бесами. Однажды я шла поставить свечу за усопшего мужа. Александра опередила меня и упала на колени перед кануном. Я тихонько подошла сзади и, держа руку у лица, незаметно перекрестила её. Вдруг, она резко поднялась и начала возмущаться: «Что вы все крестите меня?! Из-за ваших крестов я болею!» Тогда я убедилась, что она бесноватая, ведь только бесы боятся креста. Но как она узнала, что я перекрестила её?! После этого Александра стала часто падать у моих ног и молиться. Я очень боялась её
     - Назовите хоть одно произведение, где написано, что бесы, или бесноватые добровольно, без злого умысла, регулярно ходили в Храм и осеняли себя крестным знамением! Наука доказала, что мысли материальны. Мыслью, как словом, можно убить и воскресить. Но делать этого не советую: когда судили одного сатаниста, он признался на суде, что в совершенстве владеет этой способностью, но последнее время старается не выполнять подобные просьбы в отношении незнакомых людей. Потому что если попадается истинно верующий, то от его молитвенной защиты, удар назад возвращался такой силы, что волхователь потом несколько часов лежит без сознания. Ваше крестное знамение несло в себе осуждение, страх перед несуществующей нечистью, а не христианскую любовь и сочувствие к её мученичеству.
       Ваши мысли, как осы, жалили её, от них она отмахивалась, из-за них духовно «болела» и сокрушалась о вашей «слепоте». Невзирая на вашу враждебность, она постоянно молилась о вашем спасении, а вы вместо того, чтобы слиться с ней в сомолитве, прятались под колпак страха, собирали грехи осуждения и рассеянности на Литургии. У лукаваго методы иные: он приветлив, льстив, Христу предлагает все блага мира, а попросишь перекреститься и разглядишь его мерзкую личину. Почитайте пророка Даниила, глава 10-7, поймете, почему мы трепещем рядом с избранниками Бога и, как Адам, спешим укрыться от них. Они не одни, а с Ангелами молятся за нас.
        - Ещё поразили случайно услышанные слова Александры: «После моей смерти поймёте слова мои!» Действительно теперь понимаю своё заблуждение. Если бы я знала, не собрала бы столько грехов и не пришлось бы каяться о них с великим стыдом.
         По здравой логике, продавец радуется любому покупателю, а я была свидетелем, как Александра прогнала на базаре женщину, которая хотела купить у неё лук. Тогда я не поняла смысла этой сцены. Жития Исидора и Ксении, блаженных, помогли разобраться. Предполагаю, что вместе с покупкой, люди уносили тайное благословление Александры, а их деньги использовались на дела милосердия. Она кормила строителей в Храме, обездоленных, покупала масло для лампад. Для этих целей деньги должны быть честно заработанными и от людей с чистыми помыслами, как заповедал Господь. А люди часто поступают по принципу: «На, тебе, убоже, что мне не гоже».
       Читая классику, убеждаемся, что «Жития Святых» и Евангелие, были самыми любимыми книгами русского народа. Благодаря им, быт их был пронизан долготерпением, жертвенностью и самому забитому мужику был понятен высокий смысл подвига юродства Христа ради. И, хоть юродствующие «нелепым» поведением возбуждали гнев, подстрекали к побоям, их любили, считали добрым знаком, если они входили в дом. Часто у них вырывали волосы, прятали за иконы и даже влагу под носом собирали на платок и хранили в киоте. Наш духовный уровень ниже, чем у безграмотного лапотника, который впитывал духовность с молоком матери, поэтому был способен на величайшие подвиги во имя правды и любви Божьей. А мы не смогли понять даже Александру.
      Умирает многогрешник, но генная память, атеистам не позволяет говорить о нём дурно, из уважения к великой тайне погоста и к заповеди: «Не суди, судим не будешь». Приняла мученическую кончину Александра, и самые добросовестные молитвенники не могут без гнева слышать о ней. А в Православном Номоканоне есть правило о прощении врагов. Оно восходит к апостольским временам и гласит: «Если у враждующих одному суждено умереть, то другой в течение года отлучается от Причастия, а в качестве наказания должен в течение 40 дней ходить на могилу усопшего со словами; «Прости меня, брате, а тебя Бог простит».
      В святоотеческой литературе есть рассказ: два подвижника благочестия отправились в баню. Один вошёл в помывочное отделение, а второй замешкался в предбаннике. Первый выбегает со словами:«Бежим отсюда, брат. Там моется великий грешник. В любую минуту может упасть крыша, или разверзнуться земля!»
            Нам, одно горькое предупреждение – пожар в Храме, уже было явлено, но вразумило ли оно нас? Есть такие, кто дерзнул обвинять батюшку. Образумьтесь! Алтарь, ведь цел! Прежде, чем перейти к разговору о странностях Александры, попытаемся со слов свидетелей разглядеть, кто стоял за этими «несуразностями».
                Наталья
         - Александру одержимой не считала. Когда она махала руками, думала; «Какой она добрый человек, если её так мучают тёмные силы». одно время я сильно болела. Александра этого знать не могла, но молча подошла и подала Антидор. На меня повеяло таким теплом, что прослезилась – отступила горечь отчаяния, и охватило счастье от людской доброты. Однажды я подала ей кутью. Она была тронута вниманием. Часто слышала, как она шумела в Церкви из-за того, что ей делали замечания, и всех обвиняла в ненависти к ней.
       Когда она торговала на базаре овощами, всегда покупала у неё, если даже в покупке не было необходимости. Вынуждена признать, что всегда опаздываю в самом важном и сожалею, что мало общалась с ней, просто жалела её. Она была очень одинокой и доброй. Случай с Антидором подтверждает предположение о её способности, тонко чувствовать наши мысли.
                Анастасия:
         - Я одобряю ваше желание открыть истину об Александре, чтоб хоть об усопшей не вспоминали плохо. Я поражалась её прозорливостью: скажет слово о человеке, и словно «печать» поставит. Не понимала страх и «слепоту» окружающих. Господь полчища бесов в образе колдуньи не допустит в Храм. Чтобы убедиться самой и показать наши заблуждения другим, поступила следующим образом: на Литургии впереди стояла Александра, знакомая тянет меня: «Давай уйдём, чтобы бесы на нас не попрыгали». Я ответила: «Если боишься, я заслоню тебя». Не было на ней бесов. Никто на меня не прыгал, а в коллективном ошибочном мнении о ней, убедилась. Я любила её, защищала, преклонялась перед её терпением и незлобивостью. Восхищалась силой её Духа. Столько лет, в одиночестве, терпеть такие издевательства я бы не смогла. Она искала среди нас единомышленников и не нашла. Последний раз видела её накануне смерти. Она что-то громко говорила о Евангелиях. Её ругали, а я сказала: «Спор ваш разрешит Господь!» Она резко повернулась и сказала: «Истинно говоришь, Анастасия!»
        - Я счастлива, что сегодня впервые не слышу роковых слов: «Если бы я знала». Значит, Церковь устоит.
                Надежда:
       - Я видела, как после Литургии выносили наши записочки «о здравии» из Алтаря, а Александра забирала их домой и всю неделю молилась ночами. Часто слышала, как она говорила: «Господи, когда Ты заберёшь меня?!» Верила, что бесов она видела, но бесноватой не считала.
                Полина:
        - Батюшка изготовил гробик и крест. Оформил документы для погребения. Привезли из морга в Церковь. Отпевали только батюшки – певчие отказались. Из-за большого числа умерших и обильного снегопада, была проблема с могилкой – обещали вырыть только 10. 02. Но потом нашли место, к которому была прорыта траншея в снегу и похоронили на 3-й день.
 Провожающих было мало: 5 прихожан и 3-4 человека из соседей. Мне Александра не мешала. Я считала её больной и особого внимания не обращала. Была свободна, выслушивала и помогала. Если была занята, просила: «Александра, отстань!» И она кротко уходила. На 9-й день раздала бригаде художников конфеты. Все взяли, одна певчая отказалась – считала её колдуньей, и отношения у них всегда были натянутыми.
       Я тоже тайком крестила её, шла на поводу общего мнения. Не разобралась здраво в происходящем и сожалею об этом. Она раза три устраивала большие поминальные обеды из своих продуктов. Приносила много одеколона и просила протирать иконы. Иногда сама шила детские вещи и просила меня раздавать детям. Покупала много крестиков, книг, свечей и раздавала.
        Однажды заняла у меня денег на дрова, но долг из-за Игоря возвратить не смогла и рассчиталась книгами. Продам одну, принесёт другую. Потом дала ей 300 свечей, которые она ставила за Игоря, но за них она рассчитаться не успела. Перед смертью жаловалась:
         - Стемнело. Слышу, калитка хлопает. Вышла. Смотрю, Игорь набрал три мешка дров. Упрекнула: «Игорь, ты что делаешь?! Мне не хватит до конца зимы! Один возьми, остальные оставь».
          Чтобы соседи не разбирали забор, носила им сначала по две охапки дров, а когда осталось мало – по одной.  Её сильно мучили предыдущие соседи. Она кормила их, давала деньги, молилась за них, но они каждый вечер издевались. Радовалась, когда они переезжали. Дала денег на дорогу. Но после них вселились ещё наглее.
           В Церковь приносила много продуктов и хлеба для строителей. Была услужливой, зла никому не делала. Не понимаю, почему её не любили.
       -  Александра не хотела этого и мне запрещала рассказывать правду о ней, избегала славы мирской. Богатством своей души, обличала нашу духовную убогость.
         Счастливые люди, кто смог проводить её в последний путь! Святые утверждали, что во время похорон, провожающие получают благословление от умершего. Жаль, что меня не было среди них. Но видно Промыслу Божьему угодно, чтобы она осталась в моей памяти живая. И даже кассета с её голосом попала ко мне.
      Собирая сведения об Александре, я была поражена глубиной покаяния и бескорыстием человека, далёкого от христианского учения, который взывает о помощи.
                Ф.В.И.
          - Я в церковных делах не смыслю. Знаю, что есть какая-то Сила. Но почему Она дождь даёт, когда не нужен и не даёт, когда ждёшь?
          - За грехи наши получаем не то, что просим.
          - Может быть. А ещё храм ему собрались строить! Собрали с людей деньги по 1000 рублей, а потом сказали, что деньги при инфляции пропали. Народ возмущался, но простил. Что доброго ждать от ворюг-попов, у которых постоянно в гостях американцы?! Те только и мечтают о порабощении России.
         - Православная Церковь к названному строительству отношения не имеет и ваши обвинения в адрес батюшки несправедливы.
        - Но в вашей Церкви тоже не всё благополучно. Однажды Александра приходила ко мне за цветами, жаловалась: «Меня в Церковь не пускают. Так я хоть цветы покойнице положу, когда выносить будут». Если такую молитвенницу оттуда гонят, кто же вам там нужен?! А Александра погибла от своей ЛЮБВИ. Была бы построже с этими сорванцами, не издевались бы над ней. Я не жадная, но её понять не могла: идёт в Церковь, несёт две ковриги медовые и раздаёт там. В Церкви подадут – до дома не доносит – раздаёт детям. А они её мучили, как никого не мучают, только не знаю за что.
         - За веру в Бога она страдала.
         - Да ну!? Я думала она сумасшедшая. Очень не любила собак. Увидит, камнями кидает, а нам говорит: «Смотрите, сколько над ними бесов кружит!», - и показывает на небо. Сюда она приехала лет 30 назад по обмену.
       Иногда она покупала много вещей, продуктов и ездила к своим детям. Однажды, для детей, брала у меня ведро помидор – у неё ещё не поспели. Не могла понять ещё одну её странность: купит у хозяйки яиц по 13 руб., перепродаст на базаре по 15, наберёт на выручку конфет и раздаёт детям! 
        Будете писать об Александре, упомяните и о моих затруднениях. Может, получим ответ. Я служила в авиации, в полку Кожедуба, в Китае, а мне оформили документы, как участнику ВОВ. Сначала молчала – давала подписку о неразглашении государственной тайны. Потом внучка, для сочинения, попросила рассказать, в каких боях участвовала. Разбудила совесть. Наплела ей о секретных командировках, а сама пошла в военкомат, требовать, чтобы исправили документы. А мне в ответ; «Чем вы недовольны? Разве вас обделили? Получили льготы и молчите!» Не успокоилась пошла к представителю Игнатенко, но после его смерти дело снова повисло.
      А ещё меня возмущает: с костями царя по всему миру мотаются, а остальные что – не люди?! Много погибло в Китае лётчиков – никто их не искал и не ищет. Возьмут урну, насыплют песком до нужного веса, запечатают и отправляют в цинковом гробу родителям, а останки не погребённые, по сей день, в лесах валяются! А кто дал право детей из детских домов продавать за границу на «запчасти»?! Никому я не верю – ни Церкви, ни правительству!
         - Всё это терпим за грехи наши. Надо верить только Богу. Понимаю, что вам, прожившей среди лжи и вандализма трудно распахнуть искалеченную душу навстречу вере, тем более что Имя Христа у всех на устах, а дел христианских не видно. Но это не говорит о том, что их нет.
         Уходила от неё с растревоженным сердцем и размышляла о грехах неведомых. Много святые подвижники потрудились над тем, чтобы своими писаниями помочь нам в покаянии во всех, самых малых, грехов ведомых. Неведомые грехи может открыть только Господь.
         Большую часть жизни, эта честная, принципиальная женщина, жила, нарушая заповедь: «Не кради». Сколько артистов, служили своим талантом тому, чтобы сделать нас лучше, но, по неведению делали это со сцен, которые были сооружены на месте бывших Алтарей, под которыми часто покоились останки благородных людей! Какое будущее ждёт их самих и их детей! Ведь только покаяние могло бы изменить их судьбу, но в чём каяться, если грех неведом?!
        Гоголь завещал: «Не воздвигайте мне памятников ни при жизни, ни после смерти. Лучший памятник для меня, если вы будете становиться лучше». А мы с этими идолами – символами эпохи, сколько времени, денег убиваем: то сносим и разрушаем их, то снова создаём и воздвигаем на пьедестал!!! А сколько парков было возведено на стёртых с лица земли кладбищах, где мы хуже сатанистов бесновались в развлекательных оргиях. И по сей день ходим по осквернённым останкам, может быть для того, чтобы восхищаться творчеством, или жизнью того, на чей череп наступали несколько минут назад!!!
         Каким же исчадием ада должен быть тот, кто гениально рассчитал, как русская нация может истребить саму себя! Но неужели они не видят, какая у нас, слепых овечек защита! Страшно подумать, сколько капищ было бы создано нашими руками, если бы Господь уберёг нас от инфляции!!!
                Лилия:
           - Александра была великой постницей. Мяса совсем не ела. Любила молочко, изредка кушала яйца. Накануне постов отдавала мне постное масло и все скоромные продукты. Недавно приходили из Церкви к ней домой. Одних книг и икон унесли три мешка. Жила очень скромно, только перед смертью из-за Игоря вынуждена была сделать небольшие долги – рублей по 10-15 занимала у соседей. Да в киоске заняла 200 рублей. Этот долг я возвратила со своей пенсии.
         - Этот долг Вам обязательно вернут.
         - Конечно пенсия у меня не большая, но, если не вернут, беды не будет. Александра мне сделала много хорошего. Когда её домик до окон заливала вода, она всегда жила у меня. Сразу, когда переехала, обращалась к председателю исполкома Оленину А.С. с просьбой о предоставлении другого жилья, как матери двух сыновей военнослужащих. Он отказал, хоть в 1974 году её домик заливало восемь раз за лето.
                Девочка- соседка: 
        - Я ночевала у Александры две ночи. В воскресенье она пришла из Церкви весёлая и за чаем впервые шутила, смеялась и словно ждала чего-то. Об убийстве не говорила. Но, когда начало смеркаться, вдруг заплакала навзрыд и отправила меня домой.
     Утром я обнаружила её у порога с пробитой головой. В руках она сжимала икону. Вокруг всё было залито кровью. Мы вызвали милицию и Игоря вскоре поймали. Первый раз он приходил убивать часов в одиннадцать. Но компания, с которой пил, увела, когда Александра дала ему 70 рублей. Они знали о его намерении и следили.
        Второй раз он пришёл в 2 часа ночи убил ударом полена в затылок. Дверь Александра открыла сама. Он не смог бы выломать – запоры крепкие. К Александре он явился по наводке соседей, летом, когда освободился после заключения. Они, мать и дочь, снимали этот дом. Ютились временно, без прописки, а Игорь жил в подвале дома №17 по Парковой и общался с ними. Они ему сказали: «Здесь живёт дура-бабка, у которой можно поживиться и на жратву и на «дозу».
     Александра кормила его, давала деньги, позволяла воровать дрова, только умоляла, чтобы оставил хоть немного до конца зимы. Обещала отдавать всю пенсию, чтобы только не убивал её. А он, дурак, натворил такое, вместо того, чтобы жить припеваючи! Наверное, был под «наркотой». Мы советовали Александре написать заявление в милицию, но она говорила, что молится за него и исправит своей любовью. Вот и доисправлялась!
        Многие считают её смерть из-за Любви к миру, бессмысленной. Так ли это? Вся её жизнь была протестом против безнравственности и равнодушия. Почему сегодня, даже после её смерти, многие не могут преодолеть в себе неприязнь к ней?
       Потому что, признав её чистоту и богобоязненность, надо признаться в своём малодушии, а это так трудно при любви к себе любимому. Мудрый человек сказал: «Не бойся друга, самое страшное – он предаст тебя. Не бойся врага, самое страшное – он убьёт тебя. Бойся равнодушного. Только с его молчаливого согласия совершаются на земле все предательства и убийства».
Это приговор всем нам. Не исправившись, мы должны бояться друг друга, укрываться в своей норе, и жить инстинктами животных, заботясь только о самосохранении и питании. Разве для этого Господь предоставил нам свободу выбора?! Нарушением заповедей мы вновь и вновь распинаем Господа, который в образе Александры ходил среди нас и обличал наше фарисейство.
                Нина:
        - Близко Александру не знала. Все считали её сумасшедшей, я того же мнения.
        - Она не была сумасшедшей, а юродствовала Христа ради. Это один из путей, ведущих к святости. Святой переводится – отделившийся от мира. Святость – понятие чистого, священного, но она выше этих качеств и относится только к Богу и Его угодникам, через которых Господь прославляется. Угодники Божии – это те люди, которые подвигами христианской любви и благочестия, трудами добродетельной жизни в миру, в монастырях, или в пустыне, с помощью Святого Духа, сумели добиться победы над своими грехами, препятствующими излучению святости в словах, делах и мыслях. Как велико количество путей, ведущих к святости, так же много её видов.
1. Юродивые – из любви ко Кресту берут подвиг
    самоуничижения.
2. Пророки – предсказывали будущее, обличали грехи, 
    звали к покаянию
3. Равноапостольные – проповедники Христовой веры.
4. Мученики – принявшие за веру жестокие мучения.
5. Святители – угодившие праведной жизнью епископы.
6. Преподобные -  девственники, удалявшиеся в пустыни.
7. Страстотерпцы – по примеру Исуса Христа, не 
     противились злу, со смирением страдали и мучились.
8. Бессребреники – безвозмездно лечили болезни.
9. Молчальники.
10. Затворники.
11. Пустынники.
12. Старцы и другие.
         Святых на подвиги толкало чувство вины перед Богом за всё человечество, желание в страданиях научиться смирению и кротости, стремление из Образа перерасти в Подобие Бога. Подвиг юродства едва ли не самый трудный, требует величайшего напряжения не только физических, но и духовных сил.
         Юродствующие носили нелепую одежду, как Ксения Петербургская, ходили полностью обнажёнными, как Василий Блаженный, представлялись безумными, или вообще молчали, как Прокопий Вятский. Над ними смеялись, злословили. Неразумные люди и дети часто избивали их. Они отдавались на съедение комарам, терпели жару и холод, жажду и голод, раздавая принятую милостыню другим нищим.
      Ночевали там, где заставала ночь: на церковной паперти, на улице, в грязи, или на куче навоза, не имея рогожи на подстилку и покрывала. Покрывалом было небо, постелью – земля. За такие подвиги Господь награждал своих угодников ясновидением, даром пророчества, способностью исцелять и творить чудеса. Такой подвиг эти непрестанные молитвенники брали для собственного смирения и для того, чтобы в людях пробуждать милосердие и сильнее воздействовать на них, ведь к обычной проповеди люди относятся порой равнодушно.
      Убогие, инвалиды, заблудшие даны Богом, чтобы учить людей сопереживанию, щедрости, любви. Без Бога можно всё: красть, убивать, лгать, осуждать, недобросовестно относиться к своим обязанностям.
      -Тем более не могу одобрить её поступка. Умный человек так не сделает. На Литургии она подлетела к одной женщине, грубо толкнула в плечо, сунула в лицо икону Исуса Христа и резко потребовала: «Целуй!» Та оторопела, как все окружающие и отвечает: «Поговорим после службы». Но Александра продолжала настаивать, однако своего не добилась и ушла. Разве можно оправдать и тем более объяснить её поступок?
         - С мирской точки зрения – нет. С точки зрения подвига юродства во мне рождает восхищение её отвага и любовь, с которыми она устремилась на защиту нашей бессмертной души, к которой мы относимся так беспечно. Помните эпизод о мытаре и фарисее? Один молился: «Боже, милостив, буди ми грешному!». Другой: «Боже, благодарю Тебя, что я не такой, как прочие люди!». (Евангелие от Луки: 18-11).  Очевидно, эта женщина просила о чём-то пагубном, или молилась, как фарисей, а такая молитва смертоносна для души. Александра «прочитала» её мысли, купила икону и своим поступком постаралась напомнить слова Господа: «Приду, когда не ждёте, в чём застану, в том и судить буду». Готовы мы к неожиданной встрече с Богом?! Если бы вы знали, Кто в символе иконы явился к вам, на коленях целовали бы Лик, который Сам изволил подойти к вам.
        - Мне трудно в это поверить. Я ничего не знаю о подвиге юродства.
        - Потрудитесь узнать. Наше знакомство не случайно. Смогли же вы поверить проспектам, которые отдали мне, настолько, что готовы оставить церковь! Через меня грешную, Господь проявляет к вам свою любовь, уводит от опрометчивого шага, грозящего бедой.
 Зашла в церковь, чтобы переписать кассету с молитвами Александры для храмовой библиотеки, но столкнулась с отчуждением и вызывающим недоверием, что это голос Александры. Кассету несколько раз прослушали в Храме, каждый по-своему воспринимая призыв: «Во Христа облекайтеся!» и только. Подошёл мужчина и попросил ответить на вопросы.
                Мужчина 
         - Александра продала мне два Евангелия. Деньги обещал отдать с пенсии. Ещё умоляла, чтобы вечером пришёл к ней. Но я ничего конкретного не ответил. Не добившись согласия, она сказала: «Слабое у тебя сердце!» и ушла, но потом вернулась и несколько раз повторила: «Нет, сердце у тебя сильное! Сильное! Сильное!»  Больше я её не видел, за несколько дней до этого разговора мне приснился сон: «Иду я один с хоругвью, а сбоку немного сзади Александра и больше никого нет», проснулся и ничего понять не могу. Не сможешь объяснить, что это значит? А то некоторые говорят, что буду я, удостоен чести выше той, что заслужила Александра.
       Я помолчала, сопоставляя известные факты, и ответила:
        - Пути Господни неисповедимы, может они и правы. Только Исус притчами не обличал людей, а заставлял задуматься и самостоятельно, добровольно делать выбор жизненного пути. Александра тоже не обличала, а иносказательно будила совесть. Во сне, Господь изъявил тебе свою волю, о защите Александры и указал, что одержишь победу под христианским знаменем. Очевидно, Александре тоже было открыто, к кому обратиться за помощью, поэтому только тебя она просила быть рядом. Но когда рухнула последняя надежда, в отчаянии указала на твоё слабое сердце, закрытое для жертвенной богоподобной любви. Потом осознала свою оплошность, которая могла повергнуть тебя в отчаяние, как апостола Иуду, вернулась, чтобы возродить надежду на исправление и спасение. Словами: «Сильное!», произнесла Божье благословление: «Дерзай, чадо!»
        - Почему?! Почему не сказала, зачем звала? Если бы я знал, то обязательно пришёл бы!
       - В порыве легко принять мученичество Христа ради, прикрыть грудью пулемёт, труднее быть просто Христианином каждый день. Она не упрекнула тебя, но Богу было угодно, чтобы через неё, ты разглядел своё истинное лицо, и совесть твоя обличала тебя.
          - Ты права! Я погиб! Что мне делать?!
          - Соседка Александры, не христианка, погасила её долг в киоске, который та сделала для того, чтобы откупиться от убийцы, под твои деньги за книги. Возврати их, а хочешь, погаси и остальные долги Александры, чтобы не осталось на земле худой памяти о ней. Сумма там не большая.
            - Я так и сделаю. А потом?
            - Молись, «Облекайся во Христа», как призывает с кассеты Александра. И не отчаивайся. Помни о грешнике, спасённом на кресте.
                Зинаида:
         - Я старалась не замечать Александры. Она всегда досаждала тем, что дома нельзя держать собак. Но, во-первых, я люблю их и во-вторых по долгу службы должна заботиться о них.
         - Не сокрушайтесь! Вы даже не представляете, как вы умеете любить! Берегите, не расплескайте этот всепобеждающий дар!  А по поводу животных, Господь сказал: «Блажен, иже и скоты милует». Об этом я и с Александрой много говорила. Она не против творений Божьих, призванных служить нам, а против того, что барбосы купаются в любви, а бездомные, голодные дети ищут на свалке сухую, плесневелую корочку. Не находят, и, из-за нашего равнодушия, вынуждены пускаться в тяжкие грехи, чтобы сохранить жизнь – Дар Божий. Александра знала, какую беду мы тащим в квартиру, уступая диван собакам.
     Моему знакомому, перед смертью, тоже были открыты духовные очи. Он говорил, что больше всего бесов гнездится на собаках, на порнографических картинах, на современных романах и детективах. Его бесы загнали в петлю. Вот и представьте, какой опасности подвержены те, кто делит ложе с собаками.
                Р.С.:
        - Однажды мы слышали, как она, на замечание о шумном поведении, ответила: «Я – колокол Божии! Бога надо славить громко, а не шипеть, как вы».
                Виктор:
     - Батюшка был в отъезде. Мы читали без него. Потом я объявил, какие службы будут на следующей неделе. Подошла Александра и сказала: «Ты сказал тихо. Надо громко».
      - Разве она не права, указав на твоё неуважительное отношение к старческим немощам? Ведь старушки, с ослабленным слухом, у двери наверняка тебя не расслышали. Начали суетиться, переспрашивать и она встала на их защиту. Даже Кирилл и Мефодий, боясь искажения истин народом, не имевшим письменности, отказались от устной проповеди. Сначала вымолили у Господа азбуку, перевели богослужебные книги, а потом приступили к распространению Евангельского учения.
         - Ещё помню её рассказ о том, как в советское время она колядовала на Рождество под окнами председателя совхоза, коммуниста. Гонений на неё не было. Даже напротив, Он вынес ей деньги, конфеты. Потом по её примеру начали колядовать другие, прославляя Христа.
        - Вот уж поистине колокол Божьей Любви! А мы, вопреки утверждению Господа: «Сгубивший душу за ближнего – спасёт её», чванимся своей набожностью, выбираем, с кем общаться, а кто не достоин нашего расположения!
                Екатерина:
       - В близких отношениях с Александрой не была. Некоторые обвиняли её в колдовстве. Но я одобряла её необыкновенную щедрость. Она носила в церковь много хлеба и масла. А чудачества её связывала с болезнью.
                Мария:
       - В воскресенье, за несколько часов до смерти, мы стояли на Литургии, недалеко от Алтаря. Александра громко обратилась ко мне: «Меня сегодня убьют. Мне нужны деньги, чтобы откупиться от убийцы. Купи у меня Евангелия». Все возмущались её поведением. Я, потупив глаза, не прерывала её. На просьбу её ответила, что сама купить не имею возможности, но указала человека, который приобретёт их. «Хорошая ты» - произнесла свои прощальные слова и отошла. Потом я видела, как она последняя подбежала к Причастию – батюшка уже собрался уходить. Если бы я знала, что последует за нашим разговором, то поступила бы иначе.
                Алевтина:
       - Я не знала Александру. Однажды слышала, как она сокрушалась, что дом её снова залила канализация, и она ночует у соседки. Я живу одна. Мне стало жалко её, хотела предложить ей перейти ко мне, но её кто-то позвал, и я не успела поговорить с ней.
                Антонина:
        - Я была один раз у неё дома, но отношений не поддерживала. Дома у неё чистенько. Она часто обличала меня: «Лукавишь, Антонина, погрязла в суете. Не Богу служишь, а мамоне». А как мамоне не служить, если в него надо каждый день что-то положить. Её многие боялись. Говорили, что занималась колдовством. Но я одобряла её щедрость. Всегда хлеб и масло носила в церковь – почти всю пенсию тратила.
                Люся:      
        - У тебя дома надеваю крест – ничего. Домой прихожу, начинает жечь, и я прячу его. Евангелие Александры я в Церкви потихоньку обменяла на другое. Не могла читать – руки обжигало. А другое иногда открываю и ничего.
          19. 08. 2003 Преображение! Детей отправила в Церковь, сама забежала в магазин, чтобы купить яблок и винограду. Выхожу и вижу слепого Алексея, который собирал подаяние для Печорского монастыря, в Эстонии.
         - Вы, почему не в Храме? Там сегодня, Владыко служит.
         - Отвести некому, братия пошли о горбушке для монахов договариваться, а сам не дойду.
          - Пойдёмте со мной, - предложила я и ужаснулась оттого, что придётся опоздать к началу службы.
        После одного удивительного случая я давно хотела пообщаться с Алексеем, но всё не получалось. Сегодня моё желание исполнялось, и я смирилась.
       - Помните, однажды я предложила подвести вас к помазанию елеем? Вы сначала отказывались, а потом сказали: «Ну, подведи, Татьяна». Как вы узнали моё имя? Ведь мы не были знакомы.
      - Я всё знаю. Не могу объяснить, как, но знаю.   
      - А убиенную Александру знали?
     - Конечно. Она была очень хорошая и добрая. Больше всех пожертвовала на наш монастырь, и мы будем поминать её до скончания века. У нас огромный Успенский собор. Туда помещается 1200 человек. Если и были у неё какие-то неведомые грехи, сумеем отмолить.
        Пока добрели до Церкви, рассказал, что, когда Александра рыла траншеи, он тоже был в Туле, куда отступил с остатками армии Брянского фронта. Там и зрения лишился, когда их рота попала под артобстрел. От него узнала, что на тракторном заводе ремонтировали орудия и делали снаряды, что город был в руинах, а люди жили в погребах и землянках. Поистине, пути Господни неисповедимы. Может тогда, молодые, красивые они обменялись мимолётными улыбками, чтобы через много лет встретиться единомышленниками под сводами Спасского Храма.
        С вопросом об Александре, я подошла и к Байкову Владимиру Евгеньевичу – инвалиду. Лет 8 назад, я привлекла его внимание нарядной одеждой. Всю пасхальную ночь он приставал ко мне с вопросом:
        - Ты любишь меня?
         Оставив без внимания мистику, до которой тогда не доросла, думала, что этот больной человек спрашивает о земной любви, и просто отшучивалась. Окружающие возмущались его назойливостью, защищали меня, но он никого не замечал. Потом он перестал ходить в Храм. Почему?..
               
                Пасха! А Пасха ли?!
             В кромешной тьме пасхальной ночи
             Сияет Храм, как огненный цветок.
             Лучатся светом окна, словно очи, -
             Зовут на пир духовный всех, кто одинок.   
               
             Врата открыты! Ангельское пенье!
            И трепетная звёздочка свечи.
            «Христос воскрес!» - вещает  воскресенье.
            «Воистину Воскрес!» - вошёл в сердца стучит. 
               
           Вошёл смиренно в образе убогих –
           Встречайте их с поклонами любви!
           И упокойте с жертвенной дороги,
           Которою они сюда брели.

           Но нет! Мы снова, словно фарисеи,
           Глядим с надеждою на небеса,
           А детки, как щенки, в ночи друг друга греют,   
           Вновь, как у Лазаря, тоскуют их глаза.
          
           Что вас заставило их за ворота выгнать
           Страх, что лотки стеречь надо построже?
           Необходимость из кошёлки что-то вынуть?
           Или лохмотья совесть вам тревожат?

           Тогда в пустом ликуйте Божьем Доме.
           Я ухожу туда, где плачет Бог…
           Душа рыдает в обновлённом Храме –
           Он милосердия сердцам вернуть не смог.
               
           Одни слова! Погрязли в словоблудье!
           И труд священника не служит нам примером…
           Как одиночество томит на многолюдье!
           И лишь в затворе благодать без меры…

        Я часто встречала Володю на остановке ДОСА. То с пустыми руками, то нагружённого мешками и коробками. Но не обращала на него внимания, пока чувство вины перед Александрой, не побудило «Облекаться во Христа». Я подошла, угостила его, познакомилась и спросила:
        - Володя, ты живёшь в районе седьмой школы?
        - Нет. А зачем тебе?
        - Вижу, что всегда носишь в эту сторону дрова.
        - Нет, я живу с матерью на Арматурном, в благоустроенной квартире и мне дрова не нужны.
         - А куда ты носишь дрова?
        Он долго смущался, не хотел отвечать, а когда похвалила за то, что очищает город после нас, нерях, доверился:
        - Я мусор ношу солдатам. У них зимой холодно, они отапливаются им.
        - Тебя принудили, или ты сам, добровольно занимаешься этим делом?
        - Сам. Ведь когда чисто, то красиво. А ты любишь Меня?
         Меня смутил этот вопрос. Я вдруг поняла Кто, в ту пасхальную ночь, когда я без благословения усмиряла ввалившуюся пьяную молодёжь и сейчас задаёт его и что снова надо каяться за греховные мысли.
        - Как же мне не любить, если Бог любит тебя? Я очень люблю Тебя.
        - Правда?! Ты любишь Меня?!
        - Правда. Люблю, – и мы расстались.
       Господи! Да способен ли кто из нас на такое бескорыстное самопожертвование?! Насколько он духовно выше нас! А мы гоним его из Церкви, из автобуса - воняет, игнорируя его право бесплатного проезда. Презираем, или в лучшем случае не замечаем, вместо того, чтобы благодарить за то, что своим жалким существованием, но благородным занятием, он напоминает о чём-то возвышенном и пытается пробудить в нас милосердие. Как часто я вижу его с синяками на лице! Но он ещё жив! Он ещё среди нас!
       Последнюю неделю Александра каждый день приходила в Церковь и молилась перед всеми иконами. Просила укрепить, избавить от страха, перед принятием жертвенной чаши. Если Бог истекал кровавым потом, от ужаса перед нестерпимыми страданиями, каково же было ей, простой смертной добровольно идти на смерть, со словами: «Боже, прости ему, ибо не ведает, что творит».
        Когда работа над рукописью близилась к завершению, в Церкви мне бросили в лицо гневные слова, которые отказывается вмещать разум!
        - Ты сумасшедшая! Как Александра говоришь словами из Библии! А её разве нормальной назовёшь?! Однажды собрала с подсвечников пучок незажжённых свечей, подожгла и начала махать перед всеми иконами, а на вопросы:
        -Что ты делаешь?! Тебя батюшка благословил?! Кто дал тебе право творить такое?! – ответила:
       - Я выполняю волю Бога. Надо молиться всем святым, а не одной Богородице! Она уже изнемогает в молитве за наши грехи!
                Лариса:
        - Александра была больной, поэтому я не придавала значения её словам. Помню 19. 04. 2002 года, указывая на свой серый халат с красными розами, сказала: «У Богородицы был красный хитон, вот и я ношу такую одежду с красными цветами». Ведь это бессмыслица!?
        - Нет, это пророчество! Задолго до того, как освободится из заключения Игорь, когда сольются воедино её светлый путь и петляющая стёжка убийцы, её духовным очам была открыта и награда за праведную жизнь и цена, которую требовалось уплатить. Как же ей хотелось разделить с нами радость за уготованное место в раю, куда войдёт по алеющим розам своих слов и дел...
         Кромешная тьма. Сугробы поднялись выше заборов. Вся безропотная природа восстала против чудовищного вандализма. Молитвенно распластались по земле кусты, под тяжестью снега. Берёзы, согнувшись, преклонили вершины к самой земле. Гордые дубы и клены взметнули в небо обломанные сучья-руки. Направлен безмолвный бунт природы против злодеяния, которое лишит её возможности аккомпанировать листвой восторженному молитвословию Александры.
         Мороз пронизывает до костей. Не помогают даже излишки спиртного. Окна Александры лучатся тёплым светом. Игорь воровски оглядывается – никого. «Теперь не помешают исполнить данное слово. Моё слово – закон», - шепчет он окоченевшими губами. Стучит в дверь: «Пусти погреться, а то подопру и сожгу тебя».
         Александра, прижимая к груди икону Богородицы, содрогнулась от воспоминаний о пепле, который стряхивала с себя в детсве после слов отца, о безжизненных телах у жертвенного кострища, о кошмарных видениях всепожирающего пламени и открыла дверь:
         - Войди, погрейся и уходи. Не убивай меня, иначе Бог тебя накажет.
         Безумным взглядом, одурманенным наркотиками и алкоголем, Игорь вожделенно смотрит на серенький халатик с розами, делает в уме прикидки…  Александра судорожно сжимает икону, начинает волноваться, кричит, умоляет, чтобы ушёл. Отворачивается на мгновение, чтобы достать из облезлой шубейки оставшиеся 130 рублей из тех, что смогла раздобыть для него днём и часть отдать на сигареты.
        Из рассеченного затылка вылетают кусочки мозга, и фонтан красных брызг рассыпается бутонами по полу, по халату, по иконе. Бутоны роз распускаются, растут, пылают ярко. Заполняют серое пространство между цветами на халате. А полено методично опускается на голову, рождая новые каскады брызг. Розы… Целая вселенная роз. Они мерцают в небесной глубине, качаются на волнах, устилают землю. Бутоны куполов распустились дивными цветами…
         Сознание гаснет. С последним вздохом душа устремляется в лоно любви, которое всю жизнь созидала натруженными руками. Душа порхает с цветка на цветок, перевитые в бесконечную гирлянду. А цветы, оброненных при жизни слов, от лёгких прикосновений тихохонько звенят: «Хорошая ты!»; «Сильное у тебя сердце! Сильное! Сильное!»; «Помяните раба Божия Николая!»; «Я – Божий колокол!»; «Помяните раба Божия Димитрия!»; «Я буду отдавать тебе всю пенсию – не убивай!». Слова благоухали, пели, сливаясь в торжественный реквием. И небеса ликовали от чудного славословия...
      Это торжество небес коснулось другого сердца и сложилось в строки:
                О Смерти
                Смерть лишь для грешников страшна!
                От отвращенья к ним – бледна.
                Неправедною жизнью Смерть мы дразним –
                Разгневали, - достойны лютой казни,
                Где душу рвут, как зуб без анальгина…
                Ходить с косой есть веская причина.
                Страх расставанья с телом, лишь порог,
                В обитель вечных мук за свой порок.
                Здесь кодекс чести нарушаем мы.
                Какой пощады можно ждать у Тьмы?
                Ведь в рабство к ней идём мы сами,
                Отвергнув диалоги с небесами.
                Но тот, кто Смерть в сожительницы взял
                И каждый день её копилку наполнял
                Смиреньем, покаянием, терпеньем,
                Мог любоваться и её преображеньем:
                Зажёг румянец лёгкий на щеках,
                В глазницах стёр и отвращение, и страх –
                При избавлении от роли палача.
                И Смерть устала слушать, как кричат
                Те, нищие любовью и делами,
                Что мытарей полки собрали сами.
                А ныне она радостно-печальна.
                И так невыразимо хороша!
                Глядит, как с Ангельским хоралом,
                Копилку, кроткая душа,
                На вечное блаженство обменяла.

                ЭПИЛОГ
        Работа над рукописью провела через огорчения, отчаяние, небесную радость, когда я видела исполнение предсказаний Александры и убеждалась, что высший закон справедливости незыблем. Господь правосуден. Без Его награды и возмездия не остаются ни одно наше действие, слова и даже мысль, оставленные без покаяния. Господь и прославляет, и наказывает через людей.
       В данной истории, орудием обличения нашего равнодушия, Господь избрал тридцатилетнего Игоря, у которого умерли родители. Первое время он жил у родственницы, воспитывался в подвалах. В 1992, 1993 и в 1999 годах его судили за кражи. Летом 2003 года вернулся из заключения в подвал, дверь родной тёти не открылась для него. Через соседей-собутыльников вышел на Александру. На одной из попоек Игорь похвалился пьяной компании, что принесёт три мешка дров, и отправился к Александре в сарай. Она позволила взять только один и его подняли на смех. Доведённый до бешенства Игорь выкрикнул: «Я убью её! Моё слово – закон!»
      Дальнейшие подстрекательства оформили и довели до логического завершения, оброненные в гневе слова. На суде он скажет: «Я хотел убить Александру и убил за два мешка дров». Эти слова – вызов каждому из нас и обществу, законы которого обрекли его на скотское существование.
         Описание детства и юности Александры изложены, как художественный анализ становления личности, способной достойно пройти те испытания, которые выпали ей на долю. Опирается оно на семейные фотографии и скудную переписку Александры. Вторая часть отражает достоверные факты жизни, по свидетельствам окружающих людей, поэтому из этических соображений многие имена изменены. Не мне судить, почему Господь отвёл ту, или иную роль упомянутым в повести лицам.   
       Но не оттого, что мы по немощи и скудоумию не застрахованы от ошибок, а потому что не последовало искреннего раскаяния, подкреплённого делами милосердия, на головы многих опустился дамоклов меч возмездия. У той, которая отказала Александре в мизерном одолжении денег, была украдена крупная сумма вместе с документами.
     Та, которая ставила на людях грязное клеймо: «Колдунья!», упала, повредила позвоночник и, чтобы хоть частично возвратить способность к передвижению на собственных ногах, вынуждена была продать дом, для оплаты операционного вмешательства.
     Та, которая, не будучи участником вышеперечисленных событий, согласилась обесчестить Александру и меня перед епископом, при сотнях свидетелей, сама в бесчестии покинула Храм.
         Тот, которому Господом была уготована честь, стать защитником Александры, мечется без крова над головой, без куска хлеба в поисках работы. Я, за своё предпочтение базара, в течение года несла епитимию, тщетно пыталась достучаться в закрытые сердца, двери и при каждом посещении базаров, воришки облегчали мой карман, вытаскивая крупные суммы.
         Помня свой грех, я со слезами шептала вслед каждому из них: «Господи, по молитвам Александры, пусть эти деньги пойдут ему на пользу, и кража будет последней в его жизни». Когда грех был искуплен, мы погрузились в сказочную жизнь, облагороженную присутствием Божьей благодати, где исполнялись все наши самые скромные пожелания. Изменяйте свою жизнь с Божьей помощью сами, стирайте грязные следы грехов с лика земли! Утирайте её росные слёзы! И забудете свои проблемы.
                Весна 2014 года.
           Приснилась Александра и пригласила прийти на могилку - суета не пускает.
           Приснилась второй раз с той же просьбой - суета не пускает.
           Приснилась третий раз - страх Божий погнал исполнять её просьбу.
           О Боже! Место её захоронения заросло камышом выше моего роста! С трудом нашли могилку - нет креста! Сожгли! В прошлом годы были сожжены ещё три креста, воздвигнутые церковью на перекрёстках!.. Духовная война разгорается! Устоим, или погибнем зависит от каждого из нас.
           Выкосили камыш. Купили новый крест и с помощью нового батюшки Владимира установили его. Готовились с лопатами к трудоёмким работам, но все были удивлены лёгкостью выполнения благородной миссии. Всемилостивая Александра, вместе со Пресвятой Богородицей моли Бога о нас!
                Примечания   
Кросна* – ручной ткацкий станок
Ковчежец* - деревянный ларец для хранения священных предметов.
Толстовка*— это просторная, длинная, иногда на кокетке с густыми сборками мужская рубашка. Носят на выпуск, названа по имени писателя Л. Н. Толстого, хотя сам писатель носил косоворотку
Контрамарка* - круглая железная печь, в форме большой бочки, высотой почти до потолка