Закипели пенные сады
Пьяный соловей запел в тумане
Серебро предутренней звезды
В небеса далёкие поманит.
Помню, помню, не могу забыть
Дней таких же пьяных и манящих,
Где хотел я всей душой любить
И читать стихов Вам настоящих.
Отцвели сады. И в небесах
Облако, словно цветы, опало.
И луна печальная в слезах
Плакать серебром с небес устала.
Я же помню, не могу забыть
Тех ночей пьянящих и манящих.
Ах, как я хотел тогда любить,
Как хотел быть нежным, настоящим.
Хоть и прежде не бывал я груб,
Был учтив и весел, и воспитан...
Но коснувшись лишь желанных губ,
Стал отравлен хмелем ядовитым.
Выпита, иссушена до дна
У души загубленной ендОва.
Кто там, эй! Подай скорей вина!
Всё гори, живём мы все однова.
Забуянила весна вокруг,
Я к садам цветущим, как поломник,
Вспоминаю, тщусь, тащусь и вдруг... -
Ваших глаз зелёных я не помню.
Всё пройдёт, как эта вот весна
Вскорь утонет, разбежавшись, в лето.
Расстворится в предрассветных снах,
Унесётся дымом сигаретным.
Отболит, отплачет, отпоёт,
Как на панихиде отпевают.
Крест поставит или кол вобьёт...
И никто об этом не узнает.
Только помню, не могу забыть -
Памятью-злодейкой я наказан -
Дней пьянящих, как хотел любить...
Эта память стала, словно казнь.