Катя шла по тропинке в далёкий таинственный лес.
Катя знала о том, что обратной дороги не будет.
Ну и пусть не поймут и жестоко осудят люди,
А возможно поставят на ней окончательно крест.
От людских пересудов ни холодно, ни горячо.
Был разрезан на «после» и «до», как бумага, мир Кати.
Тот, что «после» - приклеен при ней в медицинской карте
Годовалого сына Алёшеньки хмурым врачом.
А Алёшка смышлёный, с вихром белокурых волос,
У него океаны в глазах и чуть вздёрнутый носик.
Как все дети, бывал и капризен, и часто несносен,
Но всему вопреки добродушным он мальчиком рос.
Вопреки – это слово похожее на волнорез.
И всю жизнь с этим словом идти тяжело, если честно.
Точно так, как прикованным быть к инвалидному креслу,
Не теряя надежду и к жизни своей интерес…
Лёшке пять… Катерина толкает коляску вперёд,
Сын смеётся и звонко кричит: «Мама, мама! Догоним!»
В рассыпную бросаются дети, визжа, от погони.
Лёшка – во;да. Сегодня никто от него не уйдёт.
Лёшке семь. Он теперь первоклашка. Огромный букет
Пахнет утренним солнцем и тёплым сентябрьским ветром.
Сколько Кате пришлось равнодушных пройти кабинетов,
Сколько раз ей ответили там отстраненное «нет»!
Лёшке десять… Он, сидя в коляске, с куста рвёт листву.
«В школу я не пойду»
«Что случилось, сынок?» - спросит Катя.
И обидные детские слёзы, подобно гранате,
Материнское сердце ее на куски разорвут…
И решила она так же твердо, как делает шаг,
Что найдёт в мире способ и Лёшка поднимется с кресла.
Тот, кто ищет упорно, находит – как это известно…
И нашёлся кудесник, на севере – серый маг.
По тропинке направо от звонкого ручейка,
По брусничной поляне, за занавес ивы зелёной…
Вот и домик-сторожка под кроною старого клёна,
И цветущий сиреневый куст у крыльца в три вершка.
Дверь открылась сама перед ней, приглашая войти.
С виду маленький домик, но как же в нём было просторно.
Белобокая печка, скамейки, ковёр рукотворный
Трав сушеных не счесть – ботаническое ассорти.
За столом у окошка сидел бородатый старик,
Колоритный такой персонаж, словно вышел из сказки.
Он старательно, очень детально расписывал… маски.
Маг по-старчески кхекнул.
«Не стой. Проходи… Посмотри,
Как тебе эта маска лисы? Черный глянцевый нос,
Хитрый прищур, манишка, как снег, треугольники-ушки…
А вот эта? Миндальные глазки, рога-завитушки…
Вот Медведь, здесь косуля, а эта, смотри, альбатрос…»
Катя слушала серого мага, почти не дыша,
И к спине от волнения, видно, прилипла футболка.
«Нет, нет, нет… твоему мальчугану нужна маска волка…
Так… Куда я ее положил? Вот… Держи, свет-душа»
Кате маску старик протянул узловатой рукой.
Катя в странный подарок тревожным уставилась взглядом:
Волчья морда расписана мастерски. «Для маскарада?» -
Робко мага спросила она с безутешной тоской.
«Что ты, душенька! – вскликнул старик. – Эта вещь не проста!
Излечить от недуга Алешку не сможет, однако
Эту маску надев, обернется твой сын Волколаком,
Станет ловок, как ветер, и быстр от ушей до хвоста»
Катя всхлипнула жалобно: «Значит, в обличье людском
Никогда не покинет мой сын инвалидной коляски?»
«Он узнает зато, что такое ходить, пусть и в маске,
И бежать, задыхаясь от счастья, бежать босиком»…
Катя шла, покидая далёкий таинственный лес.
Катя знала о том, что обратной дороги не будет.
Ну и пусть не поймут и жестоко осудят люди,
А возможно поставят на ней окончательно крест.
Дома долго она не решалась Алёшке сказать,
Что нашёлся один только способ на всём свете божьем,
Да и тот, если честно, уж больно на сказку похожий.
Но, увидев опять сына полные грусти глаза,
Рассказала ему Катерина про мага в лесу,
И про маску, про волка, а мальчик внимательно слушал.
А потом он сказал: «В сказках волк поедает старушек,
Может, мне лучше было б тогда превращаться в лису?»
Катя гладила нежно вихры белокурых волос
Человека, который дороже всего во вселенной!
«Волки разные в сказках бывают и ты, несомненно,
Будешь добрым» - и чмокнула сына с улыбкою в нос…
Ночь темна. Только свет от щербатой на небе луны
Освещает тропинки, едва пробиваясь меж ветви.
Сумрак тени сгущает. Далёк еще час предрассветный.
Просыпаются сказки. Все шорохи ими полны.
Пасть открыта от быстрого бега, глаза-огоньки,
Прижимает к земле волколака порывистый ветер.
Кровь кипит, и свободу движения, как энергетик,
Волк-Алешка сполна испивает, всему вопреки.
Как нам дорог становится каждый момент волшебства!
Новый мир открывается, если откроешься чуду.
В чьем обличье б ты не был, всегда я с тобой рядом буду –
Пролетая над сыном, подумала Мама-сова.