Великий дух поэзии придет
Среди поскрипа старого дивана,
В котором мышь нелепая живет,
И на котором сна тревожит рана.
Он жизнь проспал, и вот решил, увы,
Поэзии предаться, безоглядно;
И в сердце глубоки страданий рвы,
И просыпаться стал зачем-то рано.
Ведь ибо дух поэзии — грядет.
Он в ожидании внимает тишине.
И комнаты среди стук сердца мрет.
Но он живет в своей глубокой ране.
И постигает стих. А как? — учась молчать.
Великое искусство, суете заслон
Сомкнутых уст беззвучных; тихо жил.
Но снова сон, и там приходится кричать.
Словами то не выразить: могилы стон.
Фу! мистика какая. Он опять вскочил.
И отирает по лицу ладонью свет.
Вон, из окна, как будто утро. Нет?
И нет уже понять себя... тревожных сил.
А меж ночами дни ползут тенями, так?
Конечно, так, тревожа ветки, ветер
Как будто шепчет по листве: зарок —
Не прикасаться ко строке, листа укор
Ему во самое нутро: вползает шелест.
Он комкает его, и в пальцах дрожь.
Как будто вырвал от стола: терзая.
И между ним и миром рухнул мост.
И смысл будто гниду уничтожь.
И вот не будет, значит, в слоге — рая.
Бумажный трепет в сжатом кулаке.
И сам себя бессмысленно свергая.
Находит музы всхлип во мысленной муке́.