* * *
Лог ноздреват, пузырчат лёд,
Снег сер, вода мутна.
Вот-вот и рухнет в небосвод
Подмытая сосна.
Как топляки на берегу
Валяются челны,
Остановились на бегу
Предвестники весны…
Подёрнут лёгкою травой
Оттаявший бугор,
А дымкой светло-голубой —
Аляповатый бор.
На большаке, забравшись в грязь,
Барахтается гусь,
И ясень наг и долговяз,
Как мартовская Русь.
* * *
Зима, подумав, пристегнула
Дороге запонку пруда,
На верность ветру присягнула
Остроконечная звезда.
Дымился валенок сугроба,
Луна, скомандовав: «Алле!»,
Гляделась подбоченясь (в оба?)
В мой подстаканник на столе.
* * *
Пахнет прелью осок,
Пар встаёт от воды,
Осень лисьим хвостом
Заметает следы.
Некто (видимо, Бог)
Вспоминает меня…
Облетает лесок
На окраине дня.
* * *
Нахрапистые рыбы качали тростники,
Пока закат не выбрал весь свет со дна реки,
Занозисто и звёздко сгущался полумрак,
Грибных дождей повозку бурлача в буерак.
Под медленный сиртаки кувшинок на воде
Из нор глазели раки на уходящий день.
И теплились лампадки — ночные светляши…
О август листопадкий! О таинство души!
* * *
Не расскажу о Миссисипи…
Над уссурийскою тайгой
Луны патруль и дождик сыплет
Листву на землю — проливной.
Осколки ракушек на пляже,
И соль на выселках земли,
И на печном приступке сажа,
И на закате журавли,
И мыши в пляс, и пчёлы в улье,
И рыжики, как огоньки,
И звёзды… Это существует
На расстоянии руки.
* * *
Осень, выбравшись из леса,
Встала на постой,
Потакая повсеместно
Плесени мирской.
Бьётся вечер, нескончаем,
В занавески лбом.
Поскучаем не за чаем —
В сумраке рябом.
Заходимец, друг мой ситный,
Проходи к столу —
Ветерок скрипит калиткой,
Разгоняя мглу.
Над пожарной каланчою
Хрупленький закат…
Наливая, смотришь чё я.
Да не чё я… Так.
* * *
Ворона голая глаголом
На елисейские поля.
Спит Елисеевка — моя
Деревня. Ребятня из школы
Бегом, безудержно шаля,
Домой. Весна, грозя расколом
Реке, рыдает в три ручья.
СЧИТАЛКА
Не ломай руками хлеб!
Ясень вылеплен и леп.
Ходят в омуте коровы,
Поднимаются парЫ,
Слепни сворою соловой
Изнывают от жары.
Не кори меня во благо!
Бродит огненная брага,
Вилы стогу мнут бока,
Чешут грабли спину луга,
В сене высохшем, легка,
Дремлет призрачная вьюга.
Не ходи за мной на мост!
Не ищи вечерних звёзд.
Звёзды жёлтыми язями
Лижут сумерки песка…
Развевается как знамя
Быстротечная река.
ТАМ
Там, где в белом одеянье
Бродят чёрные кресты,
Чёрствый снег как подаянье
Ниспадает с высоты…
Захлопни дверь и от порога
Перекрести проём окна,
Пока разбухшая дорога
В застывших сумерках видна.
Там, где лужи по колено,
Где пасхальные грачи
В тёмных фраках — мизансцена
У пожарной каланчи.
Запропасти свои неверья,
Заткни за пояс, как топор…
Кричат, качаяся, деревья,
Полёвки выбрались из нор.
Там, где оводы как повод
Прыгнуть в небо с головой
И пинать ногою обод
Солнца к вечеру — домой,
Переброди, перекупайся,
Присядь на колкую траву
И ни о чём не догадайся:
Ни в юных снах, ни наяву.
Там, где в золоте камзолы
У деревьев на ветру,
По подвалам разносолы —
Умер Бог и я умру…
Заполони пустую душу,
Как урожаем закрома.
«Не трусь!» — «Да вроде как не трушу...»
Трусцою русская зима.
ПЕЙЗАЖ
Не будь покатых слов, разрушатся сараи,
Обуглятся луга, разгладятся холмы…
Поленницею дров, рассыпавшейся с краю,
Покатые слова — весенние псалмы.
Подгнивший старый мост похож на штангенциркуль.
Шаблонами цветов, черёмухой в цвету
Я буду вырезать, зачёркивать и чиркать,
Я буду создавать, как солнце, слепоту.
Кривые зеркала придуманы недаром:
Распутица лица — попутчица души.
Я вспомню о судьбе надменного Икара
И выну из стола темней карандаши.
Не будь пологих снов, не расцветали б песни.
Порезался, точа зелёный карандаш…
Зелёная трава, но красные созвездья!
Как странно помрачнел мой утренний пейзаж…
ТАНЯ-ОГОРОДНИЦА
О если б крапчатым укропом
На огороде мне расти,
Смешными зонтиками хлопать
У ветра летнего в горсти!..
А может, луковое горе
Изобразить на злобу дня,
Чтоб громко плакала и вскоре
Забыла Таня про меня?..
Нет, стану я листком на ветке,
Каким бы Таня носик свой
Прикрыла, лёжа на кушетке
В полдневный августовский зной!
«Эй, наша Таня — недотрога!» —
Репейник дёрнул за рукав.
Остаться пробую Серёгой —
С железной лейкою в руках.
СЕМЕЧКИ
Темнеют семечками яблок
В тумане вечера стога,
Поддел деревню месяц ялов
На толоконные рога.
На плёсах осени кисейной
Светла молочная река,
Шумят над берегом кисельным
Седые космы ивняка.
Озябший, с рыбиной на вице
Стучу, разувшись у крыльца.
Зажёгся свет, мелькают лица —
Не матери и не отца…
БОЛЬШОЙ ЗЕРКАЛЬНЫЙ КАРП
У странных берегов в конце речной протоки
Жил-был, облюбовав заиленный затон,
Большой зеркальный карп. Здесь певчий хор осоки,
И клирос камышей, и остров, как амвон.
Большой зеркальный карп, он медное зерцало
Кувшинковых листов. Я помню жадный рот,
Ловящий комаров: открытое забрало,
Как в бабушкин подвал потусторонний вход.
Лианами усов, ноздрями в гулком иле
Копался целый день, пуская пузыри…
Большой зеркальный карп, мы, кажется, дружили,
И ты не уплывал до утренней зари.
Большой зеркальный карп, озёрный лежебока,
Чудовище глубин, погибель рыбаку,
В твоих сухих глазах телячья поволока,
А капли чешуи — медали на боку.
Мой добрый старый карп, я по тебе скучаю
И часто прихожу под радугу моста…
Ты умер или жив? Твой вздох не замечаю.
Колышется камыш, колеблется звезда.
БАДЬЯ
Леса белая ладья,
Тучи чёрная бадья,
Стог бредёт, как попадья,
В церковь — вот умора!
Поселяне жгут ботву,
Горе мыкает в хлеву
Ветер. Листья на плаву,
Но утонут скоро.
По реке плывёт паром,
Над паромом месяц — хром,
Как сосед мой агроном
После пьяной ссоры.
Хорохорится ручей:
От студёных от ключей
Чай забористей, крепчей —
Как собачья свора.
Ты народ и я народ.
В огороде недород.
Брошу камень в огород,
Бармалей, притвора.
Без любительских гримас
Конский возбудитель масс —
В сельсовете всякий раз
Ссоримся до ора.
Ни бельмеса, ни аза —
Тусклый взгляд на образа.
Наливаешь? Я не за —
Хватит разговора.
Вот и выпита бадья.
Что ж, адью, моя ладья.
Бог судья (не попадья) —
Грешнику опора.