На соседних холмах деревушки
Обустроились с давних времён.
Неказисты, убоги избушки –
В Михалёве играл в погремушки,
А в Алексине тайно крещён.
Черноречка, петляя местами,
Пограничной прошла полосой,
Летней ночью дышала клубами,
В жаркий полдень влекла бочагами
И кристальной своей чистотой.
Расчленённые речкою сёла
Собирал деревянный мосток.
Помню смутно разбитый просёлок,
Покосившийся ряд частокола
И затоптанный стадом лужок.
В Михалёве в бревенчатом доме
Проживала родная семья.
Быт крестьянский заведомо скромен:
Возле печки дрова на соломе,
А на лавке – с ушами – бадья.
Я сапожками травку утюжил
В неказистых широких штанах.
Был частенько соплив и простужен
От пристрастия шлёпать по лужам
И пускать корабли на прудах.
Во дворе птичий гам и разборки,
Лай собак и мычанье коров.
Вместе с бабушкой сыпал я корки,
Чтоб пернатых загнать по каморкам,
А затем скотный двор – на засов.
В воскресенье и праздник престольный
С бабой Таней в Алексинский храм
Мы спешили с утра к богомолью,
Без желанья ходил – поневоле,
А порой предавался слезам.
Но оставила добрую память
В юном сердце родная земля,
Пусть согреет зажжённое пламя,
Там, где молвил однажды я: «ма-ма!»,
Где в ромашковых блёстках поля.