Он в песнях женщин любил три состояния,
Как-то сказал, поделившись со мной:
Истерику ровно на грани отчаяния,
Закрыв глаза, чтоб трясла головой..,
И песня при этом лилась истерично,
И голос метался то вниз, то вверх,
И в сумасшествии хаотичном
Был отголосок плотских утех...
Следующее, что обожал он - страдание,
Когда то ли плач, то ли вой изнутри,
Прорвался наружу, сбивая дыхание,
Откуда-то из закоулков души..,
Глаза пусть закрыты и сцеплены руки,
И от натуги сморщен был лоб,
Застыв на лице небывалые муки,
И книзу печалью скосили бы рот...
И, наконец, третий образ - шептунья,
Когда низкий голос звучал с хрипотцой,
Что б что-то мурлыкала тихо певунья,
Маня на свой свет сексуальной пыльцой...
И что она пела - было б неважно,
И непонятны пусть будут слова,
Но чтобы распутно и даже продажно,
И в томной неге, с призывом тепла...
Образы, страсти, эмоции, лица...
Часто важнее чья-то игра,
Как сновидение, ночью что снится,
Лучше реальности, где пустота...